Обещание

— Веди его в обезьянник, — мужчина в форме зашёл в отделение, ведя перед собой какого-то парня в чёрной кожанке и джинсах. Его бровь была проколота, он улыбался, оглядываясь на полицейского, который его привёл. — Да ладно вам, капитан, — он хихикает, — что ж я такого сделал-то, чтобы к вам попасть? — Превысили. — Всего на один километр в час! Что же теперь, за это меня в обезьянник сажать? — Вы пьяны? — они и не заметили, как к ним подошёл второй полицейский, находившийся всё это время в отделении. Он пристально смотрел на парня, слегка сведя брови к переносице. Напряжён, возможно, немного зол, но это почти незаметно. — Нет, полностью трезв. Ни алкоголя, ни наркотиков. Судя по всему, даже не курит, — Мужчина чуть толкает незнакомца вперёд. — Принимай его, Флок. Форстер едва заметно кивает, послушно беря парня за плечо и подталкивая. Он выше его на полголовы — неудобно, но капитан Аккерман дай бог ему до плеча макушкой достаёт, и ничего — задержал и привёл сюда. В обезьяннике никого нет — удивительно. У них нечасто такое бывает, но сейчас к ним особо опасных не возят: в допросной сломалась камера, из-за чего приходится обходиться без неё. Просто превысившего скорость особо не допросишь, его всё равно скоро выпустят, а пока посидит немного в обезьяннике, выплатит штраф и свободен. Но у Флока явно другие планы. — Вы осмотрели его автомобиль? — спрашивает Форстер, закрывая дверь. — Ага. Ничего подозрительного. — И багажник? — Леви недоумённо смотрит на него. — У этой марки машин нет багажника. — Есть. Но небольшой, особо туда ничего не запихнёшь, но если бы хотели провезти что-то интересное, то провезли бы. Аккерман, сдавшись, возвращается к автомобилю. Они остаются в отделении одни. — Как же ты меня не любишь, Флок, — парень прижимается к прутьям своего временного места заключения и смотрит на полицейского. — Заткнись, Жан, — он смеряет его гневным взглядом, — и угораздило же тебе попасться именно в этот участок. — Судьба такая шутница, — он усмехается, растягивая губы в улыбке. — А ты, я смотрю, как и обещал, стал полицейским. — А ты — преступником. Жан слабо фыркает, отводя взгляд на вошедшего Аккермана. По его лицу явно было понятно: нашёл. — И правда спрятал в багажник, — он бросает на стол пакетик. — Мог бы и получше спрятать, наркодилер хуев. — Понятия не имею, что это, — Жан спокойно разводит ладони на максимальную длину, на какую позволяют наручники. — Это же машина моего друга. — Откуда мне знать, что вы не в сговоре, — Леви цыкает. — Придётся ехать ещё и за этим, и допрашивать их вместе… Флок, пробей адрес, поеду за ним. Форстер слабо кивнул и ушёл. Вернулся он буквально через две минуты с распечатанным ордером на обыск и арест некого Конни Спрингера. — Допроси его пока, я за его дружком. Думаю, в квартирке мы найдём гораздо больше интересного… — Так точно. Стоит Аккерману скрыться за углом на служебной машине, как Флок подлетает к Жану, хватая его за грудки. Тот ударяется носом о железные прутья и шипит. — Больно… — Ты, сволочь! Что ты тут забыл, и какие ещё нахер наркотики? Ты опустился до такого, что стал барыжить подобной хернёй? — Боже, я из твоих уст за всё время нашей учёбы слышал матов раза в два меньше, чем сейчас поместилось в одном предложении! — Жан усмехнулся, и Флок его отпустил. — Расслабься, я ни в чём таком не замешан! — Ага, а на пакетике найдут твои отпечатки, или на автомобиле. И докажи, что ты к этому не причастен! Твой этот дружок Спрингер тебя нагло подставил, ясно тебе, идиот? — Да не подставлял он меня… Я был транспортировщиком. Мне за это платят, — он смахнул с плеча невидимую пылинку, — немного, но платят. — Ах, так ты в доле, сучонок, — Форстер как-то зло усмехается, пока Жан смотрит на него нечитаемым взглядом. — Честно, думал, пойдёшь банки грабить, или магазины… Но, чтобы так… Ты идиот. Жан улыбается. — И этого идиота ты когда-то любил… — Заткнись, — Флок трёт переносицу