Домой до темноты

      В обыденной жизни кажущееся даром безразличие ко всему происходящему имело внушительный побочный эффект: всегда приходилось задумываться о том, как преподнести себя, чтобы не ошибиться с созданием стоического образа в глазах людей. Если не функционировала душа, мозг и базовые инстинкты самосохранения работали на износ, помогая осознать беспощадность порядков социализации. И самым лёгким способом завоевания чужого уважения всегда было, есть и будет насилие. Простая истина: лучшая защита это нападение. Устремлённый в истомленную первыми лучами солнца нежную небесную лазурь взгляд из-под тяжёлых век Моррисон медленно опустился на перебинтованные руки, фокусируя взор на пятнах крови вокруг костяшек. Грабежи, погромы и пропитанный садизмом вандализм давали временную адреналиновую эйфорию, аппетиты к которой постоянно росли. Только в такие моменты она ощущала себя живой. Начальник местной полиции знал ныне покойных родителей Моррисон. Из уважения к почившим друзьям и с долей отцовской опеки над оставшейся в одиночестве девушкой он из добрых побуждений смотрел сквозь пальцы на хулиганство, избирая смехотворно лёгкие меры пресечения. Вместо затяжных судебных разбирательств по десяткам мелких краж и разбойных нападений она получала порцию наставнического монолога и несколько формальных бумаг для гражданской самозанятости. Избалованная удачей Моррисон из раза в раз играла с огнём, выжимая диктованный жестоким воображением максимум из жалостливой податливости офицера. Он был одним из нескольких людей, относящихся к ней хорошо не из-за бунтарской тяги к разрушению, что, как она считала, было нелепой слабостью. Моррисон брезгливо одёрнула верхнюю губу, отвращаясь собственным мыслям. Тяжесть бессонной ночи, проведённой в одиноких прогулках по пустым улицам, слабостью дурманила голову. Приходилось отчаянно, хоть и не желанно, сопротивляться, ведь через пару часов в бумаге о самозанятости должна была появиться очень важная отметка. — Ты же Фрэнки, верно? Спустившийся с полупустого автобуса молодой человек за пару шагов приблизился к остановке, помахав рукой с растопыренными пальцами для привлечения внимания. Если бы не специфический эпатажный стиль в одежде, абсолютно не свойственный для местных, оклик со стороны так и остался без ответа. Моррисон медленно наклонила голову на бок и несколько раз демонстративно моргнула, смахивая скопившуюся напряжением на уголках глаз усталость. Глубоко вздохнув и вытащив грохочущий тяжёлой музыкой наушник из уха, она вопросительно кивнула подсевшему к ней парню. Настроение совсем не прельщало к разговорам, но возникший на долю секунды интерес, слабым импульсом ударивший где-то у висков, одержал верх. — Чиун Хак, — с сахарным придыханием протянул он и в необычном тоне янтарных глаз блеснула хитринка, — мы когда-то жили по соседству. Кажется, ты тогда только пошла в школу. — Припоминаю что-то такое, — Моррисон погладила кончиками пальцев переносицу в задумчивости, — глаза у тебя, конечно, бомба, — монотонно и совсем безынтересно продолжила она, запрокинув голову и расслабленно опустившись на спинку скамейки. — Для усиления эффекта начал носить линзы, — наивно смутившись отмахнулся Чиун, — в моей профессии только так — если не хочешь затеряться в серой массе, Фрэнки, нужно уметь выделяться. Вообще-то она Франсин, и не смотря на потёртый вид завсегдатай улиц и пацанскую грубость, все, кто её знал, обращались к ней ласково: Фрэнни. И хоть было очевидно, что правильное произношение имени стёрто из воспоминаний Чиуна временем, исправлять услышанное она не собиралась с расчётом на то, что эта их встреча будет первой и последней. Намеренный подвод к банальным вопросам моментально утомил и между ними повисла гнетущая неловкостью тишина. Моррисон аккуратными движением рук спустила капюшон толстовки с затылка и, почувствовав прохладное дуновение ветра, мотнула головой, попытавшись как-то отогнать подступающий с новой силой сон. Секундное шипение открывшейся банки газировки напомнило о том, что Фрэнни всё ещё находилась на автобусной остановке и список дел до завершения дня не исчерпался ни на пунктик. Вздохнув, она