Voces

      Сколько Антон себя помнил, столько подобное происходило с ним. Не так уж и долго, впрочем, это было, ведь юный герцог был ещё совсем ребёнком, которому вот-вот должно было исполниться пять зим.       Лекари говорили, что недуг его был с ним с рождения; жрецы Эльрата утверждали, что какое-то сильное потрясение спровоцировало его. Повредило совсем ещё хрупкий детский разум и выпустило наружу самых тёмных демонов, прячущихся в нём. Где была правда, не знал никто, но отец напряжённо хмурился, у каждого из них испрашивая одного.       Исцеления для своего сына.       Все они, однако, были бессильны, и голоса в голове Антона торжествовали, упиваясь своей властью и болью, которые несли несчастному ребёнку. Никто не мог их ни изгнать, ни хотя бы подчинить, и каждый новый рассвет сулил маленькому мальчику новые страдания.       Он слышал их практически постоянно. Даже его мать, от которой, очевидно, напасть передалась ещё в утробе, не страдала от них так часто. Они словно пытались отыграться на Антоне, словно пытались вырваться наружу из заточения в черепной коробке мальчика и вместе с тем окончательно свести его с ума, не дав юному разуму даже шанса, чтобы окрепнуть. Терпеть их было просто невыносимо, и отчаяние с головой пожирало несчастных родителей, наблюдающих за мучениями собственного ребёнка, не в силах ничем помочь ему.       Меж тем боли у юного герцога не стихали. Голоса буйствовали и неистовствовали, будто желали разбить хрупкие кости черепной коробки и чёрной склизкой массой вытечь наружу. Разрывали голову на части так, что от не проходящей мигрени Антона рвало и тошнило, а перед глазами плясали белые пятна.       Это было похоже на агонию безумия. Звон в ушах и крики десятков голосов будто отрезали мальчика от действительности. Он тщетно закрывал дрожащими ручонками уши, желая отгородиться от них, и его собственный голосок, слабо пытающийся прогнать чужаков, тонул в чужом гаме, теряясь в нём неуслышанным.       Слёзы текли по бледным щёчкам ребёнка, который более всего в этом мире желал сбежать куда-нибудь от этой боли и криков и стенаний голосов в своей голове. Но от самого себя бежать было некуда, а сил у бедного мальчика уже не хватало терпеть эту пытку. И вот тогда Он впервые пришёл к нему.       Поток лекарей и целителей, магов и церковников каждый день проходит через покои юного виконта. Мельтешение пёстрых одежд и смешение резких запахов лекарств, эликсиров и ладана не усмиряют боль, а лишь сильнее подпитывают её. У Антона не остаётся сил на неё, и бедный ребёнок угасает прямо на глазах. Случай его безнадёжен, и каждый из мудрецов, осматривающих его, считает своим долгом напомнить об этом безутешному отцу.       Вячеслав хмурится и мрачнеет. Надолго запирается в своём кабинете, где прячет собственное бессилие и отчаяние. Напряжённый и угрюмый смотрит в одну точку, пока его плечи совсем не опускаются. — Эльрат… Илат… Кто угодно… Помогите моему сыну! — он шепчет в искреннем отчаянии, пряча лицо в руках, и вздрагивает, когда за спиной раздаётся негромкий спокойный голос: — Не стоит отчаиваться, герцог Вячеслав. Позвольте мне взглянуть на вашего сына.       Герцог оборачивается, окидывая сдержанную фигуру Йоргена рассеянным взглядом. Его советник всегда слыл умельцем и книжником, но разве мог он помочь там, где не справились лучшие умы, не один десяток лет посвятившие целительству и врачеванию?! — И всё же, — словно читая невесёлые мысли господина, с мягкой настойчивостью повторил Йорген. — Позвольте мне взглянуть на виконта. Я знаю один метод, который неведом целителям и церковникам. Уверен, он поможет облегчить боль вашего сына. — Ты знаешь, Йорген, что я доверяю тебе как себе, — Вячеслав выдохнул устало и совершенно разбито. — Теперь ещё ты можешь стать моей последней надеждой.       Советник лишь коротко кивнул, прикрыв глаза. Бесшумно покинул кабинет, направляясь в сторону покоев юного виконта. Многие тайны были ведомы ему, и одну из них он был готов доверить страждущему ребёнку. — Мастер Йорген? — Антон смотрит на пришедшего в ночь советника отца мутным расплывающимся взглядом. Он совсем плох и слаб, и Йорген качает головой, с сочувствием глядя на ребёнка. — Лекари говорят, что никто не сможет прогнать голоса из моей головы, — мальчик делится со взрослым своим страхом в искреннем желании утешения и успокоения. Сжимает тоненькими пальчиками одеяло и полными слёз глазами вновь смотрит на советника. — Это значит, что я умру, да? Что Эльрат за что-то прогневался на меня? — Ни в коем случае, милорд, — мягкий голос Йоргена словно благодатный бальзам растекается по сознанию, и уже само его звучание