Весенний дом для Лань Ванцзи

— Ты слышал, говорят, Вэй Усянь теперь живет в Облачных Глубинах. — Настоящий Вэй Усянь или тот, поддельный? Вэй Ин потерял всякий интерес к беседе торговцев, даром что обожал подслушивать сплетни. В Облачных Глубинах ему даже немного этого не хватало — правила клана Лань запрещали болтать попусту, говорить о людях за их спиной и множить слухи. И хотя ученики и заклинатели клана были такими же людьми, как и все, и нет-нет, да и нарушали правила (уж кому, как не Вэй Усяню об этом знать), все равно слухи в их обители были какие-то гусуланьские — обсуждали, у кого сколько надумано боевых заслуг, какого сорта морковь кролики предпочитают другой и зависит ли это от принесшего ее заклинателя, кто слишком много засиживается в библиотеке и прочую ерунду подобного рода. На фоне этого выбраться в Цайи или Гусу было подобно глотку воздуха — хоть и несвежего из-за дивных ароматов рынка и нечистот, досужих пересудов о том да о сем и ругани из-за завышенной по мнению горе-покупателей цены. Но слушать выдумки о себе Вэй Ин никогда не любил, а правду так тем более. Слова про подражателя тоже ничего нового в себе не несли — даже после его ужасающей смерти у него наверняка было немало последователей. Однако он все еще выбирал у прилавка локву, а потому невольно краем уха услышал: — Ты про Старейшину Илина из борделя в Гусу? Нет, конечно! Тот, небось, давно умер где-нибудь в сточной канаве, туда и дорожка. Я слышал, когда ажиотаж спал и он перестал приносить деньги, шлюху выгнали взашей. — Правда? Как жаль… Не то, чтобы я был из этих, но каждый зарабатывает как может. — Этот человек говорил с легким осуждением по отношению к нетактичному собеседнику в голосе, тогда как второй, казалось, не то, что ненавидит и презирает, а скорее завидует успешному в прошлом проституту. — Простите, уважаемые, — поспешил вмешаться настоящий Вэй Ин. — Я ненароком услышал, о чем вы говорили, и вот чего никак не пойму. Конечно, ходили слухи, что Старейшина Илина открыл на могильниках личный притон с тысячей девственниц. Но чтобы самому пойти в дело…? Доброжелательный торговец засмеялся: — Да нет же, молодой господин, мы вовсе не про настоящего Вэй Усяня. В соседнем Гусу одно время… в общем, хоть и ненадолго, но город приобрел дурную славу. А все из-за предприимчивой хозяйки борделя, которая нашла где-то смазливого мальчика и распустила слух, что он — точная копия знаменитого Старейшины Илина. Второй, который позлобнее, поддержал коллегу, не скрывая своего недовольства: — Со всех концов Поднебесной стекались заклинатели, желающие этого отступника отым… Простите мне мою грубость, такие разговоры не для ушей благородных юношей. — Что вы, что вы, — хохотнул Вэй Усянь, расплачиваясь за локвы. — Мои уши и не такое слышали, однако все еще не завяли, как видите. Вы очень меня позабавили, спасибо за откровенность. И надо же было как раз в этот момент подойти сопровождающим его Сычжую и Цзинъи. — Учитель Вэй, мы не нашли яблок для Яблочка, все какие-то зеленые, может, лучше… — начал было жаловаться Цзинъи, но запнулся, увидев лица торговцев за прилавком. — Ха, не страшно, пойдемте скорее, нам еще возвращаться в Облачные Глубины, — Вэй Ин сделал особый упор на название обители, хоть в том и не было нужды, учитывая присутствие сразу двоих учеников могущественного и славящегося строгостью клана Гусу Лань, зовущих его учителем, в качестве сопровождающих. Внутри он просто умирал со смеху и, как ни странно, очень гордился Цзинъи, хоть тот и не делал ничего такого намеренно — ведь если бы они не подошли к нему, он бы непременно подозвал их сам, просто чтобы посмотреть на реакцию базарных сплетников. И все же полученная им информация была слишком ценной, чтобы так просто ею разбрасываться. Давненько он не слышал ничего более забавного и чудного, включая слухи о том, что новая притча во языцех Цзинь Гуанъяо был его любовником в прошлом и оттого оказался столь искусен во лжи и коварстве — видимо, теперь темное заклинательство в глазах обывателей передавалось половым путем, точно какая-нибудь бордельная зараза. А потому Вэй Ин без задней мысли решил расспросить об этом Лань Чжаня, как только они с учениками вернутся домой. *** В цзинши было так тихо и спокойно, словно расслабленная истома Вэй Усяня выплескалась из него наружу и растеклась по пространству дурманящей дымкой. Лениво закинув ногу на лежащего рядом Лань Ванцзи, Вэй Ин рассеянно зевнул и уже хотел было отойти ко сну, как вдруг