и глаза, пытаясь сосредоточить мысли. — Тебя теперь посадят в тюрьму, какая нахуй разница, что было в прошлом… Жан молчит. Предоставляет слово Флоку. — Идёшь в допросную. Я из тебя всё вытрясу. — Ой, да ладно, у вас там всё равно камера не работает, — Жан улыбается, наблюдая за тем, как Форстер напрягается, — Не проще ли здесь допросить? — Как ты… В общем-то, неважно. Это не по правилам. — Ах да, точно, мистер правильность… Флок цыкает и отворачивается, уходя за ключами от камеры. Жан стоит у дверей и покорно ждёт, когда его освободят на целых десять секунд по пути до допросной. Жан даже не сопротивляется и спокойно идёт. Вот только стоит Флоку захлопнуть дверь в допросную, как к нему резко прижимаются сзади и наваливаются всем весом. — Я скучал, Флоки, — Жан тяжело дышит ему на ухо, а Форстер отчётливо чувствует задницей его стояк. Он пихает его локтем так, что он отлетает на метр назад и чуть не падает на бетонный пол. — Садись, — сухо бросает он, и Кирштайн падает на стул. Флок садится напротив. — Откуда у тебя это? — он протягивает ему пакетик. — А помнишь, как мы в школе прятались во время уроков в подсобке и… — Мечтательно начинает Жан, но Флок резко ударяет по столу, и тот слегка вздрагивает. — Хватит паясничать. Это тебе не встреча старых одноклассников. — Конечно, — он перегибается через стол, — потому что мы с тобой гораздо больше, чем просто старые однок… Флок резко хватает его за грудки и притягивает к себе. Жан ожидает удара и резко сжимается, но тот просто его целует. Напористо и очень грубо, кусая за нижнюю губу, из-за чего Жан начинает тихо поскуливать, но не пытаться вырваться — гиблый номер, ещё и по шапке прилетит. Когда Флок отстраняется, его лицо не выражает особо ничего. Слегка красные от нарастающего возбуждения щёки и чуть подрагивающие руки, что нельзя не заметить. — Просто заткнись. Ты идиот, знаешь это, да, Жан? — Флок чуть толкает его в грудь, так что Жан снова падает на свой стул, а Флок остаётся стоять, опираясь руками на стол. — Мм, ты всё так же горячо целуешься, — Жан демонстративно облизывает губы, на которых крошечной россыпью выступили капли крови. — Напоминает чем-то нашу последнюю встречу и последний секс… На выпускном, не припоминаешь? — Заткнись. — Ты слишком часто меня затыкаешь, Флоки, — Жан чуть подаётся вперёд, — я заметил, что ты так делаешь, когда я начинаю говорить что-то смущающее. — А ты… — Замечательный? — Внимательный. Иногда, — Флок глубоко вздыхает. — И как тебя угораздило попасть в эту группировку? — Какую группировку? — Жан глупо на него смотрит. — Не придуривайся. В вашу, понятия не имею, сколько вас там. — А, ты о них, — Жан махает рукой, словно говорит о чём-то совершенно не важном сейчас, а не даёт важные показания. — Да я даже не в их числе. — Что? Но ты же сам недавно сказал… — Ну, можно сказать, это мой первый заказ. Я не наркоторговец, и никогда не собирался им быть, — Жан вскидывает голову наверх и смотрит в облупливающийся потолок. Флок всё это время медленно подходит к нему и сейчас опирается бёдрами о край стола. — Но что же ты тогда… — Мелкое хулиганство, воровство… пару раз обворовывал ларьки, знаешь, для потехи. В таких обычно в кассе лежат копейки, — он поднимает серьёзный взгляд на Флока. — Но я не получил от этого всего того, что хотел. Форстер вмиг мрачнеет. — Для тебя нарушение общественного порядка — это глупая игра, от которой ты можешь получить азарт? — О, нет, дело вовсе не в азарте от ограблений… — В прибыли? — Боги, да говорю же, то были копейки, на них и дня не протянешь… — Тогда что? Жан снова смотрит на него. Этот взгляд такой искренний и откровенный, словно он сейчас признается ему в том, что дрочит на его фотографии в школьном туалете аж с седьмого класса; но при этом и какой-то добрый, удовлетворённый своей выходкой. Будет он котом — сейчас бы заурчал. — А ты помнишь, какое дал мне обещание в нашу последнюю встречу? Флок