Слишком поздно

Первое, что думает Коготь, когда видит Гвинн: ≪Однажды я отрезала себе уши кому-то вроде тебя≫. Она знает, что это непроизвольная мысль, но она гораздо более терпима, чем обычный способ её разума насмехаться над ней. Воспоминания о сожжении её крошечной деревни, погибшей семье, смехе тех, кто их убил, мелькают перед её глазами глубокой ночью, по утрам, когда она снова бежит. Она чесала кожу во сне, пытаясь вырваться наружу. Она смотрела в зеркало и видела незнакомку, смотрящую на неё. Она не любит ничего вспоминать с того времени. Воспоминания о семье, которая взяла её, ещё реже. Женщина и мужчина закричали, когда она показала им свои новые уши. У неё, однако, была улыбка на лице, её руки были в крови. Она гордилась собой. Она смущённо моргнула. Она думала, что они будут счастливы. Теперь она могла сойти за человека. — Я… Завтра я вырву свои слёзные протоки, — почти гордо заявила Коготь, всё ещё дрожа. Она ненавидела плакать. Кончики её ушей были в саду, где она их удалила. Она надеялась, что они скоро будут похоронены, чего у её семьи не было. — Тогда я больше не буду плакать, я больше не буду для вас обузой. Блондинка однажды прикоснулась рукой к лицу, погладила её по щеке, потеряв слова. Она пробормотала извинения Коготь, встала и прошептала мужу что-то об импульсивных и опасных актах убитых горем молодых девушек. Её муж с отвращением покинул комнату, чтобы пойти на охоту, так как они оба знали, что не могут позволить себе нанять Коготь врача. Коготь перестала улыбаться, подбежала к комнате, которую делила с их дочерью, и позволила себе плакать в последний раз. Их прекрасная дочь, должно быть, почувствовала, что что-то не так, что Коготь снова всё испортила. Это шаблон. Она ничего не сказала, только отдала Коготь мешок для своего имущества, а также кончики ушей, завёрнутые в один из старых носовых платков её отца. Коготь покинула их, когда они проснулись на следующее утро. Она всё ещё задаётся вопросом, было ли то, что сделала девушка, проявлением доброты, или же девушка знала, кто она такая, и не хотела рисковать наёмниками у их двери. Она предполагает, что это последнее, но никогда не узнает. Она знает, что может сойти за человека, но всё ещё позволяет волосам падать ей на уши. Она, конечно, ничего об этом не говорит Гвинн и даже не будет вспоминать этот инцидент в течение нескольких десятилетий, когда напишет свои свадебные клятвы. Сейчас она думает не о любви, браке или детях, а только о том, как дожить до восхода солнца. Она узнала, что для её выживания нужно ничего не говорить вслух. Она прячет уши в отцовском кармане пиджака, скрытом над её сердцем. Она надеется, что он не разочарован в ней. Они ускользнули от двух из многих охранников Гвинн, но Коготь знает, что с ними всё будет в порядке. Вероятно, алкоголь заставляет её так думать. Она никогда раньше не была пьяна, но достаточно подрабатывала в барах, чтобы увидеть, что алкоголь делает с людьми. Спирт, который они намазали ей на раны, чтобы попытаться очистить их, был самым лучшим, к чему она когда-либо подходила. Это даже невкусное, но ей нравится позволять кому-то другому заботиться о ней каждый раз в синюю луну. По крайней мере, у неё больше контроля над собой, чем сейчас у Гвинн. Она предполагает, что это у неё в крови. Гвинн сжимает её руку, пытаясь удержаться. Другая рука обнимает её за талию. Она хихикает. Коготь задаётся вопросом, как она не споткнулась о свою юбку. — Коготь, ты такая талантливая, — говорит Гвинн, невнятно произнося слова, расширяя их, когда ей это не нужно. — Ты как дерево. Красивое дерево на красивом лугу летом. Такое дерево, на которое можно сесть. Я до сих пор не могу поверить, что ты убила того, кто хотел убить меня. Только Гаррет сделает это для меня. — Я же говорила тебе: он убил мою семью, — напоминает ей Коготь. — Он разрушил мою жизнь. Я убила его не только из-за тебя. — Ха! Ты сказала ≪только из-за меня! ≫. Так ты немного поработала, не так ли? — Гвинн пытается подмигнуть, но это больше похоже на моргание. — Ты мне нравишься, признай это! — Ну, ты мне не нравишься, — отвечает Коготь. — Я не помню, когда в последний раз у меня был настоящий друг. — Я видела тебя в ванной, ты не раз носила мою одежду, я знаю, что ты жульничаешь в карты, — ухмыляется Гвинн. — Коготь, я думаю, мы немного больше, чем друзья. — Значит, мы лучшие друзья? — предлагает Коготь. Что именно влечёт за собой этот титул, она не совсем понимает, но звучит приятно. Гвинн кивает и смеётся. — Тогда, хорошо! — говорит Гвинн. — Ты сказала, что мы как огонь и лёд, и мы уничтожим друг друга… но ты ошибаешься. Я думаю… Я думаю, что мы действительно любим друг друга. Я отдала тебе залог. Я спасла тебя от смерти. Мы как что-то из сказки. — Гвинн, — Коготь пытается представить себя Гарретом, рыцарем Гвинн в сияющих доспехах и смеётся. — Видишь ли ты будущее с Гарретом? Брак, дети и всё такое? — Я не могу думать об этом. Мой отец презирает Гаррета, — говорит Гвинн. — И иногда он может быть злым. Сейчас мы почти не видимся. Я не знаю. Может быть. Хотя, если мы поженимся, я думаю, мне придётся взять его фамилию. Леди Гвинн Пика звучит как королева воинов, тебе не кажется? — Ты всегда можешь использовать дефис, — предлагает Коготь. Она пытается представить себя на их свадьбе. Будет ли она проходить в Аванпосте? В поле? В лесу? Где выросла Гвинн? Её даже пригласят? Она уже это ненавидит. Гаррет далёк от её мыслей, когда она вышибает дверь, и она с Гвинн ложится рядом друг с другом на её кровати. Коготь может только надеяться, что ей не снятся кошмары. Прежде чем она закрыла глаза и попыталась заснуть, Коготь снова смотрит на Гвинн в свете луны и думает: ≪Я бы сделала это снова≫.