* * *
Два часа тянутся бесконечно. Ганси отчаянно пытается сосредоточиться на чём-нибудь кроме отсутствия Ронана. Тревога в нём растёт с каждым часом. В 11:36 Ронан вваливается на фабрику. С ним всё хорошо. С ним всё хорошо. Ганси ощущает, как вместо беспокойства в нём закипает злость. — Ронан Линч, — произносит он убийственным тоном. — Ты где был. То, как Ганси спрашивает, больше напоминает упрёк, чем вопрос. По лицу Ронана расплывается ухмылка: — Цзян с Кавински прицепили к «Супре» диван. Было как на самых дерьмовых «американских горках» на свете. Ганси бледнеет. Тяжело оседает на стул и, склонившись вперёд, прячет лицо в ладонях. Он предполагал, что Ронан будет гонять по улицам с Кавински и его командой, но, по крайней мере, внутри машины. Ганси не представлял, что Ронан усердно старается покалечиться. Он слышит, как приближаются шаги. — Дик. Он не отвечает. — Ганси. Когда Ганси поднимает глаза, боль в его взгляде пугает Ронана, и тот нерешительно останавливается. — Ронан Линч, от тебя воняет. С губ Ронана срывается смешок: — Хорошая попытка, Ганси. Если б мы были в третьем классе, я с горя бы помер. Наморщив нос, Ганси качает головой: — Но от тебя действительно пахнет. Потом и пивом. Иди в душ, после поговорим. Ганси — единственный из живущих, кто может велеть Ронану сделать что-то и на самом деле ожидать, что всё будет сделано. В подтверждение этому Ронан кивает и отправляется в кухню-ванную-прачечную.* * *
Когда через десять минут Ронан выходит из душа в трусах и одной из футболок Ганси, то обнаруживает, что тот сидит на краю постели. Бессонная ночь и часы беспокойства не прошли даром, и Ганси сутулится. Ронан шлёпает к нему и жестом просит подвинуться. Ганси с ногами забирается на постель и откидывается назад, прислоняясь к изголовью кровати. Ронан садится на его место на краю. — Почему я не могу защитить тебя, Ронан? Что бы я ни делал, ты всегда возвращаешься к Кавински. Что я делаю не так? Меня недостаточно? Ронан сидит и молчит. — Я просто не понимаю. Забравшись на кровать, Ронан перекидывает ногу через бёдра Ганси и садится на него верхом. Потом прижимается носом к его шее. Ганси делает глубокий вдох. Ронан после душа пахнет свежестью и чистотой. Ещё Ганси улавливает слабый запах своего парфюма. Должно быть, он остался на футболке, которую надел Ронан. Тихо и слегка приглушённо, поскольку прижимается лицом к горлу Ганси, Ронан начинает говорить. — Ему — Кавински — можно показать всё худшее во мне. Мне плевать на него, так что можно страдать хернёй, и ломать что-нибудь, и срывать на нём злость. Тогда получается, что меня ненавидит он. А не ты. Ганси сжимает бёдра Ронана и притягивает его ближе. — Я ценю это, Ронан. Но когда-нибудь Кавински самоуничтожится, а ты окажешься в зоне поражения. — Да он кретин долбаный. По сравнению с тем, что я пережил, Кавински — это хуйня. — Ронан замолкает и склоняется посмотреть Ганси в лицо. — Я всегда буду возвращаться к тебе. Всегда. Ганси кивает и закрывает глаза. Несмотря на то, что Ронан не сказал, что будет вести себя по-другому, Ганси становится легче. В голове у него крутится миллион вещей, которыми следовало бы заняться вместо того, чтобы лежать здесь под умиротворяющей тяжестью Ронана. Ронан опять утыкается лицом ему в шею: — Хватит думать. Я здесь. — Я знаю.