попыталась отсесть подальше от незаметно быстро приблизившегося почти в упор старого знакомого, наградив его понурым осуждающим взглядом. — Давно тебя не видела в этих местах, — равнодушно смерив взглядом собеседника проронила Моррисон. — Лет, эдак, пятнадцать. — По семейным обстоятельствам вынужден был вернуться на родину в Корею, — словно не замечающий очевидного недовольства таким тесным контактом, Чиун подсел боком как можно ближе, закинув руку на спинку скамейки для удержания баланса. — А в штаты нахуя вернулся? — ровным тоном на одном дыхании поинтересовалась Моррисон, чувствуя, что сон намеревался всё таки одолеть податливое расслабленное тело, из-за чего она слегка кивала головой, стараясь удержать её в вертикальном положении. — Построить карьеру, — словно обиженный вопросом ответил Чиун, на мгновение отведя взгляд в сторону. — На родине большая конкуренция. А шанс того, что здесь я раскручусь за счёт своего хобби крайне высок. Корея не прощает ошибок, в то время как тут каждая первая дворняга — мировое достояние. На секунду взбодрившись, Фрэнни не громко захихикала, сама не понимая, что забавного нашла в искренней речи Хака. — Что же, удачи. Поднявшись с места, она бросила краткий взор на дисплей мобильного телефона, сверившись со временем, и быстрым шагом устремилась к приближающемуся автобусу. — Фрэнки, — громко позвал Чиун, протягивая из ниоткуда взявшийся клочок бумаги, на котором был написан номер телефона, — город очень сильно изменился, да и старых друзей, кроме тебя, не осталось. Составишь мне как-нибудь компанию?       В опустевших после начала занятий коридорах тишину изредка тревожили скрип дверей и шорох шагов спешащих по своим делам студентов. Сидевшая в углу кабинета Моррисон равнодушно наблюдала за заполняющими помещение людьми. Утренние занятия в рамках самозанятости ей нравились гораздо меньше, так как приходилось делить место не с парой напыщенных, желающих чем-то выделиться, отщепенцев её возраста и начинающими интернет-фотомоделями, заплатившими немалые деньги за курсы, а с армадой прыщавых, не знающих своё место в жизни, вчерашних школьников. Не удивительно, почему все места до единого были заняты и ни один из студентов не пожелал пропустить занятие. За всё то время, что Фрэнни посещала навязанный офицером кружок фотографии, она действительно прониклась преподавателем и понимала, чем он заслужил такую любовь не только у администрации колледжа и у студентов, но и в городе. Будучи обычным журналистом из Розвилля — города, нашумевшим присутствием там серийного маньяка, — Дэнни Джонсон вёл весьма активный гражданский образ жизни в родном городе Моррисон. Вышестоящее руководство иной раз отмечало, что интерес к печатной продукции поднялся на несколько десятков процентов с приездом в город Джонсона, не смотря на век цифровых технологий. — Франсин, прошу, удели мне минуту внимания, — в конце занятий Дэнни добродушно жестом прощался с каждым студентом, что обращался к нему, но взглядом держал во внимании только Моррисон. Должна была вершиться судьба её дальнейшего пребывания здесь и только хорошая оценка поведения могла освободить её от нежеланной ответственности и посещения каких-либо мероприятий, которые должны были занимать всё её основное время и не позволять бесчинствовать. Хлопок закрывшейся за последним студентом двери послужил сигналом к действию и, оставшись с преподавателем наедине, Фрэнни мерными шагами преодолела расстояние аудитории. — Боюсь, — говорил он серьёзным тоном, от чего каждое слово звучало решительно жёстко, — я пока не могу поставить тебе удовлетворительные оценки. Моррисон задумалась всего на мгновенье и с лёгкостью шагнула в опасную близость с преподавателем, прильнув телом к нему, краем глаза замечая, как от напряжения проступили вены на не спрятанных короткими рукавами частях рук. — Я думаю, мы сможем договориться, правда, Дэнни? — с присущей ей хрипотцой сладко прошептала Моррисон, припав горячим поцелуем к гладкой скуле мужчины, пальцами аккуратно пробравшись сквозь зазоры между пуговицами рубашки. — Ты удивительно наивна, — сухо отозвался Джонсон, аккуратно протискивая руку между ними