сначала не понял, о чём говорит Кирштайн. А потом его глаза словно полезли на лоб от осознания и удивления. Так это всё из-за этого? — Ты обещал, что станешь преступником и будешь нарушать общественный порядок, когда узнал, что я хочу пойти в полицию. — А ты пообещал, что обязательно меня поймаешь и накажешь за все мои проделки. Флок моментально поднимает за грудки Жана и толкает его в сторону стола. Теперь уже он упирается в него бёдрами, пока Флок жадно кусает его за шею. Боги, как же он скучал по этим ощущениям, по вкусу и теплу родной кожи… Они разошлись после выпускного. Кирштайн рос в не самой благополучной семье, и из-за этого — наверняка понимал — Форстеру не позволят нормально даже общаться с таким, что уж там говорить о роли бойфренда. Дабы не портить Флоку карьеру будущего полицейского и хранителя закона, а также не портить их взаимоотношения с родителями, Жан от него просто ушёл. Флок, нельзя сказать, что был в отчаянии. Они «встречались» не больше полугода, хотя это, по сути, и отношениями назвать нельзя было. Так, пару раз гуляли после школы, но основной составляющей их взаимоотношений был секс. Подростки, молодые разгорячённые тела, гормоны бьют по мозгам, и словно вообще не до романтики. Часто сбегали с уроков и трахались в школьных кладовках; иногда ночевали у Жана — его мать работает вахтовым методом, так что часто не бывала дома неделями. Жану же это только на руку, мог таскать Форстера к себе хоть каждый день. Вот только главной причиной невозможности этого были родители Флока. Высокопоставленные общество, не сливки, конечно, но и не какие-то там владельцы малых бизнесов. Конечно, они заботились о Флоке, своём единственном сыне, и не очень поддержали его желание пойти в полицейское, но решили, что там и по карьерной лестнице взобраться недолго. Прощали прогулы уроков — он всё равно догонит и перегонит, золотой ребёнок, как никак! Но как бы Жан не недолюбливал родителей Флока, он понимал: они это делают для него. И Форстеру будет гораздо лучше без Жана. Вот только просто так расстаться было сложно. «Прощальный секс» — как называл его Кирштайн — произошёл в день выпускного, когда они оба напились. Вот только Жана с алкоголя не выносит от слова совсем, а Форстер наверняка не помнит половину вечера. Так думал Жан. А оказалось, что и в его сознании остались важные для Кирштайна моменты. — Ты помнишь, — Жан глухо стонет, когда по линии нижней челюсти проводят языком. — Я думал, ты забыл, всё, что связано со мной, уже давно… — Захлопнись, — уже не так резко, как до этого. — Ты знал, что ты настоящий идиот? — Жан прокручивает в голове примерное количество раз за сегодня, когда он был назван идиотом, и улыбается шире. — Ага… — Вот и правильно. Знай. Флок больно кусает его за ухо, но Жан только тихо мычит. Форстер не станет нежнее только от того, что так просит Кирштайн — конечно, сейчас им ведёт чувство тоски по старому любовнику, но оно приправлено отнюдь не нежными чувствами, а злостью на придурка-Жана, который самостоятельно решил всё за них двоих, и его решением стало съебаться от Флока как можно скорее. Жан безропотно подчинялся немым приказам Флока: подставлял шею под поцелуи, стянул через голову кофту, которая грузом повисла на руках: наручники-то Флок снять не удосужился. Когда Жан намекнул на то, что это стоило бы сделать, Форстер неохотно потянулся за ключами, словно хотел подольше помучать парня. Когда Жану удалось снять наручники, он поудобнее прислонился к столу, опираясь на него руками. Флок вернулся на предыдущее место, спускаясь к ключицам парня. Тот тихо мычал, а потом и вовсе положил тёплую ладонь на затылок Флоку. Тот не придал этому особого значения, но, когда тот начал аккуратно проводить ладонью по выбритому затылку — гадёныш знает, где нужно погладить, чтобы Форстер разомлел — Флок готов был растечься лужицей по Жану. Так его не касался никто и никогда, да и неудивительно — он никого