чего хочешь ты?

В лофте царил сумрак: почти все источники освещения были выключены, лишь камин помогал хоть как-то ориентироваться в помещении. Родион сидел на кресле, внимательно рассматривая профиль Есени: девушка облокотилась на стол, смотря в другую сторону. Не любила в напряженные моменты сталкиваться взглядами с Родионом — все всегда сводилось в другую плоскость. — Чего ты хочешь? — раньше Меглин не любил задавать такие вопросы. А еще раньше ему не приходилось работать со стажерами, а тем более разбираться в отношениях. Изменчивая, однако, жизнь. — А чего хочешь ты? — девушка снова перевела взгляд, рассматривая камин. Не знает, что ответить — пришлось переводить стрелки на Родиона. Он мудрый, точно что-нибудь найдется на задворках сознания. Только сейчас Меглин продолжительно молчал, вглядываясь в огонь. — Я хочу, чтобы ты не придумывала проблемы из ничего, Есеня. — кинул бычок от сигареты в огонь, следя за языками пламени — напоминают их взаимотношения. Все время непредсказуемость, неожиданность. Сам не знаешь, чего ожидать. Два психа в одном доме — немного многовато, согласитесь? — Ты мне не доверяешь. — гнетущая тишина начала давить еще больше, буквально заполняя барабанные перепонки и разрывая голову изнутри. Ему нечего ей сказать. Просто молчит, пытаясь подобрать слова. — Это не так. — мужчина находит в себе силы выдавить еще пару строк. Родион достает из портсигара еще одну сигарету – четвертую или пятую за вечер, сам не помнит. Эта лежит у него давно, прибережена с Есениного дня рождения. Женина. — Нет, это так. Родион, ты каждый чертов раз так делаешь. Я понимаю, я все понимаю. Ты никогда никому не доверял, и тут появляюсь я. Этого не должно было случиться, но так вышло. И в двух метрах от нас сейчас спит плод всего этого. Вера уж точно не виновата во всем этом, и я не хочу ей такого же детства, как у меня. Когда ты спрашиваешь у самого близкого человека: «а где моя мама?», а ему нечего ответить. Я не хочу, чтобы Верочка так спрашивала про тебя. Но если ты, блять, не можешь довериться мне в гребанном деле, потому что привык все делать один, то как я вообще должна доверять тебе? Я помню все, что ты делал для нас, и я это ценю. Но так нельзя жить. Мы либо вместе, либо отдельно. По-другому не получится. Я от тебя ничего не требую. Понимаю, что у нас никогда не будет нормальной семьи. Но можно же и так, просто смириться с обстоятельствами. — к концу своей речи голос у Есени уже дрожал, и она то и дело била кулаком по столу. Всегда тяжело делать этот последний шаг. Но если сейчас не уйти — не будет шанса остаться. И так его, в целом, тоже нет, но попытаться же надо. Есеня тяжело поднялась со стула, окидывая взглядом Родиона: он снова достал сигарету, и как бы больно ни было от того, что она оставляет его одного после всего, что было, это был единственный правильный шаг. Стеклова подняла Верочку с кровати, осторожно укладывая в переноску. Накидала в сумку первые попавшиеся детские вещи — свои ей были не особо то и нужны. Совсем чуть-чуть денег, на первое время. Потом она еще не раз попытается собраться и приехать за "забытой" вещью. У двери ее остановил голос Родиона: — Есеня. Останься. Пожалуйста. В ответ он услышал только тяжелый металлический хлопок. Сигарета докурена — с чего все начиналось, тем и закончилось. 1 час без нее В стену полетела первая попавшаяся бутылка. Непохоже на него, но когда вообще в последний раз Меглин был похож сам на себя. В голове чертыхался: «лучше бы рассказал ей этот план операции, легче всем бы было». Но его блок в душе всегда заставлял молчать: недоверие к людям оставило сильный отпечаток на взаимодействии со Стекловой. Хотел, но иногда не мог доверять. Упал на кровать. Запах ее подушки сильно отвлекал от разумных мыслей, и теперь Меглин точно думал, что кто-то его подменил. Рукой нащупал на полу бутылку, залпом выпил уже изрядно выветрившееся вино, а потом просто провалился в сон. Даже сны не снились, просто сплошная черная полоса. Беспроглядная. 