И кружатся вороны
В бешеном танце
Со смертью.
Конюх с лошадьми остались за пару сотен шагов отсюда. Изана не хотел, чтобы кто-то ещё знал об этом месте. Король оказался на утёсе. Холодные снежинки медленно опускались на волосы. Вокруг стояла мёртвая тишина. Ни души. Моико уже стояла напротив. Прямо на самом краю. Изана не был даже уверен, что она не висела в воздухе, — от неё можно было ожидать чего угодно. Сейчас, несмотря на глубокую зиму, она была в привычном летнем голубом одеянии прислуги. За эти годы она ни капли не изменилась, хотя, наверное, могла бы. Но, может, она специально это делала — оставалась такой же, как в тот день? Сам Изана был бледен как смерть, но больше от постоянной усталости, чем от холода. Под глазами залегли тёмные круги. Вид короля давно уже не приводил придворных в ужас и замешательство. Все привыкли.***
— Убрать, — коротко отдал приказ Изана, отодвигая от себя папку с расследованием. Исполнительный герцог Харука сразу всё понял и, кивая, удалился. Он не стал напоминать, что Моико была невестой Изаны, — принц это знал и без его подсказки. Взывать к совести или милосердию было не то чтобы глупо или бессмысленно — просто опасно: что случится на острове Хаймен, когда заговорщики узнают, что дочь бывшего короля жива?.. Мятежники и без того стремились к независимости острова от королевства Кларинс, а тут ещё и единственная наследница престола объявилась. Это была точно она — это доказывала татуировка, обозначавшая принадлежность к королевской семье. Изана решил не рисковать и убрать девчонку. Всё равно она уже десять лет как считалась мёртвой.***
В первый раз Изана увидел её на своей свадьбе с Хаки. Этот момент он запомнил навсегда: в разгар всеобщего веселья, в то время как он шёл через толпу ликующего народа, где-то сбоку мелькнула знакомая чёрная макушка. Изана повернул голову в сторону и увидел Моико: она была в таком же самом роскошном свадебном платье, как у Хаки, — такое же пышное, тёмно-синее, расшитое драгоценными камнями. Изана на секунду опешил. Не от того, что платье, которое должно существовать лишь в единственном экземпляре и сто́ит, как небольшое поместье, вдруг надел на свадьбу кто-то помимо невесты (об этом Изана даже не подумал). А от того, что этим кем-то была Моико. Неужели Харука мог ослушаться приказа? Чью же руку с татуировкой он тогда принёс? Не успел Изана закончить эту мысль, как Моико исчезла. Он проморгался. На месте Моико стояла какая-то темноволосая графиня, едва ли даже с острова Хаймен. Платье на ней было ярко-оранжевым.***
— Милый мой, я переживаю, — тяжело вздохнула жена, когда Изана в очередную ночь решил покинуть её ради прогулки. Ему не спалось уже много дней. Засыпая, он видел во сне Моико. Моико, которая задавала один-единственный вопрос: «Почему?» Но как же много было в этом «Почему?» Сам Изана давно задавался этим вопросом, обдумывая тот самый приказ. Он не мог тогда рисковать. Или не хотел? Изане всё больше казалось, что женитьба на Хаки — та самая непозволительная для короля ошибка, когда он поставил чувства выше долга, не взвесил все за и против. С каждым разом Изана всё больше размышлял, было ли устранение Моико такой уж необходимой мерой? А может, свадьба с ней была бы выгоднее? На Хаймене в последний месяц ситуация ухудшилась окончательно. После смерти эрцгерцога Делано, последнего представителя бывшей королевской семьи, и прихода ставленника Кларинса мятежников стало сдерживать невозможно. То и дело они захватывали власть на острове, и это всё угрожало перерасти в настоящую войну. Не брачный договор, заключённый много лет назад, а свадьба с наследницей престола, коей Моико являлась, сделала бы Изану полноправным правителем не только Кларинса, но и Хаймена. «Как только мать держала их в узде?» — удивлялся он каждый раз, читая донесение об очередном восстании на острове. Хаки была лишь одной из представительниц многочисленных дворянских родов Севера — края мятежного, но не такого отчаянного, как Хаймен. Кроме того, присутствие королевы-матери там значительно успокаивало ситуацию. Семья Хаки никогда не имела такого сильного влияния на Севере, как семья Моико на Хаймене, да и всегда была предана королям. Можно было взять кого-то из крупной семьи, не настолько уверенной в своём истинном правителе: такую, которая бы искала, кому подчиниться выгоднее, — королевской власти или влиятельным семьям Севера. Изане всё чаще казалось, что выбор в пользу Хаки он сделал, поддавшись чувствам. Когда он узнал о появлении Моико спустя десять лет после её исчезновения, свадьба с Хаки уже планировалась. Пусть неофициально, но и Изана, и Хаки были в ней уверены. Хаки всегда казалась Изане незаурядной личностью. Он в тайне мечтал о девушке, которая не будет поддаваться политическим играм двора и сохранит свою верность королевской семье. Лишь забота о процветании государства должна была управлять ею. Это был недостижимый идеал, и Изана прекрасно понимал, что большинство девушек, мечтавших стать королевой Кларинса, будет преследовать совсем иные цели. Кто-то захочет влияния для самой себя, кто-то будет работать для семьи, а кто-то будет легкомысленен и продолжит наслаждаться роскошью, многократно увеличившейся по сравнению с той, в которой она родилась. Последние были Изане наиболее отвратительны. «Пусть лучше она будет действовать против меня, чем не будет действовать вообще», — иногда думал он, встречаясь с очередной претенденткой. Потому своим благоразумием Хаки невероятно выделялась. Она, кроме того, была верной помощницей при дворе королевы-матери на Севере, что не могло не подкупить Изану.***
