Вдребезги

В тот день Фалько обогнал Габи. Пересёкши финиш, он ещё долго не мог поверить, что остальные кандидаты плелись где-то позади, и даже когда Уда и Зофия закричали поздравления ему в лицо, осознание собственной победы всё никак не доходило до юноши. С небес вернул только рык Габи и удар по голове от неё же. Потирая больную макушку и причитая что-то, Фалько посмотрел в её горящие гневом медовые глаза, и тогда его словно водой окатило. Впервые он оказался на первом месте и превзошёл друзей хоть в чём-то. Пусть позже и выяснилось, что толку от этого не было никакого: одна победа в сотни испытаний не имела значения в таком важном деле, как наследие Бронированного титана, да и совсем скоро определят истинного наследника. Но гордость за самого себя всё равно переполняла юношу. Ещё больше радость застила глаза, когда даже дяденьки офицеры — казалось бы, марлийцы — похвалили его. Вспоминая о словах замкомандира Брауна о том, что он должен спасти своих друзей от беспросветного будущего, Фалько обещал себе, что эта победа — не единственная. Он, конечно, уже не сможет обойти Габи, но причина, по которой Фалько вдруг обогнал её, кроется не в самом желании превзойти подругу и получить Бронированного. Сколько бы не приходилось из кожи вон лезть, сколько бы конечностей не пришлось сломать, но Фалько будет идти до конца, даже если исход уже понятен. Но ни хвала от командиров, ни от друзей и родителей не имела для Фалько особого значения, пока он нёсся по улицам в направлении госпиталя. В голове его не было ни единой мысли, лишь только волнение и страх увидеть пустую лавочку во внутреннем дворике. Он бежал вперёд, задыхаясь от усталости и порывов ветра, хлещущих прямо в лицо, бежал так, словно это очередная тренировка, и даже быстрее. — Фалько! — сердце пропускает удар, Фалько на мгновение теряется, когда видит силуэт знакомого мужчины уже совсем близко, и тут же ускоряется, оставляя после себя клубы пыли и грязи. Потому что, на самом деле, встреча с господином Крюгером для Фалько важнее любых соревнований. Думая о нём, он превозмогал усталость и боль в теле. Когда на тренировке силуэт Габи маячил впереди, Фалько закрыл глаза, представляя, как разочаруется господин Крюгер, узнав, что Фалько так и не смог приблизиться к своей мечте. Именно это дало ему силы, открыло второе дыхание. Эти чувства, что он испытывал, действительно окрыляли его. Господин Крюгер, конечно, не стал бы ругать его, но Фалько очень этого боялся. Он тяжело дышит, держась за коленки, и его широкая улыбка дрожит от усталости, но он не смеет стереть её с лица, просто не может, когда спустя целые сутки видит господина Крюгера: всё такого же уставшего, безразлично озирающегося по сторонам, и, похоже, ставшего ещё красивее с момента их последней встречи. Фалько рад, что может списать свои покрасневшие щёки на бег, и садится рядом, сбросив сумку на лавочку. — Выглядишь так, словно пробежал материк по периметру, — замечает Крюгер без каких-либо эмоций в голосе или во взгляде, но Фалько почти привык. — Тренировка была тяжёлой? Почти, потому что иногда он позволяет показать эмоции. Фалько кусает щёку изнутри. Ему приятно, что господин Крюгер заметил его взвинченный вид. Он медлит, прежде чем, глядя себе под ноги, тихо сказать: — Сегодня я занял первое место. Впервые я… оказался в чём-то хорош. После этих слов наступает молчание и Фалько боится смотреть господину Крюгеру в лицо. Мнение этого человека действительно очень важно. Он не страшился косых взглядов друзей или командиров, не боялся получить нагоняй от родителей. Зато перед господином Крюгером прослыть слабаком не хотелось совершенно. Ради него — и благодаря ему — Фалько стремился вперёд. И… он правда всей душой желал услышать похвалу с его уст. Желал иметь значение для этого мужчины. Даже как простой кандидат в воины. Ему, конечно, ничего не светит, но слова господина Крюгера о том, что нужно идти до конца, крепко отпечатались в сознании юноши. Даже если есть призрачный шанс на то, что Фалько всё-таки станет наследником, юноша будет хвататься за него. Чтобы потом вернуться сюда и услышать похвалу. Не за то, что рискует жизнью ради призрачной надежды стать наследником, а