Helpless as a kitten up a tree

Тони медленно обошел тихий дом, стараясь больше не шуметь. Его сын был умен, чертовски умен даже для взрослого, и Тони гордился этим, это было естественно в генах Старка, но иногда это может быть головной болью, как сейчас. Глупый Питти, такой игривый мальчик. Но сейчас не время для пряток. В этой истории виноваты Мэри и Ричард. Это те, кто не хотел сближать его с сыном, Питер был его и только его. Мэри не заслужила быть его матерью после всего, что она сделала. Она была такая же, как Мария, он понимал, что, возможно, она немного любила их сына, на самом деле он был уверен, когда последнее, что она сказала, было: — П-пожалуйста… не обижай моего малыша… пожалуйста… Он почти чувствовал себя виноватым за то, что в тот момент ударил женщину в грудь, но только почти, у них была одна прекрасная вещь вместе, и это Питер, он был благодарен за это, но она не может больше быть в жизни их сына, она может «любить» Питера, но она не любит его настолько, чтобы защищать его от его собственного отца отчима, ублюдка, который всегда унижает четырехлетнего мальчика, всегда принижает всё, что он делает, он закатывает глаза, вспоминая, что произошло в День Отцов. — Папа! Папа! — его Питер прибежал по лестнице, все улыбаются и чуть не прыгают на своего папу. — Посмотри, что мы с мамой сделали тебе! Питер показывает маленькую синюю карточку с рисунками от руки, она была чертовски симпатична, на ней было солнце, маленький желтый домик и три человека, которые держались за руки и улыбались с большим красным сердцем с надписью «Папа» по-середине. Питер вложил в это всё свое сердце и душу, и Тони знал об этом, потому что наблюдал, как мальчик сделал это с помощью Мэри. Его скрытые камеры очень хорошо работали, чтобы следить за его ребёнком и всем, что происходило в его жизни.  — Питер, пожалуйста, не сейчас. Я слишком устал для этого, пойди поиграй или поспи, а как насчет того, чтобы посмотреть мультики, как нормальный ребенок? Мне тоже нужно поспать, понимаешь? — сказал Ричард, практически оставляя мальчика позади себя, он попытался уйти, но Питер не отказался от него.  — Но, папа, пожалуйста. Просто посмотри, я-я очень много работал и делал только для тебя и… — Ричард толкнул маленького мальчика, заставив Питера упасть на пол, держась за руку и сдерживая слезы.  — Я сказал: оставь меня в покое на минутку! Тебе плохо слышно?! А теперь иди в свою комнату или куда-нибудь подальше от меня. Как ты думаешь, Питер?! У меня нет более важных дел?! Я здесь работаю, а не ты, а теперь иди в свою комнату!  — Но, папа… — Питер даже не пытался больше сдерживать слезы, он плакал, как ребенок, одинокий и безнадежный. Тони хотел, чтобы он мог быть там, он хотел, чтобы он мог научить хорошему здравому смыслу в ту секунду в этом самозванном «человеке».  — Прекрати ныть. Уходи, — Ричард положил руку на лицо, раздраженный звуками рыданий ребёнка. — Пожалуйста. Питер встал, все еще прижимая к себе травмированную руку, все еще дрожа, стараясь не всхлипнуть из-за своего… <i>папы.  — И Питер… — во время того, как Ричард открыл рот, Питер, вероятно, повернулся назад, ожидая извинений или каких-то более хороших слов, чем то, что было сказано ранее, ну, все было лучше, чем то, что было сказано раньше. — Не говори об этом никому. Особенно своей матери, мы не должны видеть ее расстроенной, не так ли? Если ты ничего не скажешь и будешь хорошим мальчиком, я, может быть, даже смогу прочитать твою открытку.  — Правда, папа?.. — сказал Питер так мелко, так хрупко.  — Да, но только если ты ей не скажешь, — Ричард взял открытку из крохотных трясущихся рук Питера. — Итак, мы заключили сделку? Глаза ребенка были потеряны на одну секунду, пока он тихо кивнул в знак согласия.  — Вот и хороший мальчик… </i> Он выбросил карточку в мусорную корзину в тот момент, когда Питер вышел из комнаты, какое жалкое извинение для мужчины. Тони, конечно, позже взял карточку себе, что было довольно честно, ведь она была для него, он был папой Питера. До сих пор открытка находится в его офисе в специальном месте, в его ящике со всеми подарками, фотографиями, воспоминаниями и рисунками Питера, которые он мог хранить при себе. Он помнит лицо Питера, когда позже тот сказал Мэри, что упал с лестницы, дрожа руками и избегая зрительного контакта, очевидно, лгать и лгать очень плохо, а Мэри всё равно притворялась, что не видит того, что было перед ней. Он не может солгать и сказать, что она была плохой женщиной, нет, она не была такой. Да, она была слишком слепа, чтобы видеть правду. Но прям плохой? Нет. Несколько лет назад он мог бы даже сказать, что она была любовью его жизни, умной, сильной и красивой женщиной, но теперь она стояла на его пути, чтобы получить то, что он хочет. Ричард, с другой стороны, он был плохим, но теперь он ни для кого не проблема, может быть, для дьявола, но он держал пари, что они теперь неплохо ладят. Он так горд собой за то, что спас своего мальчика из этой жизни. Он задается вопросом, почему он не сделал это раньше, Питер — его сын, и они принадлежат друг другу. Мэри и Ричард почему-то не думали так. — Ты позволил нам позаботиться о нем, не так ли? Мы заключили сделку, Старк. Я всегда буду держать тебя в курсе, как у него дела, но не смей приближаться к моему сыну.  — Почему сейчас, Энтони? Ему уже четыре года! Он больше не помнит твоего лица. Ричард — его отец, а не ты. Мне очень жаль, но ты сделал это сам. Нет, не знал. Это она сбежала со своим бывшим и оставила его одного, даже не сказав, что беременна, именно она зарегистрировала Питера как ребенка Ричарда Паркера, именно она не позволила ему увидеть своего сына в тот момент, когда он только родился. Хорошая новость в том, что их «мнения» больше не имеют значения, и это заставило его ухмыльнуться, все еще глядя в дом, пока его взгляд не упал на белую дверь, которая была почти закрыта, ох. В тот момент, когда он входит в комнату, он сразу узнает это место — это была комната Питера. Было такое ощущение, что здесь никто даже не спит, всё там, где должно быть, что было довольно странно, потому что это все-таки была комната четырехлетней давности. Питер был очень хорошо организованным мальчиком для своего возраста, а Мэри была маньяком организованности, так как он мог вспомнить, что должно было повлиять на ребенка, единственное, что было неуместно, — это маленькая неубранная кровать у стены. Тони знал, что Питер не может быть ни в какой другой комнате, ни на улице, он искал его по всему дому, а входная и задняя двери были закрыты, Тони вошел через окно, и он сомневается, что мальчик сможет добраться до него, так что это последнее место, где он мог быть, он включил свой фонарик, чтобы найти мальчика, ребенок, должно быть, сейчас так напуган. Он не собирался разбудить мальчика так поздно и не говоря уже о том, что, вероятно, это была не очень приятная сцена — увидеть «незнакомца» на своей матери, некоторое время держащего нож посреди ночи. Тони надеется, что он может исправлять вещи со своим ребенком, он так молод, и со временем он забудет обо всем этом. Верно? Он начал искать под кроватью, но не нашел под ней ничего, кроме обуви и нескольких одиноких игрушек, она была невероятно чистой, несомненно, из-за всей уборки, которую Мэри провела в прошлые выходные.  — Питер… — Тони мог слышать мягкость в собственном голосе, которую он никогда раньше не слышал. — Где ты, малыш? Тебе не кажется, что уже слишком поздно для игр? Он услышал приглушенное хныканье, доносившееся из шкафа мальчика, оно было маленьким и низким, но оно было. Когда он выключает свет в шкафу, хныканье немедленно прекращается. Питер был умным мальчиком, но не мог скрываться вечно. Тони медленно открыл дверцу шкафа и обнаружил, что Питер дрожит, сжимая колени вместе со своим голубым одеялом во рту, вероятно, чтобы не шуметь, такой умный ребенок… Он увидел слезы, катящиеся по его детскому лицу, и от этого зрелища у него заболело сердце, Питер так напуган. Тони надо было заткнуть рот Мэри, она слишком много шумела и напугала бедного мальчика. Он винит в этом себя. Его милый ребенок был беспомощен, как котенок на дереве, такой маленький, такой красивый. Ему нужен кто-то, чтобы вытащить его из этого кошмара.  — О, мой bambino. Тебе больше не нужно плакать. Папа тебя достал, — сказал Тони, подходя к мальчику, который кричал даже с предметом во рту.