Прихоти

      Пальцы молодого человека поддевают ремень чокера на шее подростка и силой притягивают к себе, рассматривая обескураженное лицо того, словно лицо добычи, которая окажется съеденной в ближайшее время. Верлену ровным счётом не составило никакого труда снять кожаное украшение и уж тем более небрежно выбросить его на пол, как абсолютно ненужную вещь.       Звон металлических звеньев отдаётся в ушах рыжеволосого юноши холодным эхом, застревая в тех довольно надолго. Оказывать сопротивление, находясь в полной власти старшего эспера, совершенно бесполезно. По его словам, любое неверное движение приравнивается к болезненному наказанию, чего, собственно говоря, нарушать хотелось меньше всего. Чуе ничего не оставалось, как жмурить глаза, смотря на Поля, одевающего на него собачий ошейник из прочной цепи и нарочно затягивающего потуже.       Металлический аксессуар неприятно давит на кадык и частично перекрывает дыхание младшего, заставляя выпустить из горла жалкий хрип. Ему ни в коем случае нельзя всячески выражать своё недовольство по поводу дискомфорта, если он не имеет желания быть избитым лишь из-за чужой прихоти. В конце концов, им воспользуются единожды, прежде чем окончательно сокрушить. Этот парень, несомненно, должен знать своё место, пока его сознание ещё принадлежит ему.       — Раздевайся, — приказывает строгий голос, сжимая в хлыст и без предупреждения шлёпая им по рукам, вынуждая Накахару беспрекословно подчиниться и выполнить незамысловатую просьбу блондина, вальяжно рассевшегося в кресле, закинув ногу на ногу и качая носком стопы в ожидании.       На тыльной стороне ладоней расцвели безобразные отметины, начинающие слегка кровоточить и зудеть. Накахара подавил жалобный скулёж и незаметно закусил нижнюю губу, ногтями проходясь по свежим следам ногтями и царапая их, пока не выступило больше насыщенно-красных капелек крови. С тихим шуршанием одежды можно услышать немой крик о помощи, и воздух мгновенно разрезал звук стека, вновь соприкасающегося с кожей Чуи, только на этот раз удар пришёлся по лицу, как если бы били им вслепую.       — Поторапливайся! — мужчина смирил свою жертву свирепым взглядом, замечая, как она сжимает челюсти от невыносимой боли на рассёкшейся щеке. Такое поведение раззадоривает Верлена, от чего тот позволил себе саркастично усмехнуться.       Деловой пиджак вскоре оказывается под ногами, рубашка немедленно спадает с плеч вслед за верхней частью одежды. Вдруг младший зажмуривается перед главным страхом опять быть побитым злосчастным предметом, однако конец стека прикладывается, упираясь в скулу, и надавливает, заставляя повернуть голову. Отложив стек, мужская рука обхватывает нижнюю челюсть Чуи и грубо впивается, как если бы намеревалась оторвать её.       Слышится сдавленное мычание пленника, рефлекторно тянущегося к руке Верлена в попытках предотвратить все издевательства, но молодой человек, обладающий сильнейшей способностью, не собирается ослаблять хватку. Наклоняясь корпусом вперёд, он останавливается на уровне лица подростка и оценивает его вблизи, подобно ценному товару. К сожалению, тот не особо походил на него на первый взгляд.       Поль открывает свой рот и с прежней беззаботностью проходится языком по новой ране, полученной жёстким стеком. Для старшего этого результата было недостаточно — слишком мало увечий на чужом теле, определённо нужно больше! Зато неизменный вкус начавшей сворачиваться крови не подвёл его, успев испачкать в ней собственные губы.       Как по щелчку пальцев за колечко на ошейнике прикрепляется поводок, что тут же наматывается мужчиной на кулак в несколько оборотов и властно тянется за собой в другую комнату. Звена цепей давят уже сильнее привычного, передавливают шею и трутся, оставляя отпечатки и синюшные следы. В лицо испуганного мальчишки небрежно прилетает пушистый предмет, и как назло попадает он металлическим наконечником по губе, выдавливая взамен болезненное мычание сквозь зубы, за что в итоге расплачивается.       Верлену совсем не по душе, если кто посмеет его ослушаться, тот человек обязан пожалеть о содеянном, пожалеть, что ему пришлось родиться таковым, дабы попасть в капкан настоящего изверга, чья грешная душа черна, как древесный уголь. Ему неведомо чувство жалости, ведь он профессиональный убийца, иными словами, это качество не мешает ему полноценно выполнять свою работу, и вымещать накопившуюся ненависть и жестокость на невинного подростка, схватив его за волосы на загривке и силой толкнув на кафель.       Обида бурлит раскалённой лавой глубоко в ноющем сердце, Чуя срывается и ему ничего не остаётся, как дать волю собственной слабости, пока его лица не видно. Непрошенные слёзы сами по себе идут из глаз и украдкой стираются, иначе следующие издевательства могут обойтись парню ещё дороже и вряд ли он сможет их все вынести, не надломав без того неокрепшую психику. До чего же наивный ребёнок.       — У тебя есть пять минут, — холодно проговаривает блондин, швыряя рядом с Накахарой тюбик со смазкой, — Время пошло, — и отходит, ни в коем случае не отпуская натянутый тонкой струной собачий ошейник. К слову, на этот раз Поль неприлично расщедрился, неужто нарочно проявил ничтожную, по его мнению, снисходительность?       Перед глазами всё плывёт и руки бьёт дрожь, чего нельзя не заметить простому здравомыслящему человеку, тот несомненно заподозрил бы неладное, однако этому явно не суждено произойти. Никто не пожелает столкнуться лицом к лицу с королём убийц, а тем более быть убитым им, прежде чем осознает это. Зрелище определённо не из лучших, и это ещё одна причина, по которой Накахаре приходится подчиняться, ведь его сила не уступает демоническому зверю, именуемым Верленом.       Чуя нащупывает тот самый предмет, разбивший ему губу, им оказалась незамысловатая игрушка для взрослых в виде лисьего хвоста, о его применении приходилось лишь догадываться. Протолкнуть её в задний проход будет не так легко, как кажется, придётся воспользоваться лубрикантом. Тюбик поспешно открывается и, надавив на него, на пальцы вытекает умеренное количество полупрозрачного геля, пахнущего корой дерева и специями.       Остаётся несколько минут, и Накахара укладывается грудью на холодный пол, приподнимая нижнюю часть тела, зволнованно сглатывая слюну и прижмуривая глаза. Дышать по-прежнему, об этом некогда думать, оттягивая ягодицу и размазывая между ними прохладную смазку. Воздух вокруг Накахары пропитан напряжением, ему никогда не приходилось идти на столь омерзительные поступки.       Кончик пальца касается сжатого кольца ануса и неуверенно проталкивается внутрь, ощущая кожей подушечки узкие стенки тёплого юношеского нутра. Следом более смело присоединяется второй, неуклюже и как можно деликатно пытался уже двумя растянуть самого себя, шире раздвинув ноги вдобавок. Дискомфорт постепенно исчезал, позволяя движениям быть несколько приятными и расслабляющими, и Накахара непременно стал замечать, как мышцы заднего прохода начали быстро сокращаться, намекая на свою готовность к следующим действиям.       Колени судорожно подкашиваются в ходе запретной для шестнадцатилетнего мальца процедуры ради удовлетворения извращённых прихотей старшего брата. Повернув голову, Накахара берёт анальную пробку и плавно вводит её в прямую кишку, ему удаётся провернуть этот трюк не сразу, так как ранее он приложил недостаточно усилий, поэтому приходится сделать это через силу, но тут отвешивают удар стеком по нежной ягодице. Чуя не сдаётся и, прокручивая хвост, медленно, до самого конца проникает в положенное место, несмотря на повторившийся вновь удар, уведомляющий его, что засечённое Полем время вышло.       — Повернись ко мне, — присаживается на одно колено Верлен и кладёт стек на плитку и придавливает его ногой для надёжности. Блондин хватается за ленту ошейника посередине и рывком тянет на себя Накахару, от чего тот в защитном жесте берётся за ошейник и безнадёжно подавляет кашель в приступе удушья, послушно поднимается и разворачивается лицом к своему хозяину, в чьих планах избавить истязаемого человечности и рассудка.       Теперь из-за спины младшего виднеется пышный лисий хвост, что радует глаз Верлена, строгий приказ которого не проигнорировали и выполнили, пусть с опозданием с две минуты. Ему хотелось лучшего результата, он дал достаточно времени, но Накахара не вложился в него, зато несмотря на опоздание, старший мог получить эстетическое наслаждение от полученного, не более.       — Напряги свои плечи, — надменно произнёс Поль, наблюдая за сменой эмоций в лице рыжеволосого на озадаченность от довольно странной просьбы. К счастью, Чуя усвоил ценный урок, дабы избежать наказаний ему придётся пойти на любые меры, лишь бы выполнить желание названного брата. Его слово — это закон, любое нарушение будет сурово караться без разбору.       Есть только один выход — подчиниться, тогда на похвалу можно не рассчитывать точно, зато грады ударов утихнут ненадолго. С другой стороны, кто его знает? Чуя сам не обратил внимание, как вслепую доверился, отдавшись на верное растерзание маньяку. От него, в целом, можно было ждать чего угодно. Никто не знает, что творится на уме у такой личности. В противном случае, умереть по его вине можно было счесть за благословение. Неплохой вариант, однако ненасытному коту важно наиграться с наполовину мёртвой мышью.       Очередное желание выполняется, не смея даже заикнуться, когда даже твоё дыхание контролируется настоящим монстром во плоти. Появившиеся впадины жадно кусают передними зубами, как если бы они не достались никому, кроме самого мужчины, разливающего по ним дорогой коньяк. Младший ощущает кожей перепад температур и кривит губы, из-за чего золотые капли все разом текут вниз.       Такой исход приводит Верлена в крайнюю степень негодования, опять одно и то же, он устал терпеть, и мстит, нанося удар ребром ладони по голове Чуи и натягивая плотнее поводок. Он знает меру и не допустит, если его брату вдруг захочется потерять сознание, это будет ошибка именно на совести Накахары за то, что он вырос таким слабаком. В панике из Чуи рефлекторно выдавливают сиплый звук, перекрывающего доступ кислорода в дыхательные пути, вопреки этому, он старается исправиться и быстро повторяет то же самое, что в начале.       