1 день без нее Родион думал, что она остынет и придет сама. Дверь до сих пор никто не открывал. Он напился, как не пил очень давно. Ночь, как одна большая, темная бездна. Ничего не помнил, кроме того, что просыпался несколько раз, выпивал еще вина и снова ложился. Нужно было ехать на дело, но желания не было вообще. Хотелось лежать и лежать, ни о чем не думать, но разные мысли то и дело лезли в голову: «Где она сейчас? Что с Верой? Стоит ли начинать бить тревогу и искать их? Счастлива она сейчас, когда наконец избавилась от него?».       Не мог себе даже представить Есеню, которая в этот момент лежала в доме Стеклова, захлебываясь слезами. Не видела выхода из ситуации, но так оказалось еще хуже. Постоянно возникало это чувство, когда тебя преследует запах. Везде, повсюду. Его здесь так давно не было, что такого точно не могло быть, и в какой-то момент, Есене показалось что она сходит с ума. Меглина нет, но он повсюду. 1 неделя без нее Он понял, что она не придет. Каждый гребанный день ждал, и даже научился засыпать с болью в груди. На восьмой день, почти сорвался, уже сел в машину. Перед глазами резко возникла счастливая Есеня, играющаяся с дочкой: «Я им не нужен, без меня будет лучше». Еще через день решил просто посмотреть одним глазком: «Если они счастливы, уеду, куда глаза глядят». И вполне смог бы это сделать, зная его характер. Не знал, куда двигаться. Вряд ли она вернулась бы в коттедж, где жила с Осмыловским, поэтому в голове Родиона оставался один вариант: «здание». Даже не давая себе времени на обдумывание всего, прыгнул в машину. Меглин выжимал максимум из Волги, надеясь побыстрее добраться до почти другого конца Москвы. Не знал, что скажет, когда увидит (если вообще увидит). Ворота участка были открыты. Родион заехал на парковочное место, где высаживал Есеню перед делом Андриевича. Прошло так много времени, а казалось, что одно мгновение. Осторожно приоткрыл дверь коттеджа, заходя внутрь. Все примерно так же, как и тогда, в ночь убийства Стеклова. Только он привык замечать детали: в прихожей стояла переноска Верочки, а чашки в раковине явно говорили о наличии человека в доме. Она либо была здесь, либо все еще тут. И это радовало. Так, у него намного больше шансов найти Стеклову, причем в ближайшее время. Меглин почти бесшумно поднялся по лестнице, заворачивая в первую попавшуюся комнату. И не прогадал: Есеня лежала в одежде и обуви на не заправленной кровати, распластавшись в позе морской звезды, только на животе. Вера явно только что проснулась, и узнав Родиона, потянула в его сторону руки. Мужчина осторожно подошел, стараясь не разбудить Есеню. Оказавшись на руках, малышка захихикала, вновь увлеченно щупая колючую бороду. От шороха девушка все-таки проснулась, и была сильно удивлена его присутствием. Он стоял у окна, показывая что-то Вере - ведь может, когда хочет. Родион обомлел — на ней лица не было: гигантские синяки под глазами, красные белки и лопнувшие сосуды, опухшее лицо, обветренные губы. Она здесь точно не одинокому счастью радовалась. Горько, горько плакала. Рыдала, задыхаясь от собственных слез. Рассказывала фотографии отца все, что скрывала в последнее время, каялась. Просила помочь им, даже к иконам подходила. Все, что можно, делала. Вера, конечно, тоже страдала от таких истерик мамы - виду не показывала, но в душе переживала. Еще маленькая, но все понимает. Рыдающая Есеня, конечно, не слишком оптимистичное зрелище, особенно для девочки, которая и так достаточно видела за свою маленькую жизнь. Казалось бы, сейчас все должно быть хорошо, но теперь личные проблемы вылезли на первый план. И если их не решить, все, ради чего они бились - окончательно затрещит по швам, и вполне вероятно, в скором времени развалится, если ничего не менять. Сейчас ей казалось, что недели как будто и не было. Меглин, протянув руку, сказал фразу, которая шокировала еще больше и вызвала невольную улыбку на лице девушки: - Я тебя люблю. Поехали домой. Пожалуйста.