к себе и не подпускал, аки непреступная во всех смыслах крепость. Жан был первым человеком, которого он в принципе впустил в свою жизнь, и, пожалуй, последним. Флок расстегнул штаны Кирштайна, и тот блаженно выдохнул ему на ухо. Форстер едва слышно зарычал, и Жан расплылся в ухмылке. Чужая рука ловко пролезла в боксёры и невесомо провела по члену от основания к головке. Парень тихо простонал, сильнее сжимая руки на плечах Флока. — Ужас, хочешь трахнуть меня прямо здесь? — Жан снова проводит по шее и затылку. Флок поднимает на него взгляд, и целых две пары похотливых глаз пересекаются. — А у тебя с собой есть смазка? — Не-а. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя на сухую? — парень скептически вскидывает бровь, а Жан поджимает губы и медленно мотает головой, словно взвешивая все «за» и «против», хотя, казалось, выбор вполне очевиден. — Ну так сиди и молчи. — Даже стонать нельзя? — Флок цокает и закатывает глаза. Вот вечно он так. — Стони. Форстер легонько бьёт Жана по бедру, призывая приподняться со стола. Он стягивает с него брюки вместе с боксёрами. Голой задницей холодный стол ощущается гораздо лучше, хотя, казалось, он должен был успеть его нагреть. Флок, не теряя времени, снова целует Жана в шею, начиная медленно и развязно водить по стволу рукой. Кирштайн понимает, что от него требуется: расстёгивает ширинку штанов Флока и забирается рукой в боксёры. Закусив губу и подавляя особо громкие всхлипы, Жан пытается подстроиться под ритм Форстера, на всё летит к чертям, потому что возбуждение, которого он не испытывал уже так давно, ударяет в голову с огромной силой, и глаза Жану застилает плотная пелена, куда уж тут до координированных движений. Но Флок берёт ситуацию в свои (вернее, чужие) руки, начиная толкаться самостоятельно в ладонь Жана. Тому это явно вскружило голову, он попытался нарастить темп, но Флок успевал и там, и там, и сверху не позволял Кирштайну много вольностей, то кусая его в плечи, то оставляя засосы на шее, то развязно целуя в губы. Здесь он решает, что будет, и как. Жан чуть выгибает спину, подаваясь на ласки парня, а тот словно по команде проводит ладонью по его пояснице. Жан помыкивает, пытаясь засосать Флока, но тот нагло хватает его за подбородок и поднимает голову, возвращая себе свободный доступ к шее Кирштайна. Тот чуть ли не извивается под ним, пытаясь неумело толкаться в руку, что выходит до безобразия плохо: Флок явно ведёт во всех смыслах, и он чётко это обозначает. Языки сталкиваются во рту: Жану никогда не нравилась эта борьба языками, борьба, в которой Флок заведомо победитель. Флок чуть надавливает на уретру большим пальцем, и Жан протяжно, но тихо стонет. Пытается отомстить тем же Фостеру, но тот слишком быстро толкается ему в ладонь. Разрядка не заставляет себя долго ждать: когда Жан уже почти на пределе, он утыкается лбом в плечо Фостеру, как делал раньше всегда, и тот понимает всё без слов. Он ускоряет темп и чувствует, как тело парня содрогнулось. Он утробно простонал ему в плечо, а Форстер толкнулся ему в руку ещё пару раз и кончил в неё. Теперь у них обоих грязные руки, и они пытаются отдышаться: Жан, сидя на столе, а Флок, опираясь одной чистой рукой о его край. Кое-как застегнув ширинку, он вытягивает из внутреннего кармана платок, вытирает им руку, а потом протягивает Жану. — Если пойду сейчас под камерами за салфетками, это будет выглядеть подозрительно, — поясняет Форстер, и Жан принимает протянутый платок. Тишина затягивается на долгие три минуты, и Флок решает нарушить её первым: — Жан, — он подходит к нему совсем в плотную, ставя по бокам от его бёдер руки. — Ты завяжешь со всем этим? Кирштайн хитро, словно лис, но и довольно, словно кот, расплывается в улыбке. — Конечно, — Форстер чует подвох, но… — Вы же уже поймали меня, господин полицейский, — он обнимает его за шею и целует в губы. Флок позволяет. Он усмехается. — Ага. Осталось только наказать.