Ромашка | Camomile

Она проснулась и обнаружила, что место рядом с ней в постели пустовало. Отсутствие тепла, к которому она привыкла, казалось, вырвало ее из сна. В комнате все еще было темно — должно быть, было два часа ночи? — и в квартире было тихо. Где была Гермиона? Беллатрикс встала с кровати, пошла на кухню и, как она и предполагала, нашла там свою девушку. Гермиона сидела за кухонным столом, сцепив руки вокруг большой кружки чего-то похожего на чай; ее опущенное лицо было частично скрыто каштановыми волосами. Гермиона молчала, и, похоже, она не пила из кружки; возможно, чай был все еще слишком горяч… Беллатрикс долго стояла в дверном проеме кухни, глядя слегка затуманенными глазами на свою возлюбленную и пытаясь понять, что происходит.  — Гермиона? — сказала она низким, тихим голосом. Гермиона повернулась к Беллатрикс. Даже в полумраке можно было заметить истощение на ее лице — не просто сонливость, а изможденное выражение лица. Неужели она не спала всю ночь? — подумала Беллатрикс.  — Белла? Голос Гермионы был таким же тихим, но Беллатрикс уловила в нем нотку напряжения, и она сразу забеспокоилась. Она легко перешагнула через кухню за несколько коротких мгновений и вскоре оказалась рядом с Гермионой. Опустившись на колени, она посмотрела в красивое лицо своей возлюбленной.  — Что случилось? — мягко спросила Беллатрикс.  — Я… я не знаю. Эта работа. Трудно сказать, я просто… действительно не знаю, что делать, — сказала Гермиона. Она осторожно сделала глоток чая, но быстро отстранилась от все еще горячей жидкости. Поставив чашку обратно на стол, она продолжила. — В этом мире так много плохого… Я так стараюсь довести дело до конца на работе, но у меня ничего не получается. Предварительный законопроект о правах домашних эльфов, правки политики правоприменения в отношении оборотней, АСБП¹, никто не хочет браться за это. И это даже не весело — я полагаю, в каком-то смысле это никогда не было по-настоящему чем-то весёлым, но я чувствовала, что делаю что-то правильно. А теперь это просто утомительно, и я это ненавижу. Я больше не могу себя заставлять. Думаю, я могла бы попробовать, но система просто отказывается сдвинуться с места, так что мне кажется, что оно того больше не стоит. Беллатрикс знала, что у Гермионы проблемы с работой в Министерстве, но она не знала, как это сказывалось. Она положила руки Гермионе на бедро, но несколько мгновений ничего не говорила, так как не могла подобрать правильных слов. Но наконец Беллатрикс заговорила.  — Что бы тебе ни понадобилось, я здесь, любимая. Я всегда рядом с тобой и постараюсь помочь, чем смогу. Кто знает, что произойдет — возможно, ты добьешься большего прогресса, чем ты думаешь. Но как бы то ни было, ты… ты не одна. Гермиона смотрела в лицо своей возлюбленной, ее глаза наполнились слезами. Она ничего не сказала, но постепенно выражение ее лица смягчилось. Беллатрикс воспользовалась этим как возможностью, чтобы протянуть руку и осторожно опустить голову Гермионы, чтобы она могла поцеловать ее. Поцелуй был мягким, нежным, коротким и все еще немного сонным, но ощущался безупречно.  — Я люблю тебя, — продолжала Беллатрикс, — И я всегда буду рядом с тобой. Обещаю. Глаза Гермионы сияли в тусклом свете, и, когда Беллатрикс уселась на стул рядом с ней, она одарила темноволосую ведьму легкой улыбкой.  — Что это за чай? Мята? — спросила Беллатрикс, улыбнувшись в ответ, но с легким озорным оттенком.  — Ромашка. Хочешь? — спросила Гермиона.  — Конечно. Хотя я сделаю сама.  — Разумеется.