за то, что не опускает руки. — Ты молодчина, Фалько, — в конце концов произносит мужчина. Слышится шорох одежды и спустя несколько секунд что-то тяжёлое опускается Фалько на голову, трепля волосы. Он замирает и напрягается так, словно в любой момент на него могут напасть, и через какое-то мгновение, осмыслив происходящее, краснеет и чуть ли не растекается лужицей на этой самой лавочке. — Возможно, ты посчитаешь, что это неправильно, но я рад, что ты проживёшь подольше. Глаза Фалько расширяются, он осознаёт, что не дышит. В голосе господина Крюгера впервые можно услышать нечто, похожее на… смущение? — Н-но… — каждое слово даётся с трудом благодаря внезапному волнению. Фалько быстро оглядывается, опасаясь, что кто-то может услышать этот небезопасный разговор: где это слыхано, чтобы элдийцы смели говорить подобное о почётном праве получить одного из девяти титанов?! — Что вы такое говорите? — Я хочу быть честным с тобой, — господин Крюгер произносит это так, словно за все дни их общения не сказал правды ни разу, и Фалько ощущает, как внутри что-то сжимается. Мужчина смотрит вперёд, его глаза остаются такими же пустыми и безликими, пока он не переводит взгляд на юношу. Его рука всё ещё находится в чужих волосах, пропуская светлые пряди сквозь пальцы. Наверное, он делает это неосознанно, но Фалько всё равно чуть не задыхается от переизбытка эмоций. — Мне не нравится эта идея. Я не хочу, чтобы ты участвовал в чужой войне и жертвовал своей жизнью ради Марли. Его голос звучит твёрдо, господин Крюгер уверен в своих словах и впервые за долгое время в его глазах разгорается огонёк, до этого хорошо прячущийся где-то на дне. Фалько не находит, что сказать. Казалось, что именно в эту секунду мужчина говорил с ним открыто. Своими словами юноша боялся спугнуть это призрачное что-то, воцарившееся между ними. Он всегда знал, что господин Крюгер не такой, как все. Его мысли отличались от мыслей других людей. Зачастую он любил философствовать и образ его мышления поражал Фалько, потому что никогда ещё он не слышал, чтобы хоть какой-то элдиец думал так же. Что-то в Эрене Крюгере было такое загадочное, о чём не знал никто. Нельзя не признать, что Фалько это жуть, как притягивало. Ему хотелось узнать господина Крюгера поближе. И тот факт, что он не желал видеть Фалько в числе воинов Марли, отдавался теплом в груди. Значит ли это, что мужчина за него волновался и все эти ежедневные встречи имели для него значение? — Но это то, к чему ты стремишься. У всех нас есть свои цели… — продолжает господин Крюгер после минутной заминки. — Ты собираешься спасти своих близких и я надеялся сделать тоже самое. И вот, где я оказался. Ничего уже не изменить. Несмотря на то, что взгляд его прикован к чужому лицу, казалось, что мысленно мужчина был где-то далеко-далеко. Наверное, он вспоминал о семье и друзьях, к которым, почему-то, так не хотел возвращаться. Или просто не мог, как бы сильно не дорожил ими. — Что вы имеете ввиду, господин Крюгер? — Фалько понимает, что зря задал этот вопрос, когда дымка задумчивости в чужом взгляде рассеивается и мужчина, моргнув, возвращает лицу прежнее безразличие. — Ничего. Просто вспомнил кое о чём. Он убирает руку, — юноша с трудом подавляет вздох разочарования, — задирает голову и смотрит в бескрайнее небо. Фалько же продолжает пытливо рассматривать господина Крюгера, сохраняя в памяти его образ. Почему-то он боится, что однажды не увидит его больше. Этот безучастный взгляд бледно-бирюзовых глаз, обрамлённых редкими ресницами и глубокими синяками, вызванными бессонными ночами, разметавшиеся по широким плечам длинные спутанные волосы, которые порой так хотелось завязать в хвост, чтобы лучше разглядеть лицо мужчины. Фалько удалось сделать это лишь один раз, когда он помог господину Крюгеру подняться. В их первую встречу тот выглядел, словно загнанный в угол зверь, и глаза его горели точно так же, как пару мгновений назад. Но тогда Фалько подумал, что ни разу в жизни не встречал людей с такой необычной, притягательной внешностью. И, вернувшись домой, ещё долго не мог выкинуть образ мужчины из головы. Это было… странно. И в тоже время мысли о нём вызывали приятные