Дорога в один конец. Падение в Бездну. Я упала. Я понятия не имела с чем имею дело.
Во мраке теней высоких острых деревьев Его глаза. Сквозь них грубо прорываются (выскабливаются) в щели-зрачки руки призраков прошлого, раскрывая белые губы (они тоже злые) в агонии Геенны.«Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate»
Бывали времена, когда я выцарапывала надпись над неживым порогом Его комнаты, на несуществующем столе, под подлокотником неправильного стула(на Нём) и бывали, когда Его глаза полны заката. Огненного непоколибимого и всегда наступающего, как боль, как проступающие сгустки крови, как мысли твари. Была ли у демонов душа? Его очертания смазаны и человеческое восприятие не видит конца. Конца черноты. Рассвет никогда не наступит. Разве что рассвет тьмы. Я вижу как она клубится там, за его спиной, в темноте леса, она ластится у Его безупречно черных лакированных туфлей, Его абсолютно чёрном теле, и пляшет бесовски изворачиваясь в лезвиях травы. Нас отделяет лишь искусственный водоем, углубленный в землю (в самые недра). Свет луны не касался ее поверхности отчего сходство с бездонной впадиной становилось очевидным. Хотя вода была освящена лично мной, но... Но. Оглядывая опаловое зеркало водоема, воображение подкидывает картины: черный мазут затянет, как зыбучие пески. Жертва умирает, желая жить. Выбирается, способствуя утоплению. Молит того, кому неведомо милосердие. — Залезай, Михаэлис, — дерзость в моих глазах смешит и без того злого демона. Радужки из красных оттенков переходят в ядовито-розовый, сжигая мою плоть на останках времен, танцуя на пеплище отсутствующей души. Мои мрачные улыбки лишь распаляют в нем жажду разорвать строптивую человечку прямо здесь и сейчас.«Ничего не останется завтра, кроме скорби; ничего тебе не останется, кроме муки»
Я подношу за шкирку кошку, держа над поверхностью воды. Его любимица вонзает когти и зубы, оставляя глубокие порезы и субстанция, текущей во мне жизни, оказывается на морде животного. — Интересно, — держу контакт глаза в глаза, — что быстрее... — сдавливаю хрупкую шейку животного, — Смерть или демон? — Думаете, я никогда не видел как пытают животных? — С удовольствием продемонстрирую тебе ещё раз. — Стой, — мужчина обманчиво расслабленно делает два шага вперед, и в его глазах не могильная пустота. Там в безумье мельтешит красная искра, плескаясь в огненной лаве. Уста существа изогнуты, лишь на миг демонстрируя острый ряд зубов. Яремная артерия на моей шее дергается. Ещё раз. И только тогда душа Темного успокаивается утробно урча, скрывая свою Суть за бледной улыбкой дворецкого. Демону нравится пугать их маленькие тела до ужаса. Зверь мурлычет. Не любит показывать Истинное обличье, но освященные предметы, святые реликвии могли подсобить в этом, если демон достаточно ослаблен. В нашем случае большую роль сыграет Его собственный Голод. Ступая на воду, Он противоречит, ломает жалкие фундаментальные установки физики.Что для него, кто идет сквозь века, людские законы?
Я замираю. Секунда. Уголки губ инфернального существа поднимаются, Его зрачки, словно черные расщелины сужаются. Тем не менее мысленно я смеюсь на эту пародию на небезызвестный Библейский сюжет.Богохульник.
И он покорно опускается в чернявую гуашь, направляясь сквозь тьму воды, что будто бы расступается перед Ним, но с которой он сливается всем своим существом. Лишь бледное лицо выделяется на фоне угольного марева. Радужка не касается нижних век, но ее видно из под полуопущенных ресниц. Он не отомстит. Месть это слишком по человечески не так ли, Демон? Унижение. Он знает как он это сделает, потому что больше чем кто-либо живущий знает о наказаниях. Что заставит мои ноги подкоситься и склониться даже если ему придется самому их переломать. Он тоже знает... людей болезненно хорошо. Заставит смиренно дрожать, замерев. Слушать и кричать в агонии. Властвовать моей душой без меня. Но месть это только желание поделиться болью. И я жадная до своих тайн. Чуть назад, на два шага до падения в бездну. Кладу холодную занемевшую до костей руку под спину кошки, другой поглаживая, наделяя целомудренным спокойствием. Осматривая получившийся результат, от которого бы был в восторге Ватикан, осознаю, что святые реликвии и освященные предметы это две совершенно разные плоскости. Уголки губ поднимаются.Смотреть на Него снизу вверх.
— Так... — тело демона напрягается словно у кошки, гибкой и мощной. И чудовищно опасной.Я знаю, что он знает, что я знаю, что он знает.