вспомнил, о чем планировал спросить его еще пару дней назад. — Лань Чжань? — позвал он, не поднимая взгляда и даже не двигаясь вовсе. — Мгм, — отозвалось ему в темноте. — Я хотел у тебя кое-что спросить, но боюсь, не обидишься ли ты, — Вэй Ин решил подойти к разговору осторожно. В такой момент последнее, чего ему хотелось, так это причинить любимому дискомфорт своими необдуманными словами. Все-таки, тема деликатная даже для такого бесстыдника, как он, что уж говорить про безупречного Ханьгуан-цзюня. — Спрашивай, — спокойно разрешил Лань Ванцзи, как делал это всегда. Вэй Ин пересказал ему байку, услышанную на рынке. Он даже запрокинул голову, чтобы не упустить ни малейшего изменения в обычно бесстрастном лице. И точно, Лань Чжань еле заметно нахмурился и вместо ответа задал встречный вопрос: — Где это ты такое услышал? — Боишься, что я связался с плохой компанией? — гоготнул Вэй Ин и, будучи больше не в силах лежать спокойно, перевернулся на живот и оперся подбородком о согнутые в локтях руки. — На рынке об этом болтали торговцы. — Хмм. Глядя на все более и более холодное выражение прекрасного лица, Вэй Ин вдруг испугался, как бы ему не запретили ходить за покупками вовсе. Испугался абсолютно иррационально — Лань Чжань никогда не смел и не мог им командовать, да и даже в дни ученичества он покидал Облачные Глубины когда ему вздумается. Никто не мог ничего ему запретить. Если только очень сильно попросить, сладко целуя после каждого слова, прижимаясь всем телом, лаская… но снова и снова получая предсказуемое «нет» и наконец добиваясь томного, оглушительного «да»… Отвлекшись на столь восхитительные мысли о своем абсолютном могуществе, Вэй Ин посмаковал их немного и лишь затем вернулся к теме: — Лань Чжань, а ты когда-нибудь видел этого парня? Похож он на меня, как говорят? — Видел, — с некоторой заминкой подтвердил Ванцзи. В Вэй Ине играло обычное любопытство — и он даже не думал предполагать, что Ханьгуан-цзюнь посещал бордели. Однако теперь он не мог не спросить, не скрывая своего удивления: — Ты посещал этот Синий дом? Ходил к нему? Мочки ушей у Лань Ванцзи порозовели, когда он признался: — Ходил. Вэй Ин не мог поверить своим ушам — даром что те цвели и пахли, как он и пошутил зачем-то перед торговцами. Чтобы этот праведный строгий мужчина (в расцвете сил) с вечно словно заиндевелым безразличным лицом, да по проститутам шлялся (и все равно похожим на Вэй Ина, ха)? Заинтригованно приподнявшись на локтях, он с улыбкой хотел продолжить свой расспрос, как вдруг Лань Ванцзи ни с того, ни с сего, словно в их ночи до признания друг другу в чувствах, повернулся к нему спиной и ровно сообщил: — Пора отдыхать. Что ж, он не обманывал. На дворе было далеко за полночь, а вовсе не девять, как предписывал распорядок клана Гусу Лань. Мог ли тот Лань Чжань, что однажды застрял с невыносимым Вэй Усянем в пещере Черепахи-Губительницы и укорял юньмэнского шалопая в несоблюдении режима сна, подумать, что когда-нибудь будет всячески нарушать свой с ним на пару? Вэй Усянь тем временем так удивился подобным переменам, что потерял дар речи, а когда опомнился, Лань Ванцзи уже мерно и сонно дышал, как положено спящему. И все-таки он не мог, не умел так просто сдаваться. Подумав, он осторожно, чтобы не разбудить Лань Ванцзи, встал с постели и, не одеваясь, нашел в мешочке Цянькунь одну хорошо знакомую им обоим безделицу. Пламя на миг озарило хитрую улыбку, когда курильница для благовоний зажглась, источая кругом легкий ненавязчивый аромат. А после голова сама собой упала на краешек кровати, около которой он сидел, вытянув ноги и поставив артефакт рядом. *** Вэй Ин оказался в незнакомом месте и времени. Он мог лишь надеяться, что попал туда, куда стремился. Впрочем, даже если это бы не сработало, он все равно получит максимум удовольствия от того, что произойдет далее. Они уже очень надолго позабыли о курильнице. Не то, чтобы и без нее им не было довольно друг друга, но все же негоже так непочтительно обращаться с подобной уникальной вещицей. Комната, которая снилась кому-то из них, была на первый взгляд хорошо, но при этом безвкусно обставлена, а после обители клана Гусу Лань, божественно возвышенной и захватывающей дух любого своей утонченностью и сдержанной не роскошью, но достоинством во всем, и вовсе вызывала резь в глазах одним своим видом. Притаившись за ширмой, отделяющей зону для чтения от основного помещения, Вэй Ин только сейчас заметил, что в противоположной стороне комнаты за ее