О причинах и последствиях

      Холодная, гадкая погода держится уже неделю.       Хелена стояла возле обшарпанного подъезда многоэтажки, то и дело поправляя выбившиеся из тугого хвоста пряди волос. Стояла она долго, не в силах нажать на кнопку домофона. Всё тело онемело, пальцы будто задеревенели. На мгновение она засомневалась: а стоит ли? Может, уйти и решить всё самостоятельно будет лучшим решением? Из недолгих раздумий её вывела внезапно распахнувшаяся железная дверь, чуть не огревшая её. Вышедший из подъезда мужчина даже не заметил Хелену, та, очухавшись, прошмыгнула внутрь и поднялась на третий этаж. Двенадцатая квартира. Хелена выдохнула, натянула вымученную улыбку и позвонила в звонок. За дверью послышалось чьё-то лепетание, затем шорохи и знакомый звук отодвигающейся задвижки. Дверь приоткрылась, из проёма высунулось круглое, покрытое морщинами раздражённое лицо. Его обладательница скользнула взглядом по подъезду, и, увидев Хелену, распахнула дверь.       — О! Явилась не запылилась! — запричитала женщина, — проходи.       Хелена никогда бы не подумала, что спустя несколько лет вернётся в эту вычищенную квартиру с бабушкиным ремонтом. После переезда в подаренную ей однушку, она твёрдо для себя решила, что больше не сунется в отчий дом. Но теперь она снова здесь. Не изменилось ровным счётом ничего — ни атмосфера в квартире, ни ощущения от пребывания в ней. Всё также тоскливо, серо и неприятно, пусто и ужасно тихо. Всё это давило: хотелось убежать, но пути назад больше не было.       Тем временем нескладная хозяйка квартиры уже доковыляла до кухни и резко фыркнула в сторону Хелены, та сразу очутилась рядом. С полминуты тяжёлой паузы женщина диким взглядом окатила стоящую подле неё, с протяжным вздохом отодвинула стул, приказывая Хелене сесть, а сама плюхнулась на табуретку напротив.       — Ну, говори теперь. Зачем пожаловала, доченька? — прищурившись, процедила она с издёвкой, сверля Хелену взглядом. От этого сидящей напротив стало ещё хуже, а ведь за всё это время она ни разу не говорила с матерью. Мысль о предстоящем диалоге ужасала, всё, что она хотела сказать, вмиг забылось.       — Только не кричи, — она поймала на себе взгляд матери и тут же осеклась, — пожалуйста.       Хелена шумно вздохнула, постукивая пальцами по столу. Её взгляд гулял по всем углам кухни — туда-сюда, туда-сюда, после стремительно падая к ногам.       — Думаешь, у меня дел других нет? Говори быстрее!       — Я беременна.       Воцарилась тишина. Обе смотрели друг на друга, не мигая и не шевелясь, будто время остановилось. Вдруг по столу прошлась дрожь. Так бывает, когда кто-то прижимает к нему трясущиеся руки. И, судя по ощущениям Хелены, это сделала не она.       Раздался громкий стук кулаков. Весь дом, казалось, вздрогнул, и Хелена резко отклонилась назад, пока её мать, вцепившись руками в редкие волосы, встала и с воем отошла к окну.       — Ох, Хелена, Хелена-а! Что ж ты за дура выросла на мою голову, а? Что делать то теперь с этим чадом? Идиотка… — процедила та с отвращением.       — Я собираюсь сделать аборт, — еле слышно ответила Хелена.       — Что?! — её собеседница завизжала так сильно, что у обеих на какой-то момент заложило уши, и резко повернулась. — С ума сошла, дура? Что обо мне скажут после этого? Мол, Реджена, экую скотину вырастила, что нагуляла ребёнка, а воспитать — кишка тонка! А дочке-то помочь можно было, раз ответственности не научила, тьфу! — она затрясла руками, то и дело оборачиваясь.       — Но не моя вина, что меня изнасиловали! — вскрикнула Хелена, зажмурив глаза.       — Да? — протянула Реджена, — Сука не захочет, кобель не вскочит, я так считаю! — сказав это, она вдарила по кухонному шкафу своей массивной рукой.       Всё вокруг снова затряслось. Уже и соседи не выдержали: зазвенели методичные стуки по батарее. Реджена замолкла. Она приблизилась к дочери и пристально посмотрела в её увлажнившиеся глаза.       — Только попробуй сделать аборт. Или отдать ребёнка в детдом. Я позориться не собираюсь, а это пусть послужит тебе уроком, — слово «это» она произнесла особенно выразительно. — Теперь иди. Я знать тебя не желаю.       Хелена не сдвинулась с места. Её пальцы вцепились в стул и, как бы девушка не старалась, разжать их не получалось. Хелена просто смотрела в пустоту, будто не видя перед собой побагровевшее от злости лицо матери, забыв о квартире, в которой находится, в конце концов, о своей беременности. Она просто перестала осознавать происходящее вокруг неё и с ней.       Но вдруг Реджена взбесилась, словно фурия, и подняла дикий шум. Крича и топая ногами, она пыталась прогнать потерявшую слух и зрение дочь. В тот момент пожилая женщина была похожа на маленького капризного ребёнка, и это выглядело бы смешно, не знай ты ситуации и не слыша слов, вылетавших изо рта буйной. Наконец, она не выдержала и огрела Хелену по голове. Та сразу очухалась.       — А ну проваливай отсюда! Я видеть тебя не хочу, неблагодарная тварь! Проваливай! Проваливай! Про-ва-ли-вай!       Хелена подскочила и помчалась к выходу под надрывные крики своей матери, которая всё никак не успокаивалась.       Хрупкая девушка с силой оттолкнула тяжёлую железную дверь и помчалась прочь. В её памяти снова всплывали воспоминания о детстве, где мать такая же жестокая и придирчивая, где она орёт, топает ногами, падает в обморок, говорит, что дочь её в могилу сведёт. Где мать печётся о мнении соседей, учителей, знакомых, родственников и прочих лиц, и она давит дочери на мозг своими бредовыми идеями и мыслями о чужом мнении. Всплыло в памяти и то, как Хелена получила от матери ключи от квартиры, всё для того, чтобы нерадивая дочь не попадалась Реджене на глаза.       А Хелена всё бежала.       Добравшись до дома, она, не раздеваясь, упала на диван и зарыдала то ли от беспомощности, то ли от жалости к себе. Она понимала, что жизнь катится в пропасть.