— … какого это, когда человек смотрит на тебя свысока? — не двигая головой перевожу радужки на кошку. Всего на мгновение. Моя огромная ошибка. В глазах появляются черные кляксы, затылок пульсирует, становясь неприятно липким. Темное небо ускользает вместе с острыми краями звезд. Нет. Это я ускользаю. Давление на голеностопном суставе заставляет приподняться на локтях и я вижу… Неестественно длинную кисть, сжимающую до синяков ногу и взгляд… Адские искры в пурпурных радужках слетались во тьму зрачка, словно светлячки во тьму пещеры.Ты зол. И что же ты придумал? Какую роль мне уготовил?
Почему медлишь?
«Мяу»
Я смотрю перед собой, не отвлекаясь на резвящееся в колючей траве животное. Губы демона расплываются в сардонической насмешке, а тонкие брови надменно поднимаются, поддерживая контакт глазами:У Вас ещё есть шанс отвлечь меня.
Мои руки сжимают траву, цепляясь, выдергивая по мере движения, когда потустороннее существо нетерпеливо дергает за нее в ожидании ответа. Но… Он понимает, что у меня нет выбора. Я не дотянусь до кошки. Мои глаза метаются по алебастровому лицу, когда я вижу — Он знает. Бархатный баритон подтверждает две мои догадки: — Попались в ловушку собственного изобретения… Вы человечнее, чем хотите казаться. Трудно скрываемое восхищение моей глупостью. Издевается, ехидничает, бьет по больному, потому что знает как вбивать осиновые колы в экзорцистов. Его глаза сузились, являя улыбки-расщелины.Я хочу видеть отчаяние в Ваших глазах.
Я не вскрикиваю, когда погружаюсь в воду, но переносица непроизвольно морщится от покалывающей боли на ободранной о плитку водоема спине. Легкие не сразу наполняются жидкостью, руки непроизвольно загребают темную воду, чтобы не погрузится на дно. Не чувствуя какой-либо опоры под ногами, мысли и движения путаются. Поток пузырьков воздуха выходит сквозь зубы. Тревожный рассудок подсказывает примитивные догадки:Утопит? Заставит давиться собственными словами? Нет. Слишком просто. Он бы так не поступил. Только не Он.
Дергаю ногой в попытке выскользнуть, но нет. В районе грудной клетки ощутимо сдавливает. Воздух кончается. Черт! Тяжелые веки приоткрываются, вода, мертвым потоком кусает слизистую и я вижу только тьму вокруг себя. Направления и чувство пространства абсолютно утеряны. Легкие сжались, начиная не только сдавливать, но и колоть изнутри. Приходится выпустить воздуха до критической отметки. Глаза под давлением раскрываются и колются невидимым песком. Шарики спасительного воздуха указывают направление к поверхности. Я дергаю обеими ногами. Сильнее, быстрее, безнадежнее. Хватка ослабевает и я стремлюсь вверх на пределе человеческих возможностей. Прилипшая, тяжело осевшая одежда сковывает движения к спасению.Слишком просто.
Сердце гулко отзывается на нехватку кислорода. Оковы воды внезапно спадают отчего с полузадушенным вздохом я непроизвольно хватаю губами воздух, закашливаюсь и тру глаза. Слипшиеся ресницы не расходятся словно в глаза кинули стекольную крошку, я хватаюсь пальцами за бортик, пытаясь подтянутся, как… Меня хватают за волосы, затаскивая под воду. Зажмуриваюсь крепче, случайно заглатывая воду, но пытаясь отодрать руку от своих волос. Кучерявых, белокурых, — красота за которую, как оказалось, очень легко зацепиться.Поплатиться.
У демона не было причин отпускать меня просто так. Я открываю глаза, наблюдая ещё пока человеческую форму существа. Его глаза прищурены, обескровленные губы натянуто застыли в деликатной улыбке. И тут же зажмуриваюсь от удара спиной, который заставляет рот раскрыться, выбивая воздух, но я вовремя сжимаю зубы. Спина все ещё выгнута от столкновения, боль пульсирует, разрастается огромным пятном вместе с поднявшейся со дна мутью. Глаза раскрываются, но вода смывает влажность с них отчего мой неудавшийся визави ухмыляется. Он лениво поднимает уголки губ, садясь на меня сверху, придавливая, сжимая мои бедра своими. Чернявые волосы крыльями ворона взвились вверх. Сама Эрида позавидовала бы непостоянству этого существа. Он принял наигранно-скучающий вид, давя локтем на мое плечо, вдавливая по точке у передних мышц шеи, ключицу, подкладывая подбородок на, словно покрывшеюся черной ржавчиной, руку с печатью.Сработало.