игриво полупрозрачной близняшкой кто-то торопливо переодевался. Спустя пару мгновений этот кто-то вышел из своего укрытия, совершенно позабыв одеться. Теперь Вэй Усянь хотя бы мог быть уверен, что это не его сон. Он в замешательстве уставился на молодого человека, стройного, даже хрупкого, и несомненно пышущего красотой и силой подлинной юности. Незнакомец, словно так и надо, в два счета пересек комнату и прямо на пол сел спиной к двери, поджав ступни под соблазнительными округлыми ягодицами и не забыв поправить длинные темные волосы. Действие курильницы было таковым, что все, кто вдыхал раскуренные благовония, оказывались во сне, при этом либо погружаясь в сон как обычно, либо будучи в абсолютном сознании и, таким образом, управляя событиями сна. Предугадать результат было очень сложно, но зато при удачном стечении обстоятельств курильница позволяла своим пользователям посмотреть чужие сны или позабавиться в своих — и наоборот. «А где же Лань Чжань?» — подумалось Вэй Ину, и тут дверь распахнулась, а в комнату вплыл неземным видением несколько более молодой и ко всему безучастный, чем нынешний, но все же, безо всяких сомнений, Лань Чжань. Взгляд Лань Ванцзи уткнулся в покорно замершего в ожидании юношу. Теперь в глаза Вэй Ину бросилось то, что сидящий убрал волосы алой лентой, но совсем не так умело, как это делал сам Вэй Усянь, а скорее возмутительно небрежно. То ли поэтому, то ли из-за ситуации в целом, но Вэй Ину почему-то показалось, что сейчас Лань Ванцзи, как ему и положено, развернется и уйдет, хлопнув дверью и не забыв отпустить свое коронное «мгм» со всем презрением и возмущением, на которые только был способен. Однако Ханьгуан-цзюнь без капли смущения или румянца на нефритовых скулах не спеша подошел к юноше и наклонился к нему, протянув руку, точно собираясь похлопать его по плечу. Одним движением он снял с того единственный клочок ткани — ленту в волосах, по всей видимости, нарочно завязанную непрочно. Наполовину ликуя, наполовину… предвкушая?.. страшась?.. ревнуя?... но Вэй Ин понял, что не промахнулся со сном Лань Ванцзи. По его расчету, так как они говорили об услышанном в Цайи прямо перед тем, как кое-кто довольно грубо заснул посреди беседы, под воздействием курильницы Лань Ванцзи видел именно то, что хотел увидеть Вэй Ин. Такое просто не укладывалось в голове. В прошлом Ханьгуан-цзюнь и впрямь посещал бордель, оставаясь наедине с обнаженным юношей! Уму непостижимо. Затаив дыхание, Вэй Ин замер на своем наблюдательном месте за ширмой, в тени. Он не был уверен, увидит ли его Лань Ванцзи или нет, но рисковать пока не хотелось. Хотелось узнать всю правду, какой бы она ни была. Если начистоту, то Вэй Ин ощущал себя слегка виноватым, когда думал обо всех этих годах, что Лань Чжань провел без него. Поэтому он вовсе не собирался скандалить или обвинять его в распутстве — даже если что-то и происходило в этом борделе, это было давно, причем когда сам Вэй Ин был безнадежно мертв. Сложно даже представить, через что тогда пришлось пройти Лань Чжаню, как он проживал день за днем. Одна только мысль о жизни без Лань Ванцзи заставляла Вэй Ина покрыться волной противных мурашек, точно от холода — и это не было преувеличением. Лань Чжань не знал тогда, что Вэй Ин вернется. А даже если бы и знал, то не догадывался, что к нему, что они совершат три поклона и будут вместе до скончания веков (во всяком случае, сам Вэй Ин очень на это надеялся). Все, что было у Лань Ванцзи тогда — пустота и одиночество. Он не нашел себе никого другого (к счастью для Вэй Усяня, если подумать уже сейчас, оглядываясь назад — даже если это и прозвучит жестоко и эгоистично). Что с того, если иной раз ему хотелось побыть с кем-нибудь? Ощутить тепло чужого тела, чью-то ласку? Вэй Ин думал обо всем этом и не мог сдержаться, руки сами сжались в кулаки, на глаза навернулись слезы, и он не понимал, от сочувствия Лань Чжаню или обиды и гнева за себя. Свою прошлую жизнь он давно отпустил — после смерти на него снизошло спокойствие и смирение. К любой своей ошибке, к потерям и слабостям он относился по-философски — иначе можно было бы всю новую жизнь целиком потратить на сожаления и ненависть. Но жизнь Лань Ванцзи — другое дело, и когда та порой напоминала о себе, он ощущал то, что по его представлениям чувствовал Лань Чжань, только в несколько раз острее… Между тем, Лань Ванцзи во сне спокойно опустился на подушки рядом с обнаженным юношей. Из-под полуопущенных ресниц его взгляд был безмятежен