Лучик света во мраке.

Какаши! — крикнул Обито, ясно осознавая, что будет, если его не остановить. Не раздумывая, он бросился наперерез Хатаке, на ходу доставая кунай. Удар и Какаши упал в паре метров от удивлённой Нохары. — Что ты делаешь, придурок? — выдёргивая из плеча кунай, процедил Хатаке, злобно покосившись на товарища. Забуза хмыкнул и исчез в шуншине. Здесь ему делать нечего. Ученица и сама разберётся. — Я не дам тебе навредить ей! — Учиха и Какаши посмотрели друг другу в глаза. Один недоверчиво, другой с отчаянной решимостью.  — Это же Рин! Пусть она сейчас и говорит такие страшные слова, она находится под контролем! А если и нет… То ты убьёшь её только через мой труп! — Как угодно, — презрительно бросил тот. — С предателями разговор короткий. Чувствуя, что правая рука сейчас бесполезна, он удобнее перехватил меч и бросился на куноичи, но к общему удивлению, Обито оказался быстрее. Какаши сам напоролся на кунай товарища. — Всё же пробудил… — невесело усмехнулся Хатаке, прежде чем упасть замертво. Чувствуя, что руки дрожат, Учиха выпустил из рук оружие, позволив чунину упасть. Шпионка смотрела на своего старого товарища во все глаза, на в силах поверить в то, что сейчас произошло. Обито всегда был рохлей, растяпой и любителем опаздывать. Но сейчас он открылся ей с совершенно другой стороны. Способным на поступок ради любви. Способным предать друга, деревню, свои убеждения, чтобы защитить её… — Надо же, и, правда, пробудился! — обрадованно произнёс Учиха, рассматривая чакру, текущую в его руках. — Не бойся, всё будет хорошо. Я слышал, что если удалиться как можно дальше от контролирующего, то всё будет хорошо, — широко улыбнулся ей он. — Ты придёшь в себя! «Он сошёл с ума? Неужели так любит, что не может поверить в очевидное?» — Ты правда не веришь в то, что я сейчас говорила? — осторожно уточнила куноичи. — Но разве в это можно поверить? Ты и шпион. Ты же не такая, ты милая, добрая, Рин! И… я люблю тебя… — смущённо закончил он. Только вздохнула. Знал бы он. как эта милая, и добрая всего час назад покрошила парочку шиноби в винегрет и собиралась так же поступить с ними… Где-то в глубине души шевельнулась совесть. Её ещё никогда так не любили, но всё же дело есть дело, как бы ни хотелось отвертеться. А хотелось ли? С другой стороны, живой он принёс бы больше пользы… — А что если всё то, что я рассказала — правда? Ты готов предать Коноху и уйти со мной? Для тебя я могу быть всё той же Рин, которую ты так любишь… Если играть, то играть до конца. Пусть она и будет ненавидеть себя за это всю оставшуюся жизнь. Мизукаге будет счастлив, приобрести Шаринган, пусть и только пробудившийся. — Знаешь, — она закусила губу и подошла поближе, вновь надевая прежнюю маску. — Ты мне нравился всегда гораздо больше Какаши. Просто ты же Учиха, а кто я? Без клановая… да ещё и из Киригакуре… — Это такая глупость… — только и смог вымолвить Обито, прежде чем Нохара его поцеловала. «Быть может, если бы ты родился не в этой прогнившей деревеньке… Слишком мягкий, слишком непохожий на остальных Учиха, ты просто не выживешь в нашей деревне… » — Прости, — прошептала она, отрываясь от него на мгновение. Обито был просто на седьмом небе от счастья и совершенно не заметил, как его сердце просто остановилось. Всё же Рин не зря потратила столько времени, изучая медицинские техники… — Прости… — повторила она с грустной улыбкой. После этого она уложила его на землю и осторожно вынула глаза, тут же положив их и в специально подготовленную баночку. — Я навсегда запомню тебя, Учиха Обито… — произнесла она, закрывая ему глаза и забирая оранжевые очки. — Как единственного верного человека из всего этого гадюшника… Вернувшись к Какаши, она раскрыла свиток и запечатала его тело. Настроение было безнадёжно испорчено. Одно дело убить сопротивляющихся врагов, а другое того, кто так самоотверженно тебя защищал, хоть его об этом и не просили. Но увезти его за собой было бы в разы хуже. Пришлось бы играть роль «его» Рин всю оставшуюся, а это было выше её сил. Оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь она сможет простить себя за то, что сделала…