и слабо отталкивая Фрэнни от себя, от чего она, с неожиданности, отскочила на несколько шагов назад. — Я добавил двадцать часов занятий в рекомендацию, то есть мы увидимся, как минимум, ещё десять раз, — с нескрываемой забавой сообщил он. — Да кто ты такой, — словно сражённая молнией Моррисон выпрямила спину и резко втянула носом воздух, — чтобы мне указывать? — Всего лишь тот, от кого зависит твоя жизнь вне этих стен, — напыщенно рассуждал Джонсон с безмолвным до эмоций лицом, и только в радужке глаз искрой ликовала радость превосходства. — Не хотелось бы, чтобы всю оставшуюся жизнь ты с подружками упарывалась палёными закладками на день рождения. От услышанного Моррисон вздрогнула, почувствовав себя загнанной в ловушку, вперившись оленьим взглядом в интерактивную доску за плечами преподавателя. Она прекрасно помнила тот вечер, когда от некачественного продукта ей было до морозной боли в голове больно, настолько, что в один момент она поймала себя на страхе не дожить до следующего дня, так как с её носа безостановочно текла кровь. Помнила, как потерявшая контроль над своим телом Джули, периодически теряющая сознание, безостановочно рыдала, от терзающей жаром боли в каждой клеточке тела хватаясь за волосы и бессознательно надламывая крошечные клочки в попытках справиться с дурившей ломотой. Но об этом знала только она и Джули и ими была дана клятва забыть случившееся и не распространяться даже самым близким друзьям. — Кто тебе сказал? — Моррисон собралась с духом и успокоила подступающую противной колкостью к горлу дрожь в голосе, наклонив голову и одарив мужчину напыщенным взором. — У города есть глаза, Франсин, — Джонсон подложил учебник под лист бумаги и с упорством выводил текст в положенных для этого пустых строках. — Ты хорошая девочка и я бы очень хотел, чтобы ты сама расставила приоритеты. У Фрэнни не нашлось ответа. Мрачно опустив взгляд в пол, она сложила руки крестом на груди, словно закрываясь в невидимом убежище, отгораживаясь от внешнего воздействия, и приподняла уголок рта в наглой ухмылке. Пытаясь справиться с подступившим приступом гнева, растекающимся по её организму вместе с циркуляцией крови, она несколько раз злостно хмыкнула от того, насколько ей противно от самой себя. Ведь, остыв, она поняла, что расстроена не тем, что её придётся тратить своё время снова и снова возвращаясь в стены этого кабинета, и даже не тем, что едва не убившая глупость стала всеобщим достоянием. Губы неприятно зудели холодом влаги, с которой она прикасалась ими к мужчине, отпечатав позорную попытку приблизиться поганым осадком, вязко оседающим в сердце. Ситуация могла обернуться иначе, подумай она хорошо над своими действиями, но, к сожалению, первостепенные инстинкты взяли над ней верх. Свои действия оправдать было очень легко — мужчину легче всего убедить, откупаясь сексом. Но понять она не могла совсем другое: почему, пускай и секундные, но гнев и тоска пробили её толстую кожу? Как будто бы идея изначально обещала быть успешной. Однако, за стылым лицом с поблёскивающими огнём глазами словно плясали черти, отказываясь рассказывать какой-то секрет, но упорно зазывая за собой. В повседневном поведении Моррисон равнодушие считалось инструментом защиты, но никак не нападения. Фрэнни затравленно улыбнулась и, буквально вырвав важные бумаги из рук Джонсона, устремилась спешным шагом к выходу из аудитории.       В и без того шумном полицейском участке басистым динамиком хрипела футбольная игра. Все сидячие места в фойе были наполнены разного рода контингентом, от миловидной глубоковозрастной бабули, у которой намедни пропала любимая кошка, до ребёнка младшего школьного возраста, у которого нерадивые одноклассники украли велосипед. Крупной преступностью этот город не славился, последние громкие дела с массовыми убийствами прогремели ещё лет тридцать назад. На несменяемых плакатах, которые, как ей казалось, Моррисон знала наизусть, были криминальные — если их так можно было назвать в виду их безобидной однообразности — дела последних месяцев. Долго киснуть ей не пришлось, так как её имя назвали почти моментально. Офицер Куинн с грохотом приземлился в