и тверд, как обычно. Ничто не выдавало в нем ни малейшего возбуждения или смущения, а ведь он оказался в поистине необычном для себя антураже. Вэй Усяню даже стало интересно, что последует за всем этим. Он свяжет мальчика этой лентой, как связывает его своей, и бросит на кровать? А что будет потом? С такой же страстью он овладеет им? С такой же нежностью будет целовать губы, лицо, шею, да и будет ли? Сам Вэй Ин никогда не бывал в подобных заведениях, но слышал от некоторых собутыльников, что проявлять чувства по отношению к «шлюхам» у большинства завсегдатаев не принято. Словно берешь вещь в аренду и не заботишься о ее сохранности. Словно… Таков ли Лань Ванцзи с кем-то кроме него? Красивые руки, словно выточенные ради одной только возвышенной игры на цине, бережно коснулись раскинутых по плечам темных волос. Это движение почему-то напомнило Вэй Ину о его шицзе — так же изящно она, точно не имея ничегошеньки родственного с резким и угловатым в движениях и речах Цзян Чэном, по утрам собирала прическу. Легко, как крылья бабочки, пальцы перебирали прядь за прядью, словно струны. Правда, совсем недолго. Молчание нарушил не клиент. — Бочка готова, молодой господин. У юноши был приятный голос чуть выше тембром, чем у самого Вэй Ина в прежней жизни, и с легкой хрипотцой. Приподнявшись, Вэй Ин заметил сбоку от второй ширмы небольшую бочку для купания на одного. Его сердце пропустило удар — неужели Лань Ванцзи… неужели в бочке?.. Он вспомнил их первый раз и тот поцелуй. С той поры Лань Чжань приобрел странную привычку разбивать все бочки, в которых они оказывались вдвоем — что немало расстраивало плотников. Но может, он приобрел ее вовсе не с Вэй Ином, как тот полагал? — Мгм, — и, не говоря ни слова, Лань Ванцзи поднял юношу на руки, точно пушинку, и отнес к бочке, опустив в благоуханную воду. Затем, так же сев позади него для удобства, он взял мыльный корень и принялся омывать полупрозрачную кожу. Юноша вел себя очень сдержанно, склонив голову и обняв колени, он довольно холодно позволял клиенту делать желаемое, никак не мешая, но и не содействуя. Казалось, что он боится жестом или словом вызвать у того неудовольствие. С удивлением Вэй Ин отметил про себя, что этот Лань Ванцзи ощущался не вполне таким же, как его Лань Чжань, нынешний. Как минимум, он явно был моложе. На тот момент не могло пройти много времени с осады могильных холмов — если верить слухам, его двойник недолго был популярен. Как всякая слава помимо дурной, его слава прошла вместе со страхом перед оригиналом. Кому интересен для утех человек, который умер ужасной смертью много лет назад? Впрочем, Вэй Усянь не мог понять, кому это могло быть интересно в принципе. Словно он озвучил вопрос вслух, сцена продолжилась, как раз когда купание было почти окончено. Лань Ванцзи, до этого безмятежно трогающий побелевшую воду и стряхивающий ее с пальцев, точно боялся, что та остыла и юноша может заболеть, неожиданно слегка нахмурился, откинув одну из мокрых прядей в сторону. Юноша замер, заметив его движение. Помолчав, Лань Ванцзи спросил: — Что-то случилось? Вэй Ину не нужно было смотреть, чтобы понять — речь о чем-то серьезном и неприятном. На обнаженном, открытом глазу теле. Наверное… — Вы про это? Ничего такого, просто… упал, — голос юноши прозвучал с вежливым пиететом, как обычно разговаривают с посетителями трактирщики, торговцы или зазывалы, скрывая истинные чувства и мысли. Синяки, понял Вэй Ин. Лань Ванцзи сосредоточенно смотрел на его шею, а затем сказал: — Кто это сделал? Вопрос прозвучал мягко и совсем не обвиняюще. Напряженные плечи юноши медленно расслабились, демонстрируя правильную осанку и длинную шею. В этом он и впрямь был похож на Вэй Усяня в молодости — что-то горделивое сквозило даже в простом положении его тела, будто он позирует для картины. — Молодой господин очень наблюдателен, — усмехнулся юноша, видимо, решив не лгать. — А как думаете, для чего люди обычно заказывают ночь со Старейшиной Илина? Не для того, чтобы искупать его в ароматной ванне. Слова были горькими, хлесткими, и хотя их обида и не была направлена на Лань Ванцзи, Вэй Ин почувствовал, как внутри поднимается негодование. Юноша обернулся к клиенту и, не дожидаясь ответа, с искренней благодарностью улыбнулся ему: — Не все столь же благородны и добры, как молодой господин. Лань Ванцзи кивнул и жестом попросил его сесть как подобает, лицом вперед, чтобы хорошенько помыть волосы. То, что он называл Ханьгуан-цзюня просто «молодым