В качестве поблажки напор ослабляется, Поль обхватывает горлышко бутылки и поливает тело Накахары, заполняя напитком вновь ключичные впадины. Бесцеремонно прильнув к ней, Верлен погружает в ароматный коньяк свой язык и подворачивает его, будто бы зачерпывает им жидкость, лакая её и неряшливо разбрызгивая. С аппетитом прихлёбывая и плямкая губами, по абсолютно естественной причине мужской руке приходится резко перехватить тощее горло, зафиксировав Накахару на ровном месте, чтобы тот наконец перестал без конца шевелиться, всякий раз, когда к нему приближались.       Инстинкты Чуи срабатывают без опоздания, приловчившись, они подавливаются, без намёка на дальнейшие способы сопротивления и индивидуальной обороны. Кровь в висках стучала от животного страха перед неизвестным, в его нынешнем положении будет эффективнее утолить нахлынувшую тревогу, если он не собирается задохнуться насовсем в стальной хватке мучителя.       Верлен обхватывает стеклянную бутылку и подносит её к опухшим губам, наклоняет вперёд и в прямом смысле заливает спиртное в рот подростка, не позволяя тому пискнуть или дёрнуться. Крупными порциями без передышки импортный алкоголь попадает в пустой желудок Чуи, половину тот физически не успевал проглатывать такое количество, поэтому он безобразно выталкивается наружу в сопровождении раздирающего кашля.       Крепкий напиток обжигает горло по непривычке, от этого всё внутри горит адским пламенем, заставляя царапать ногтями шею и издавать булькающие звуки от беспомощности. Тело напрочь отказывается слушаться приказов его обладателя, содрогаясь в угнетающей разум агонии. Обессиленный Накахара не выносил на себе подобного рода испытаний, испуская болезненные стоны на грани верной Смерти, горделиво стоящей у него за спиной.       Ему наверняка известно, что настоящая Смерть находится прямо перед его носом, продолжая испытывать выносливость молодого организма без угрызений совести. Для Верлена это обыденное дело: забирать жизни своих жертв, собирая их последние вздохи. Чуя не может служить тому примером, ведь он всего лишь невзначай попался под горячую руку и так просто дал себя поймать в подлую ловушку.       Жизнь медленно угасает, подобно догоревшим дровам, в предсмертной мелодии ласкающего треска ломающейся в камине древесины. Жаждет обернуться рыхлым пеплом и быть унесённой ласковым порывом ветра в знойный летний день, забыв об оскверняющей душу бренности прошлого, заключённые в железные кандалы глумления над хрупким юношеским сознанием.       Отдалённый гул разбившегося стекла о твёрдый пол, покрывшийся трещинами под давлением тяжёлой бутылки. У Верлена срабатывает переключатель, чувствуя под тканью перчаток нитевидный пульс на артерии младшего, чьё лицо сменяется с румянца на нездоровую бледность. Тест на прочность увенчался успехом, что не могло не радовать внутреннего садиста Поля, не каждый способен устоять перед высококачественным алкоголем!       Бедного Накахару лихорадит после насыщенного испытания, проведённого старшим братом, посему тот не рассчитал свои силы и едва не убил парня — не в его стиле жалеть своих жертв, однако Чуя тому исключение. К его горлу подступает неуправляемый рвотный позыв, выворачивающий наизнанку. Сильные руки опускаются на плечи и надёжно придерживают младшего, опустившего вниз голову и заходящегося в приступе надрывного кашля с примесью крови.       Верлен осознаёт степень тяжести содеянного и, вопреки своим принципам, настойчиво проникает пальцами в рот напротив и надавливает на корень языка, провоцируя ещё один порыв тошноты и выводя из желудка всё его содержимое. В медленном темпе сознание возвращается к Накахаре и он первым делом кривит губы в ответ на полученную горькую изжогу, усердно отплёвывается, сидя на плитке посреди комнаты в луже зловонных рвотных масс.       Раскрыв широко рот, Чуя может полноценно дышать. На удивление, его никто и ничто больше не ограничивает в этом, несмотря, что в данном состоянии он мало чего понимает, если вообще помнит собственное имя. Полученная им чрезмерная доза алкоголя знатно выбила его из привычного русла, в связи с чем ему придётся ещё долгое время приходить в себя под зорким присмотром молодого человека, осознанно поставившего себе задачей взять на себя ответственность за здоровье Накахары.       Верлен подхватывает шатающегося младшего брата на руки и располагает лицом к себе, не переживая за сохранность фирменного костюма. Торопливо поднимается с грязного пола и старается по мере сил не трясти свою ношу, обеспечивая ей долгожданный покой, как заслуженную награду. У мужчины в запасе целая неделя, которую он посвятит устранению нанесённых им травм. Во всяком случае, узнавшим о недавних событиях грозит неминуемая гибель, так что последние новости останутся не более чем мрачной тайной между Верленом и Чуей.