каким-то невообразимым способом утихомиривает боль. — Столь прилежному ученику и замечательному сыну, как вы, нечем было гневить Дракона Света. Скорее, он послал вам испытание — неприятное, болезненное и тяжёлое, справившись с которым вы бы стали сильнее. — Но я не справляюсь, — Антон подавленно поджал губы. — Наверно, я разочаровал его. — Отнюдь, — опустившись на край детской кровати, всё также мягко возразил Йорген. — Это тоже урок, господин. Далеко не со всеми испытаниями вы сможете и должны будете справляться в одиночку. Вам необходимо будет находить тех, кому вы доверяете, и разделять трудности вместе с ними — так строятся прочные узы и укрепляются связи. — Но с кем я должен разделить это испытание? — проблеск интереса вспыхнул и тут же погас в голубых глазах, и Йорген коротко улыбнулся уголками губ. — Вы доверяете мне, милорд? — с лёгким лукавством спросил он, на что Антон, не колеблясь, слабо кивнул. — Тогда позвольте мне помочь вам.       Прохладные пальцы отцовского советника аккуратно дотрагиваются до пылающего лба. Антон тут же льнёт к прикосновению, несущему ему хотя бы мимолётное облегчение. В висках по-прежнему пульсирует боль, но прохлада чужих рук живительными нитями прорезает её. Йорген отводит ладонь в сторону, и пальцы обеих рук уверенно касаются детских висков. — Не бойтесь, милорд, — негромкий голос советника вновь мягко обволакивает сознание. — Вы не один. Ваша воля тверда и непоколебима, и ваш голос громче и сильнее других — вы ведь будущий герцог, не правда ли? Вам стоит лишь подумать об этом, и мысль станет истиной.       Антон напряжённо хмурится, и детское лицо его приобретает серьёзное выражение. Йорген внимательно наблюдает за ним, не отпуская, и прикосновение его всё также держит пульсирующую боль в узде, не давая ей вновь разгуляться. — Вот так… — голос его растекается облегчающим муки шёпотом, таким манящим и притягательным. Ему хочется доверять и за ним хочется идти, и Антон вслушивается в него, успокаиваясь. — Вы хозяин и господин в своей голове. Ваши мысли, желания и страхи принадлежат лишь вам. Некому и незачем делить их с вами, как и никто не имеет права претендовать на главенство в них.       Голоса оказываются в корне не согласными со словами Йоргена. Они пытаются огрызаться, пытаются заявить о себе, напомнить о своей силе, и когда вспышка режущего по ушам шума взрывается в его голове, Антон против воли ёжится и жмурит глаза, готовясь к боли. Но боли нет, Йорген крепко держит её в своих руках, и голоса впервые, кажется, за всю жизнь Антона становятся тише, покорно отступая во тьму сознания. — Как ты это сделал? — когда советник убрал руки от висков ребёнка, юный виконт в изумлении распахнул глаза, ощущая удивительную тишину и пустоту в собственном сознании, которых не знал, кажется, с собственного рождения. — Я ничего не сделал, — лукаво улыбнувшись, скромно ответил Йорген. — Вы всё сделали сами. Вы пожелали, чтобы голоса ушли, и они послушались вас. Я же лишь помог вам направить ваши усилия в правильное русло. Однако, — видя, как засияли неподдельной радостью и гордостью глаза ребёнка, по-прежнему спокойно, но с лёгким нажимом он продолжил мысль. — Это сложная работа, которую не выполнишь за один раз. Она требует долгой и упорной работы, милорд. Вы должны стать достаточно сильны и уверенны в себе, если хотите раз и навсегда стать хозяином собственных мыслей. — Я стану сильнее, — от слов советника Антон серьёзно нахмурил бровки и решительно посмотрел на источающую спокойствие фигуру взрослого. — Если Эльрат дал мне такое испытание, я обязательно пройду его, — серьёзность его, впрочем, тут же уступила место робкой улыбке, и мальчик неуверенно спросил: — Только… не мог бы ты ещё немного помочь мне, Йорген? — Разумеется, милорд, — Йорген прикрыл глаза в знак согласия. В покровительственном жесте погладил мальчика по рыжеватым волосам, и Антон расслабленно выдохнул, успокаиваясь. — Я буду помогать вам до тех пор, пока вы будете нуждаться в моей помощи. А пока отдыхайте — сегодня ваш сон будет спокоен, и голоса не потревожат его.       Ребёнок послушно закрыл глаза. Под плавными лёгкими прикосновениями Йоргена он практически сразу провалился в глубокий здоровый сон, пока советник наблюдал за ним, вглядываясь в умиротворённое детское личико. Голоса братьев в его собственной голове недовольно переговаривались о неправильности его действий, о том, что ему не следовало вмешиваться в дела рук ангелов, что это не та мелочь, на которую ему следовало тратить силы. Йорген не спорил с ними и не соглашался, молча выслушивая голос каждого.       Где-то в глубине себя зная, что он всё делает правильно.