господином», означало, что он не знает ни имени, ни статуса посещающего его заклинателя. Это была обычная практика для борделей — работники и работницы обычно с юных лет проводили свои дни и ночи в спальнях, не впускающих даже солнечный свет, и просто не могли узнать тех, кого никогда прежде не встречали. Если бы речь шла не о Гусу, Вэй Усянь мог бы предположить, что юноша даже не знает, из какого клана его клиент. Однако в Гусу белые ленты на лбу могли означать лишь одно. Впрочем, членов Гусу Лань вряд ли можно было назвать завсегдатаями подобных мест… После мытья Лань Ванцзи так же невозмутимо и, видимо, по привычному для юноши сценарию поднял его на руки и усадил на подушки, закутав в чистые одежды. — Гребень на столе, молодой господин, — сообщил юноша. Вода медленно стекала с его волос. Вэй Ин из своего укрытия смотрел во все глаза. Неужели?.. Лань Ванцзи? Лань Чжань?.. Тот и правда степенно подошел к столу для письма, взял в руки красивый резной гребень и вернулся к юноше. Вэй Ину показалось странным, что в публичном доме может быть столь искусно сделанный предмет, пусть и безделушка — не то, чтобы он был осведомлен, но даже не каждая служанка богатого дома могла позволить себе нечто подобное. Конечно, именитые проститутки в основном жили за счет подарков от своих почитателей, в особых случаях — даже не требующих ничего взамен. Но про мужчин-проститутов Вэй Ин ничего не слышал вовсе, ибо в первой жизни эта тема его совсем не интересовала, а во второй — тем более. Дослужился ли до подобного шаткого «статуса» лже-Старейшина Илина? Кто знает… Тем временем Лань Чжань присел позади юноши в подобающую позу и принялся за дело. Он явно не торопился, и, очевидно, намеренно аккуратно и внимательно прочесывал прядь за прядью. Когда вода перестала течь с тела проворными ручейками, юноша слегка игривым движением стащил белую рубаху с верхней половины тела, демонстрируя плечи, лопатки, поясницу. Впрочем, особой разницы между обнажением и одетостью не наблюдалось — мокрая ткань старательно облепила каждый рельеф, просвечивая кожу. Однако на Лань Ванцзи, похоже, чары юноши совершенно не действовали. Вэй Ин начал терять терпение — когда уже они приступят к основному? Он боялся, что Лань Чжань проснется раньше, чем все случится, и больше он уже никогда не получит доступ к этому необычному воспоминанию. Вэй Ин был готов принять наказание за использование курильницы без спроса, но по правде, наказания для него лучше, чем некрепкий сон Лань Чжаня или ранний подъем и сыскать было невозможно. Точно прочитав его мысли, юноша спросил, чуть повернув голову через плечо: — Сегодня господину больше ничего не потребуется? Как и чуть ранее, Вэй Ину показалось, что в голосе юноши звучит надежда. Лань Ванцзи и сам не мог не понимать, какое впечатление на всех оказывает. И хотя ему крупно повезло заполучить весьма неревнивого человека в супруги, он совсем не ценил этот дар богов, при этом не забывая ревновать самого Вэй Ина направо и налево — ну что за нелепый и упрямый красавец? — Мгм. Сиди спокойно, — подтвердил Лань Ванцзи, и юноша тут же повернулся прямо и послушно уставился в зеркало напротив. Невозможно!.. Вэй Ин готов был поклясться, что на устах Лань Чжаня промелькнула легкая улыбка. Он выглядел очень умиротворенным и расслабленным, точно такие простые занятия, как мытье да расчесывание, и впрямь могли хотя бы на миг, но сделать его счастливым. — Что-то не так?.. — смущенно уточнил юноша, тонко заметив неуловимую перемену в настроении своего клиента. Помолчав немного, будто бы полностью поглощенный укладыванием от влаги соединившихся в черные ленты волос, Лань Чжань наконец выдал нечто крайне неожиданное. Он сказал: — Ты совсем не такой, как он. Юноша слегка поник, явно недоумевая, но опасаясь продолжать задавать вопросы. А вот Вэй Ин задумчиво провел пальцем по кончику носа, размышляя. Пожалуй, из всех живущих на тот момент в мире только несколько могли в полной мере понять, что значили эти слова. И Вэй Ин, как ему казалось, понял — Лань Ванцзи имел в виду, что юноша совсем не похож на него, на Старейшину Илина. И впрямь, Вэй Усянь никогда бы не стал сидеть смирно, если бы ему приказали. А уж тем более молча — просто нонсенс. Если подумать, в такой ситуации Вэй Усянь вел бы себя совершенно по-другому, и не удивительно — почти без одежды, мокрый, окруженный безусловной заботой Лань Ванцзи… никто из них не ушел бы разочарованным. Правда, непонятно, как бы он мог оказаться в подобном