Но… Он так спокоен. Тешит свое эго, наблюдая за человеком в бедственном положении. Мозг пронзает внезапная догадка. Он ждёт просьб? О пощаде и речи не идет. Обычно Михаэлис поступает так как хочет, не следуя уговорам… В лице напротив, в столкновении глаз, Его — повелевающих и моих — противостоящих, не имеет смысла искать. Однако. Меня мучает чувство очередного обмана. Себастьян Михаэлис трескается. Антрацитовые проблески на мраморной скуле, коже, на первый взгляд, нежной. Паутинка черных трещин скользит под нижним веком, задевая ресницы, изящный изгиб брови, исчезая за волосами, приобретшими иссиня-черный отлив под толщей воды. Тело становится слегка ватным, а воздух уходит из полуоткрытого рта. Демон с такой же извечно приклеенной улыбкой триумфа прижимает руки к мраморному дну. Мои глаза бегают, закрываются, волосы застыли карикатурой в водном пространстве от мотания головой, путаясь с черными. Тело дергает в сторону, нет, это не одержимость, горло сдавливает и невозможность вдохнуть неумолимо заставляет сердце биться быстрее, пытаясь предотвратить кислородное голодание. Давление воды и Его присутствия все усиливалось с каждой судорогой. С очередной конвульсией я отмечаю снисходительный блеск в пламенеющих изнутри глазах… Ноги дрыгаются словно контуженные в попытке скинуть чужое тело. Голова демона склоняется надо мной отчего наши волосы путаются словно водоросли. На периферии сознания я понимаю чего он хочет. Ах вот оно что. В руках появляется тепло, но тут же пропадает под хваткой демонической силы. Губы размыкаются выпуская воздух из легких. Его психологическое давление лишает воли, убивая искренность, вынуждая, вынуждая, вынуждая создавать видимость. Глотку жжет от желания выплюнуть легкие. Выхаркать с кровью и водой. Отыгрывается за собственную слабость, заставляя меня платить за откровение. Весь Его вид одно сплошное бахвальство: Какого это просить помощи у демона, человек? Мстит и желает увидеть ответ, спровоцированный искренностью или принуждением — не важно. Значение имеет мое подтверждение. Боже, почему мне хочется добавить к Его не озвученному вопросу «человек, убивающий демонов»? Я задыхаюсь, но не от самоиронии. Мне нужен воздух. И возможность задыхаться от смеха. Я опрометчиво ступаю по пути его подстрекательства. Я смотрю на его губы. В глаза. Но он лишь мучительно медленно опускает голову, улыбаясь краешком губ. Соперники постепенно становятся всё скучнее и скучнее, поэтому... Бейтесь, бейтесь, сопротивляйтесь течению. А затем я наблюдаю как кончик языка упирается во внутреннюю сторону щеки — облизывает зубы, создавая фальшиво-раздумывающее выражение. Запомните раз и навсегда — это моё представление. Я меняю правила. И когда наша игра будет окончена...Сможете ли вы вынести боль?
Ха-ха…
Он хочет продолжения, отпуская мои руки, чтобы я сама поспособствовала своему унижению. Мои глаза закатываются куда-то наверх и я вижу свет… звезд за зеркальной гладью воды, как тьма сужается, подступая с краев пока не накрывает меня полностью. Ментальное распятие под названием Знай-своё-место продолжается импульсом и покалыванием рассеивается в каждую клеточку тела звездными искрами до дрожи от поступившего воздуха с чужих губ. — Кха-кха, — кашель и вода потоком устремляется в губы, чувственные тонкие и злые. Руки, мои руки, сжимают холодную ткань фрака, прерывая нежелательный контакт. Голова больно ударяется о сырую землю темного сада, почва становиться ещё противнее от кашлем и одышкой выходящей из легких воды. Онемевшей рукой хватаюсь за черную зелень, обтираю лицо дрожью. Трава полисадника гвоздями впивается в разнеженное тело, но доступ к воздуху затуманивает мозги отчего я как-то бесстыдно пялюсь на черное Нечто, которое вдруг холодно уткнулось куда-то в район шеи. Черт.За что боролись на то и напоролись.