ощущения. Сейчас же, имея возможность просто сидеть рядом, разговаривая обо всём на свете, Фалько не знает, может ли быть ещё счастливее. Он может бы спокойно прожить вот так, возвращаясь к этой лавочке лишь для того, чтобы провести время с господином Крюгером, забравшем у него всё, и, в тоже время, подарившему ровно столько же. И плевать на Марли с её войнами и титанами, — пусть за подобные мысли Фалько могли убить. — Глядя на небо, ощущаешь себя свободным, — говорит мужчина, оторвавшись от созерцания облаков и вновь взглянув на Фалько, поймав при этом его беззастенчивый взгляд. Залившись краской, юноша резко смотрит на небо и сжимает пальцами низ лавочки. — Красиво, да? Перед глазами всё ещё стоит образ господина Крюгера, с безмятежной улыбкой наблюдающего за медленным полётом облаков. Он улыбался очень редко. Но Фалько считает, что эта улыбка делала его ещё прекраснее. — Д-да. Очень. И он не видит, как господин Крюгер улыбается ещё шире. Впрочем, улыбка эта, нежная и ласковая, сходит на нет так же, как и теплота в глазах. Мужчина отводит взгляд в сторону и вновь задумывается. Судя по хмурым бровям, мысли его были очень тёмными и тяжёлыми. Когда небо окрасилось в более тёмные тона, Фалько понял, что ему пора домой, но уходить не хотел совершенно: несмотря на то, что за последние минуты никто из них не проронил ни слова, Фалько чувствовал себя как никогда уютно. Он взглянул на господина Крюгера и вздохнул, увидев, что тот вновь принял отрешённый вид. Фалько бы хотел помочь ему. Сделать жизнь этого невероятного человека ярче. Сделать его счастливее. Помочь израненной душе исцелиться и показать, насколько он любим и важен. Юношу совершенно не волновал физический недостаток старшего, он не видел в этом проблемы и был готов поддержать, когда это необходимо. Лишь бы господин Крюгер позволил ему это. — Мне пора идти, — застенчиво произнёс Фалько, нерешительно вставая на ноги. — Завтра будет фестиваль, поэтому я, скорее всего, не успею. — Да. Завтра фестиваль… — эхом повторил мужчина. — Пойдёшь на выступление? — К-конечно! — глаза Фалько загорелись. — Это честь для каждого элдийца. Туда придут все, и простые гражданские, и важные шишки. — Вот как. Мужчина поджал губы, а Фалько наклонил голову вбок. — Господин Крюгер, почему вы погрустнели? — спросил он, но, не получив ответа, решил сделать своё предположение. — Жалеете, что не сможете попасть на фестиваль? — Что-то вроде того, — уклончиво ответил мужчина. Фалько стало жаль его. Наверняка никто не отпустит больного человека из госпиталя, даже на праздник. Господин Крюгер проведёт этот радостный день в одиночестве. Будет наблюдать, как прохожие снуют туда-сюда с различными вкусностями и заморскими сувенирами, разговаривая с друзьями и громко смеясь. Это было так несправедливо… — Я обязательно принесу вам что-нибудь с фестиваля! — громко произнёс он, сжимая руки в кулаки и слегка краснея. — Не грустите! Я-я ваш друг и п-поэтому… Его голос становился всё тише по мере того, как краска заливала лицо. Это было минутным порывом и теперь Фалько постыдился своих криков. Возможно, у господина Крюгера были какие-то планы. Наверняка кто-то, хоть один близкий человек, желал проведать его в день фестиваля, поэтому предложение Фалько могло звучать довольно глупо. Но господин Крюгер лишь позволил себе тепло улыбнулся на это. — Спасибо, Фалько. И всё-таки, ты хороший парень. Но Когда Фалько вышел с территории госпиталя, господин Крюгер вдруг окликнул его. Рука мужчины, взмывшая в воздух, замерла, а глаза его были широко распахнуты. Он помолчал какое-то время, наверное, борясь с собой, а затем выдохнул и едва слышно произнёс: — Прости меня. Так искренне и виновато, что Фалько, всё равно услышавший это, замер в смятении. Но именно в этот момент медсёстры увели господина Крюгера в здание и юноша не успел спросить, что это значило. И, на самом деле, не хотел знать ответ. Потому что выглядел господин Крюгер так, словно нёс на своих плечах тяжёлый груз, который никто не сможет понять. Да, он выглядел так, словно понимал: Фалько его не простит. На следующий день Эрен Йегер совершает нападение на Марли. А сердце Фалько Грайса разбивается на миллион осколков.