положении в своей прошлой жизни, если только Лань Чжань не был бы смелее… Но это сейчас неважно. А важно то, что покорность юноши, взявшего себе имя Старейшины Илина, никак не вязалась с его ославленным псевдонимом. И что еще важнее — одна лишь мысль о том, как Вэй Ин не стал бы слушаться хотя бы из чистой вредности, вызвала у Лань Ванцзи улыбку! Вэй Усянь и сам еле сдерживался, чтобы не засмеяться. Ах, Лань Чжань, Лань Чжань… Он всегда таким был? Ведь когда-то Вэй Ин по глупости считал, что тот искренне ненавидит его и его маленькие (и не очень) шалости. Каждая реакция была столь острой, что невозможно было не признать за ними обуревающие Лань Ванцзи сильные чувства, но Вэй Ин тогда и помыслить не мог, что эти чувства — из числа тех, которые приподнимают уголки губ и озаряют душу светом, а не напротив. Особенно много они ругались на полях сражений. Юньмэн Цзян не проигрывал ни одной битвы не только благодаря храбрости и талантам набранных Цзян Чэном учеников, новообретенные способности его шисюна также сыграли немаловажную роль. Вэй Ин не знал пощады, поднимал мертвых мановением руки или единственной нотой, взятой Чэньцин. А Лань Ванцзи смотреть на это не мог, хотя даже те, кто потом в открытую критиковали действия Вэй Усяня, в ту пору только хвалили его как раз за непревзойденную мстительность и безжалостность. За своими печалями да заботами Вэй Ин даже забыл тогда, что Гусу Лань тоже пострадал от действий Цишань Вэнь. Облачные Глубины были разрушены, труды многих поколений — потеряны, но главное, отец Лань Чжаня и его брата, глава клана, был тяжело ранен во время того бессмысленного нападения и в итоге скончался. Так что Лань Чжань имел право на кровную месть даже больше, чем он сам — как-никак, технически Вэй Усянь был всего лишь воспитанником Цзянов, и в их жилах не текла одна кровь. Впрочем, тогда упоминать об этом было бы бесполезно — нельзя сказать, что рассудок Ушансе-цзуня помутился, но он был очень далек от того, что называют «в порядке». И непрекращающиеся нападки Лань Ванцзи, всего такого праведного и чистого, нисколько делу не помогали, особенно если учитывать, что все считали их чуть ли не настоящими врагами. Иногда Вэй Усянь нет-нет, да и размышлял, что могло бы быть иначе. Очень редко и лишь под действием особой ностальгии, когда мир точно сам подталкивает к воспоминаниям о несбывшемся. Если бы тогда он знал, что Лань Чжань желает ему помочь, а не приструнить и наказать за выбор неверного пути… кто знает. Тот Вэй Ин никогда бы не раскрыл свой секрет о Золотом Ядре ни постороннему, ни родному. Тот Вэй Ин считал, что может справиться с чем угодно, одолеть любого противника, стать худшим кошмаром тех, кого ненавидит — а остальное неважно. Об остальном можно подумать потом, когда… когда… Потом он застрял на могильниках в Илине. И все, что было после… Полуобнаженный юноша на подушках смущенно склонил голову, не спрашивая и не споря. Закончив с его волосами, Лань Ванцзи невозмутимо достал из рукава баночку и нанес на синяки заживляющую мазь, не слушая возражений («молодой господин, не стоит тратить ваше снадобье на меня!»). Затем он помог парню подняться, и в дверь постучали. Лань Ванцзи выглянул из комнаты и вернулся с тщательно подготовленным ханьфу искусной работы. Его алый шелк отливал кровью на свету, точь-в-точь драгоценный рубин. Замерев от восхищения, Вэй Усянь рассматривал вышивку тонкой работы вполне пристойного качества, изображающую весеннее цветение — иронично подходящий наряд для Весеннего дома. У юноши тоже загорелись глаза, хотя после недавнего «прокола» он решил сохранять невозмутимый вид, наверное, подражая своему клиенту — самого Старейшину Илина он, понятное дело, никогда не видел, но вот Лань Ванцзи, похоже, был с ним знаком; вдруг все видные заклинатели ведут себя так же, как он? Однако правила приличия заставляли юношу как-то отреагировать на столько роскошный подарок, поэтому он сказал: — Сегодня вы выбрали для меня такой наряд, молодой господин? Ага, подумал Вэй Усянь, помыл, причесал, логично, что теперь надо одеть. Стоп, что?.. Разве это не полная противоположность тому, что делают в борделях?! Лань Ванцзи коротко кивнул и протянул одежды юноше, сам присев ожидать его за чашкой чая. Тот целомудренно ушел за ту же ширму, где раздевался перед их встречей, хотя его уже видели обнаженным. Оттого происходящее совсем не вовремя показалось Вэй Ину жутко комичным. Он не выдержал и прыснул, да так сильно, что проснулся. — Ха-ха-ха, Лань