Плечи фрака сотрясаются в беззвучном смехе, принося ощущение щекотки, я отдергиваюсь, потому что кровь с страшной силой приливает к щекам. Пытаясь отстраниться от болезненно-приятных ощущений, в итоге, лишь больше открываю шею. Этот жест не остался без внимания. Мои щеки хватают, фиксируя голову в одном положении напротив Его лица, и я слышу дьявольский шепот, более низкий и надтреснутый, но неизменно насмехающийся: — Вам же нравится это? — Нет, — Ложь. И у меня внутри что-то вдруг взрывается, щекочущее чувство выступило на лице и в голосе, вырываясь нескончаемым потоком радости от забавности происходящего. Смех, хохот, гогот, ещё, ещё, ещё... Гомерическая Преисподняя. Демон, ты знал, что твое лицо это гедонизм в чистом виде. Насмехаться над тобой это искусство. Мое новое хобби. Спортивный интерес. Я сдаю нормативы и иду на рекорд. Посланник Темной стороны медленно отстраняется, цепляя взглядом мои щеки, мои смеющиеся глаза. Мои улыбчивые губы. А я все надрываюсь. Его губы трогает бесчувственная усмешка. Пока в какой-то момент улыбки не спадают с наших лиц, приступ веселья заканчивается между нами, мы смотрим друг на друга, потому что… и я и он знаем ответ.Я знаю, что Он знает, что я знаю, что Он знает.
Но истина не имеет права быть озвученной. Не имеет права существовать во всей наготе своего откровения. От тела надо мной веет инфернальным холодом и знакомым запахом серы, которой богата мертвая почва Ада. Бархат кожи словно обтянут тугим черным материалом. Нельзя бояться. Погладь черного латексного Зверя. Но Он пресекает это что-то, что находится в воздухе. — Что ж пора заканчивать этот фарс пока Юный Господин не заметил нашего отсутствия. — Скорее очередной попытки смертоубийства... — перебиваю я, выбираясь из под него, попутно отряхивая рясу, когда тот поднялся недовольно зыркнув на меня, поправляя лацканы фрака, — это все из-за твоего мерзкого характера, — смотрю в Его старые глаза. Я уже не понимаю к чему этот вызов в моем поведении. — То же могу сказать и о Вас, — внимаю речам существа и мне хочется раздражаться. — Что-о-о? У меня прекрасный характер! — поддерживая контакт глазами, отмечая как черные белки глаз мужчины возвращают человеческий оттенок, но радужкой оглядывая меня боковым зрением: — Ваша душа все равно что помои — не пригодна в пищу. Даже низшие не пришли бы за ней. Однако Ваши действия… — я не отступаю от него, когда он будто бы инквизитор, что уличил грешницу в церкви, приближался ко мне, — … не соответствуют ее статусу. Тот развел руки в стороны, ставя вопрос, все ещё сталкиваясь с моими глазами, выведывая, требуя неведомый даже мне ответ. Точнее... Я очень даже знала — пребывание в Аду не проходит бесследно. Не для людей.«Ибо Иисус сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека. И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много.»
«Nomen illis legio»
Да, я словно... Легион сшедший из той пресловутой притчи в Библии. Одержимая экзорцистка. Смешнее и быть не может. Позорище. Но тебе это знать ни к чему. Рот раскрывается выверенной фразой, как обычно: — Я знаю, что ничего не знаю, — и нагло улыбаюсь в вежливое лицо демона, от которого повеяло аурой раздражения, но мина его при этом оставалась натянуто фальшивой. Ну, хоть что-то полезное я от тебя переняла. Я копирую Его натянутую гримасу. Или Он перенял мои насквозь лживые улыбки? За не умением сглаживать острые углы просто прыскаю в кулак, незримо вызывая недовольство потустороннего существа, потихоньку двигаясь в сторону поместья: — Пфф, я намного хуже, чем тебе могло показаться, Михаэлис, — и тут же прибавляю ходу чуть ли не срываясь на бег, чтобы обогнать демона, крича в догонку удивленному дворецкому, сложив руки рупором: — Кто последний тот большая неуклюжая черепаха! Мое изумление было не таким большим, когда он начал быстрее идти, и даже не тогда, когда тот сорвался на какой-то чересчур бешеный спринтерский темп. Мои глаза полезли на лоб, когда не успела я и набрать скорость, как почувствовала толчок в бок, такое неслабое, специальное усилие, чтобы двояко окунуть одного конкретного человечишку в очевидные факты. Перед тем как автоматически закрыть глаза, сквозь воду я ещё вижу ухмылку на бледном лице. Когда я вынырнула, хватаясь и облокачиваясь о край водоема, дворецкого и след простыл: — АХ, ТЫ, СУЧОНОК! — крик в пространство ночи, но я не сомневалась, что мои слова были услышаны. Вода плотными струями стекала с одежд, пока я подтягивалась, наконец выбираясь. Быстро выжимаю рясу на бегу, но подумав и сложив руки на груди, я пошла вперед. Не торопясь. Помнится, я выпросила у Агни смесь чьи свойства направлены на ослабление злых духов и нечисти. Кончики губ чуть поднялись... ... и я спокойно, замедлив шаг ещё больше, направилась к поместью. Предстоит длинная и кропотливая ночь. И уж не сомневайся, Михаэлис, я с особым усердием вотру мазь, приготовленную Божественной рукой, во все уголки дома.