Размышления

***

Иногда ничего не помогает. Ни гениальность Холмса не помогает. Ни его аналитический ум, ни его сообразительность, которые совершенно не связаны с его гениальностью. И даже моя способность проливать свет, которую он так часто хвалил, сегодня оказалась совершенно бесполезной. Когда всё это терпит неудачу, иногда умирают люди. Холмс, несмотря на свой публичный имидж безразличного механизма (за что я, конечно, беру на себя значительную ответственность), всегда глубоко чувствует подобные вещи. Я единственный, кто понимает, как близко к сердцу он принимает каждую из этих неудач. Особенно когда жертва совершенно невиновна. Такая, как маленький Франклин Уорти-Дейл. Всего восемь лет, и, судя по всему, смышлёный и дружелюбный парень, который ни в коем случае не заслуживал попасть в лапы мерзкого похитителя Хейли и его шайки. Хейли настаивает, что смерть наступила из-за несчастного случая, что он не хотел, чтобы мальчик умер, что это его подчинённый нанёс смертельный удар. Холмс ударил его в этот момент, в одном из своих редких проявлений настоящего темперамента, который сильно отличается от его обычной мелодраматичности. Вскоре мы покинули Скотленд-Ярд и вернулись на Бейкер-стрит. Миссис Хадсон принесла поднос с бутербродами и чаем, но Холмс не обратил на это внимания, а вместо этого подошёл к окну и уставился на дорогу внизу. Я умудрился съесть половину бутерброда с окороком и сделал несколько глотков чая, но вид Холмса, застывшего у окна, заставил меня прекратить попытки вести себя нормально. Вместо этого я встал и подошёл к буфету, чтобы налить две порции нашего лучшего виски, прежде чем присоединиться к Холмсу у окна. Он неохотно взял стакан, но я силой вложил его ему в руку. − Выпейте, Шерлок, − сказал я. − По предписанию вашего врача. И совету вашего дорогого спутника. Через мгновение он поднял стакан и отхлебнул из него, всё ещё глядя в окно, а не на меня. Я наблюдал за нашими отражениями в стекле. Его худой и острый профиль рядом с моими более мягкими чертами. Нелепо, но я рассеянно подумал, не сбрить ли мне усы. Холмс нарушил молчание. − Интересно, что вы видите, когда смотрите на меня? − тихо спросил он. Я встретился с ним взглядом в окне и, оказав ему честь серьёзно обдумать его вопрос, ответил не сразу. − Я вижу Шерлока Холмса. Гениального человека. Великого человека. − Моё отражение потянулось к его руке и взяло её. − Хорошего человека. − Я поднёс его руку к губам и поцеловал ладонь. − Человека, которому принадлежит моё сердце. − Человека, который потерпел неудачу, и чья неудача стоила жизни ребёнку. Я крепче сжал его руку. − Нет, Шерлок, я не позволю вам нести за это вину. Вы − мы − сделали всё, что могли. − Этого было недостаточно. Некоторое время мы стояли молча, неподвижные, как наши отражения. − Вы действительно верите, что я хороший человек? − голос Холмса был мягок, как пёрышко, парящее в воздухе между нами. − Я верю, что вы самый лучший из людей, − мой тон не оставлял сомнений в этом убеждении. Холмс наконец повернулся ко мне, взял меня за свободную руку, и мы стояли, держась друг за друга, как двое детей в бурю, борясь с ветром и дождём. − Пойдёмте в постель, − предложил я. − Этот день был слишком долгим. Мы оба подняли стаканы с подоконника и осушили их. Я поставил поднос у двери, чтобы Билли забрал его, а Холмс погасил лампы. Не говоря больше ни слова, мы отправились в спальню. Только когда мы оба легли в постель, Холмс заговорил снова. − Спасибо, Джон, − сказал он. Мои пальцы начали гладить его волосы. − За что, мой дорогой? − Когда я смотрю на себя вашими глазами, мне кажется, что я гораздо лучше, и за это я так благодарен. Я не смог придумать, что на это ответить, и прежде чем Холмс успел произнести хоть слово, он повернулся ко мне и протянул руку, чтобы обнять, но слова больше не имели значения.