Чжань, ты… ты бы это видел! Приподнявшись на локте, Лань Ванцзи с укоризной глядел на схватившегося за живот от смеха Вэй Усяня. После внезапно прерванного сна он выглядел чуть уставшим, но не по-настоящему, а скорее так, как бывают уставшими дети от долгих игр. Хотя покрасневшие уголки глаз и чуть взъерошенный вид придавали ему еще большей прелести. — Я видел, — напомнил он, слегка поджав губы. «Ой», — пронеслось в голове у Вэй Усяня. Кажется, пришла пора платить по счетам. Видимо, под действием курильницы Лань Ванцзи оказался в образе себя тех лет и потому прекрасно запомнил все снова. В воздухе еще ощущался аромат зажженных перед сном благовоний. Можно сказать, бедокура поймали с поличным. Однако Лань Ванцзи не казался действительно недовольным, скорее, недоумевающим — а потому Вэй Усянь затараторил: — Только не злись, это была вынужденная мера! Честно-пречестно, я отработаю все свои грешки, сделаю все, что скажешь, я правда постараюсь загладить перед тобой вину! Или можем посмотреть любой мой сон, если хочешь, правда, в бордели я никогда не ходил… Да и потом, я ведь даже ничего такого не увидел, хотя и очень рассчитывал… А что это, кстати, было? Последнее он проговорил с нескрываемым интересом, предварительно замедлившись и даже сделав паузу. Лань Ванцзи, вздохнув (а что еще ему оставалось, имея в мужьях столь бесстыжего человека?), лег обратно и положил ладонь ему на талию, точно желая удержать подле себя. — Вэй Ин, — позвал он, ничего к этому не добавляя. Вэй Усянь, довольный, что не получил нагоняя по горячим следам, поднял руку и бережно убрал прядь волос, упавшую на лицо Лань Чжаню. — Ты что, ходил к этому «Старейшине Илина» просто так? — все еще посмеиваясь про себя, уточнил Вэй Усянь. — Не просто так, — ответ прозвучал после секундной заминки. Вэй Ин вскочил, нависнув над Лань Ванцзи, как тот совсем недавно нависал над ним. — Так вы все же…?! Развлекались, делили постель, переспали. Подходило любое слово, но Вэй Усянь не желал произносить ни одного из списка. Не сейчас, когда они лежат рядом на одном ложе, и Лань Чжань такой родной и теплый, что щемит сердце. Странно, но то, что казалось Вэй Усяню пикантным эротическим приключением, когда он доставал из тайника курильницу, обернулось в его глазах чуть ли не предательством. Причем предательством вовсе не со стороны Лань Ванцзи. — Нет, — словно тень промелькнула на божественно прекрасном лице. Вэй Усянь снова почувствовал укор, мол, как же он мог так решить, сама эта мысль невозможна. Чуть успокоившись, он сбивчиво попытался объяснить свои размышления, скатившись на живот и оперевшись на согнутые локти: — Ты не подумай, я не против! То есть… — Непонимающий взгляд, которым его наградил Лань Ванцзи, услышав «не против», и впрямь сбивал с толку. — Не пойми неправильно, я совсем не буду злиться, если окажется, что… что я… — Что ты не был у меня первым? — Кажется, теперь настала очередь Лань Ванцзи над ним смеяться. Едва обозначившаяся в уголках полных губ улыбка подтвердила все худшие опасения Вэй Усяня — он выставил себя посмешищем, заглянув туда, куда не просили, а затем оправдывая этот поступок своим «пониманием». Да и звучало нелепо — как будто ему, точно впечатлительному повесе, было важнее сорвать цветок невинности у тридцатиплюслетнего красавца-заклинателя, нежели просто быть с ним душой и телом безо всяких условностей. С тех пор, как он вернулся, все его шутки и выходки, направленные на Лань Чжаня, чудесным образом и впрямь оборачивались против него… — Нет, не то, — Вэй Усянь и сам не смог не усмехнуться собственной глупости. — Я просто хотел сказать… если что-то и было, не страшно. Ты можешь мне рассказать. Или не рассказывай, если не хочешь. Я в любом случае уже перешел все границы дозволенного… С этими словами он решительно подмял под себя подушку и твердо вознамерился уснуть. После нескольких экспериментов он смог научиться ограничивать действие курильницы только на одно применение. Оправдал славу, так сказать — все-таки не зря его считали неплохим изобретателем. Хотя раньше он изобретал, скорее не имея четко оформленного желания или возможности проводить свои дни и, в особенности, ночи как-то иначе, кроме как за рукописями и созданием разных рукотворных приблуд, нежели наоборот. — Что ты хотел узнать? — мирно спросил Лань Ванцзи. Они встретились взглядами, и Вэй Ин, уже успевший надуться на себя самого, мигом расслабился, растекся, по-хозяйски закинул ногу на чужое бедро, юркнул к плечу. Он