офисное кресло, со скрипом облокотившись на мягкую кожаную спинку, и снял шляпу со сверкающим полицейским значком, быстрым движением опустив ту на центр стола. Он вчитывался в каждое написанное слово, в задумчивости с характерным звуком почёсывая частую проседь бороды близ скул, периодически разбавляя глухую тишину кабинета старческим чавканьем и гортанным неконтролируемым смешком. — И чем он это обусловил? — с ехидством прохрипел Куинн, немного щурясь и отдаляя бумаги от себя, чтобы сфокусировать просевшее с возрастом зрение на аккуратном печатном почерке. — Говорит, типа, недостаточно хорошо себя вела на занятиях, — покачала головой Моррисон, откинувшись на стуле напротив рабочего места офицера. — Дядя Калеб, я посетила каждое занятие, могу я быть свободна? — она понимала, как нужно вести себя, поэтому нарочно повышала тон, говоря несвойственным для себя нежным девичьим голосом. — Лапочка, ты же понимаешь, что если не он, то кто-нибудь другой? — Куинн опустил уголки рта и с вопросом вскинул бровь, не отводя хладного взора потухших серых глаз с Моррисон. — И именно потому, что его занятия ты не пропускала совсем, я вынужден буду согласиться с Джонсоном. Лучше с ним, чем вытаскивать тебя из очередной поножовщины. Фрэнни смотрела на него, но взгляд её устремлялся сквозь, помогая отчуждённо утонуть в собственных мыслях. Как будто без него она не знала, что ходить на занятия Джонсона не составило никакого труда. И, как бы она не храбрилась словами о том, что делала это ради скорейшего освобождения от ответственности перед полицией, сама прекрасно понимала, что её окутали чары чужого равнодушия. В этом даже себе Моррисон признавалась с колоссальным трудом. — Вот и договорились, — худая челюсть с впалыми ямочками над скулами Куинна дрогнула от охватившего его приступа смеха и, надавив на кнопку, находящуюся близ компьютера, он склонился к микрофону. — Салли, милочка, тащи свою худосочную рыжую задницу сюда и помоги мне напечатать этот чёртов файл, я опять его потерял! Оказавшись за пределами полицейского участка, валившаяся с ног Моррисон, безынтересно спрятав очередную порцию адресов с открытыми вакансиями и листом следующих посещений занятий в кружке фотографии, поспешила домой. Натянув на голову капюшон, она достала наушники из кармана джинс, моментально растворяясь в потоке грохочущей тяжёлой музыки. В отрешённой задумчивости Фрэнни, ссутулившись и спрятав руки в карманы толстовки, спешила домой самым коротким маршрутом, на автомате воспроизведённым ногами. Ближе к центру города, где в пик пятничного дня гулкая толпа заполонила собой улицы, Моррисон, работая руками быстрее мысли, в очередном столкновении успела вытащить краем торчащий с кармана незнакомца бумажник. Приобретённые несколько долларов солидностью не блистали, поэтому вырученные моментом деньги она моментально потратила на несколько пакетов снэков и пару банок энергетиков в ближайшем магазине. Когда дорога, ведущая в отдалённый малонаселённый район стянулась в узкую улочку, Фрэнни нашла в себе силы остановиться неподалёку от крупного моста, ведущего к водному каналу, где на линии горизонта прорисовывались развалины старого заброшенного завода. Вдохнув полной грудью свежий холодный воздух, она остановилась, чтобы немного утолить жажду, но прежде, чем она успела достать из кармана банку газировки, её потревожил телефонный звонок продолжительностью в несколько секунд. Звонил неизвестный номер, поэтому Моррисон не спешила поднимать трубку, отвлекаясь на собственные мысли, терзавшие её голову надеждой, что когда она проснётся на следующий день, всё снова будет как прежде, а съедающее изнутри чувство непризнанности испарится. Сразу после того, как звонок прекратился, на экране высветился текст пришедшего смс-сообщения. За неизвестным номером скрывался Чиун Хак, приглашающий её как-нибудь заглянуть к нему в гости, чтобы «заценить новый трэк». Фрэнни изумлённо похлопала ресницами, пытаясь вспомнить, давала ли она свой номер в ответ, но, скинув всё на поразительную усталость после суток без сна, лишь прибавила шаг по дороге домой. И для себя решила, что проигнорирует поступившее предложение.