Изана был весь в холодном липком поту. На тарелке перед ним лежала та самая кисть с татуировкой. Свежая, окровавленная, как будто только что отрезанная. Кажется, маркиз Харука приносил её более «чистой», но теперь она наверняка была в том самом виде, какой была сразу после отрубания. Вокруг лежали овощи, листья салата, а кисть покоилась на том месте, где должно было быть мясо. Изана, окутанный ужасом, пытающийся совладать с собой, хотел было позвать слугу, чтобы ему объяснили, что это такое, но он не мог даже пошевелиться. — Знакомая вещица, — раздался чей-то голос. Изана поднял голову. Прямо перед ним стояла Моико. Моико. Живая. Живая Моико. Это всё не укладывалось в голове. Изана банально даже не смог выдавить из себя простой вопрос, нещадно жалящий язык. — Что происходит? — повторила его мысль Моико, видимо, обладавшая телепатией. — Ты спрашиваешь у меня, что происходит?! Ты разве не понимаешь сам? Моико подошла ближе (до этого она стояла у двери), и Изана заметил, что кисти у неё не было, а с торчащих кости и мяса сочилась, пульсируя, багряная кровь. «А это больно?» — подумалось Изане, и тотчас же ему был дан ответ. — Больно? Снова глупый вопрос! Ты хочешь знать, больно ли мне? Тебе же было наплевать! Ты же хотел лучшего для себя! — завизжала Моико, в ярости хватая тарелку с собственной кистью. Не давая Изане собраться с мыслями, Моико снова закричала: — Или ты хочешь сказать, это было для народа? Да разве это был лучший вариант?! Так же резко Моико успокоилась, аккуратно поставила тарелку на столик, взяла отрезанную кисть и мягко и вкрадчиво продолжила этот разговор, если его вообще можно было так назвать. — Не отвечай, не отвечай. Ты и сам прекрасно всё знаешь. Ты ведь уже думал об этом. Здесь, в твоей голове. Пальцем отрезанной кисти, действовавшей, словно живая, Моико прикоснулась ко лбу Изаны.***
Придворные шептались. Шептались. Очень много шептались. У всех было на слуху, что король всё чаще разговаривает сам с собой и не отпускает от себя никогда прислугу. А ещё больше слухов поползло, когда с маркизом Харукой, ближайшим его советником, прибыл какой-то то ли маг, то ли колдун из другой страны, называвший себя экзорцистом.***
Моико снова стояла перед ним. Знакомый страх — липкий, сковывавший всё тело, — давно прошёл. Изана научился с ней разговаривать. Но Моико никогда не давала ответов на вопросы, всегда озвучивала то, что знал и думал сам Изана. — Ты не спрашивал моего мнения тогда, значит, не узнаешь и сейчас, — говорила ему Моико, и Изана прекрасно понимал почему. Ей не нужны были никакие деньги, влияние. Она не поддавалась ни на какие уговоры. Таинственный экзорцист не смог её изгнать, а защита, которую он предлагал, не работала. Напротив, в нарисованный Изаной кровавый круг Моико нравилось заходить, а особенно — если в него помещался лишь сам Изана. Она пыталась прижаться к нему как можно ближе, отчего Изане казалось, что вот-вот его начнёт тошнить от страха и отвращения. Иногда, прямо-таки упиваясь своим садистским увлечением, Моико делала вид, что помогает Изане чертить кровавый круг: она переворачивала отрубленную кисть рваной стороной и водила ею по полу, будто рисуя. Ни мольбы о помощи, ни крики её не пронимали. Сначала Моико появлялась, только когда Изана был один, а потом, когда тот приказал сопровождающим всегда ходить за ним следом, перестала исчезать вообще, всё время молча наблюдая за ним. Моико была видна лишь ему одному. Она всегда была рядом. Здесь, в твоей голове.***
Конюх с лошадьми остались за пару сотен шагов отсюда. Изана не хотел, чтобы кто-то ещё знал об этом месте. Король оказался на утёсе. Холодные снежинки медленно опускались на волосы. Вокруг стояла мёртвая тишина. Ни души. Моико уже стояла напротив. Прямо на самом краю. Изана не был даже уверен, что она не висела в воздухе, — от неё можно было ожидать чего угодно. Сейчас, несмотря на глубокую зиму, она была в привычном летнем голубом одеянии прислуги. За эти годы она ни капли не изменилась, хотя, наверное, могла бы. Но, может, она специально это делала — оставалась такой же, как в тот день? Сам Изана был бледен как смерть, но больше от постоянной усталости, чем от холода. Под глазами залегли тёмные круги. Вид короля давно уже не приводил придворных в ужас и замешательство. Все привыкли. — Ты сам придёшь ко мне, — прошептала Моико, но Изана прекрасно её услышал и сделал шаг вперёд.