уже понял, что «нет» значит «нет» — если Лань Чжань сказал, что не было, значит, не было. Но оттого все остальное кажется еще более загадочным. — Это было не измененное воспоминание? — в некотором замешательстве уточнил он. И получил утвердительный кивок. — А… тогда… зачем ты… — Вэй Усянь как раз пытался подобрать слова, когда Лань Ванцзи подсказал: — Зачем ходил? — Вэй Ин кивнул, мазнув подбородком по его ключице. — Просто я скучал по тебе, — просто ответил Лань Чжань. Сердце Вэй Ина пропустило удар, и ему показалось, что даже Лань Чжань это заметил — ведь они были так близко. — А, — только и смог выговорить он, вконец смутившись из-за своего недостойного поведения ранее. В отличие от Вэй Усяня, Ханьгуан-цзюнь по обыкновению не обращал большого внимания на «мирские» соревнования и списки самых-самых, но лишить Вэй Усяня дара речи хотя бы на секунду — достижение, о котором он точно не скоро забудет. — А зачем… волосы расчесывал? — нашелся наконец Вэй Ин. — Не припомню у тебя такого увлечения. Он намекал, что Лань Ванцзи никогда не выказывал особой заинтересованности в его прическе, даже если мыл ему голову или брал в руки гребень да ленты. Помолчав, Лань Чжань так же без обиняков ответил: — Это единственное, чем я мог с ним заняться, не смотря ему в лицо. Вэй Ина вновь бросило в жар — он наконец понял, что все то время Лань Ванцзи и впрямь не поворачивал юношу к себе, хотя из-за выбранных им «услуг» это вовсе не бросалось в глаза и распознать его истинные цели было не так-то просто. На тот момент он не видел Вэй Усяня полностью обнаженным, и представить его на месте юноши со спины, наверное, было не трудно. Но даже если забыть о клейме на груди, лицо, блеск глаз, неповторимый изгиб улыбки, форму носа и скул, выражение эмоций заменить невозможно, он не раз убеждался в этом и сам на примере таких похожих и таких разных Двух Нефритов клана Лань. И поэтому не сомневался, что Лань Чжань видит именно его в теле Мо Сюаньюя, как он видит его во всем, что он делает, играет на гуцине или любит. — Не единственное, — возразил он, поднимая голову, чтобы ехидно заглянуть ему в глаза и найти губами его влажные губы. Взгляд Лань Чжаня, поцелуй Лань Чжаня, живот Лань Чжаня под его руками, запах Лань Чжаня на его волосах. Когда они размыкают объятия и останавливаются перевести дыхание, Вэй Усянь не может не поддеть Лань Чжаня, такого обжигающего, такого открытого: — А почему ты никогда не расчесывал волосы мне? — с вызовом спросил он, глотая выдающую его улыбку. — Они что, по-твоему, теперь недостаточно хороши? Он игриво намотал прядь на палец. Волосы как волосы, если честно, он вообще не особенно разбирался в так называемых стандартах красоты еще в той жизни. Вэй Усянь мог сказать, кто красив, а кто не очень, мог оценить фигуру и манеры, как и подобает хорошо обученному заклинателю, но отдельно судить о состоянии волос или, к примеру, качестве ногтей, как делали некоторые, ему и в голову не приходило за обе жизни, вместе взятые. Лань Чжань, позволив ему оседлать себя — пока в районе талии — удивительно ловким наездником, бережно провел пятерней по распущенным волосам от уха до самого затылка, другую оставив печатью на обтянутой тканью ягодице. — Это ни к чему. С тобой мы всегда можем придумать, чем заняться. И на тебя я хочу смотреть, не отрываясь. У них была еще пара часов до рассвета. А потом Вэй Усянь, конечно, проспит до десяти, пытаясь откупиться от пробуждения сонными поцелуями. И забудет убрать курильницу на место, чтобы на нее удачно наткнулся Лань Ванцзи. Но это уже другая история. — А что сталось с юношей? — вспомнил Вэй Ин, выныривая из купальной бочки наутро. — Ты не наводил справок? Хотя тебе, наверное, не до… На ум сами собой пришли жуткие картины, одна другой хуже. Как там торговцы в Цайи говорили, «сдох небось в канаве»? — Ничего. Выращивает локву, — Лань Ванцзи перевернул страницу, четко отмеренным движением переложив ее своей любимой закладкой. — Он смог себя выкупить и уехать подальше от Гусу? — Вэй Ин даже не думал скрыть уважения, прозвучавшее в этой фразе. Общеизвестно, что самовыкуп всегда стоит дороже. — Или ему кто-то помог? Может, любимый клиент? — он сложил руки на бортах бочки, хитрым лисом уставившись на того, кого заслуженно прозвали Ханьгуан-цзюнем, чья белая лента при ходьбе развевается за спиной подобно ушкам его питомцев. Лань Ванцзи невозмутимо коснулся высушенного пиона, выглядывающего из книги. — Кто знает. Меня тогда не было в Гусу. ***