***
Как бы далеко от Энтерпрайза Спок не улетал — мысль о корабле не покидала. Справится ли Скотт с должностью капитана? Джим не зря назначил его вторым помощником. Решительный шотландец доведет до конца пятилетнюю миссию. А Споку на борту Энтерпрайза делать больше нечего: он никогда не позволит себе сесть в то самое серебристое кресло в центре мостика. Небольшое грузовое судно класса «J» на варп-2 медленно приближалось к земной колонии на окраине Федерации. С момента смерти капитана Джеймса Тиберия Кирка, которая стала трагедией для всего Звездного флота, прошло почти два года. Связь с коммандером Споком была утрачена тогда же. Иногда бывшего старпома с Энтерпрайза видели в разных частях галактики, на торговых судах или в космических портах. На вопросы он не отвечал, а свое присутствие на борту объяснял срочной тайной миссией. Однако командный состав всех судов флота был поставлен в известность, что никакой миссии коммандеру не поручалось. Его не останавливали и позволяли передвигаться по квадранту на борту звездолетов Федерации исключительно из уважения к его былым заслугам перед флотом. Что Спок делал на борту старого, разваливающегося на глазах звездолета класса «J» — оставалось загадкой. Впрочем, капитану судна было не до ее решения — он рассчитывал поскорее высадить незваного спутника: все же недаром офицеры в разговорах между собой называли коммандера с Энтерпрайза сумасшедшим. Разгрузочные блоки отделились, судно направилось в обратный путь, а небольшой шаттл старого образца всего с одним пассажиром приземлился на окраине земной колонии. Спок заметно изменился за эти два года. Лицо побледнело и осунулось; длинные пальцы, казалось, стали ещё длиннее, а худощавая фигура — ещё тоньше. Его взгляд, время от времени останавливающийся на собеседнике, был на деле отсутствующим, и что занимало его мысли в момент разговора — можно только догадываться. Сарек, до которого изредка доходили с разных концов квадранта вести о сыне, с истинным вулканским спокойствием терпеливо ожидал возвращения Спока, и только Аманда знала, что на душе у посла Вулкана неспокойно. После смерти капитана Кирка их сын ни разу не появился дома, и материнское сердце земной женщины с каждым днем всё сильнее ощущало, что он никогда не оправится от потери друга. Спок покинул шаттл и прошел к торговому сектору базы. В конце помещения за столом сидел человек в накинутом на лицо капюшоне. Кивок головы под черной тканью, скрывающей черты загадочного незнакомца, не ускользнул от внимательного взгляда вулканца, и через минуту Спок сел за столик к человеку в капюшоне. — Вы принесли плату, мистер Спок? — Разумеется, — коммандер осторожно извлек из-под куртки небольшой мешочек и положил на стол. Человек в капюшоне заглянул внутрь и алчно улыбнулся, признав в сверкающем камушке кристалл дилития. — Хорошо. Я выполнил свою часть сделки, — человек в капюшоне кивнул на угол комнаты, где в тени выставленных на продажу тканей стоял ящик высотой чуть больше полутора метров с вентиляционными отверстиями. — Это еще не все, — Спок жестом остановил уже намеревавшегося встать человека в капюшоне, — мне нужен перевозчик. Неприметное судно и пилот, который доставит меня и мой груз в нужную точку, не задавая вопросов. Недопустимо, чтобы кто-либо узнал мои координаты после отбытия. В ваших же интересах предоставить проверенного пилота: вы не хуже меня знаете — огласка грозит вам тюремным заключением за контрабанду. — Разумеется, мистер Спок. Но цена… — торговец не успел закончить фразу, как перед ним появился еще один мешочек. Второй дилитиевый кристалл сверкнул в его ладони, — Хорошо. Следуйте за мной, я проведу вас к моему пилоту. Спок молча кивнул в знак признательности и встал из-за стола вслед за человеком в капюшоне.***
— Прибыли, мистер Спок. Планета М-113, кислородно-азотная атмосфера. Разумной жизни нет. Куда сажать шаттл? — грубоватый и отрешенно-равнодушный голос пилота отвлек вулканца от безмолвного созерцания звездного неба. — По координатам бывшей научно-исследовательской базы профессора Роберта Крейтера.***
Через десять минут пилот, с трудом затащив в помещение заброшенной исследовательской базы тяжелый ящик, вернулся в шаттл и исчез в непроницаемой гуще облаков, забрав с собой гул двигателей и оставив своего пассажира в тишине наедине с грузом. Спок прошел по пустынным комнатам. Толстый слой пыли покрывал книги с таблицами данных разработок и чертежи ныне покойного профессора. На кресле-качалке в одной из комнат висела женская голубая накидка, которую здесь, видимо, оставила несколько лет назад Нэнси Крейтер. То есть… То, что притворялось Нэнси. Спок взял в руки накидку, распрямил ее, стряхнул пыль… Вышитые гладью узоры на голубоватой ткани свернули золотистым отблеском. Вдруг из ящика раздался громкий стук. Как будто требующий чего-то. Спок отбросил накидку назад на кресло и приблизился к своему грузу. Достал из кармана ключ и несколько соляных таблеток. Отпер дверь и протянул в темноту ладонь с парой белых пилюль. Рука в до боли знакомой желтой форме с золотыми нашивками показалась из тени и взяла соль, снова исчезнув во тьме ящика. — Выходи… — Спок не узнал свой дрогнувший так по-человечески голос. Во мраке послышались шаги. Из двери ящика, сверкнув значком Звездного флота на груди, вышел капитан Кирк.***
Доктор Маккой вышел из транспортаторной и оглянулся на подозрительно загудевшую панель управления. Будь его воля — ноги его бы в этом устройстве не было. Но с отслужившего свой срок Энтерпрайза все же нужно как-то сойти, а все шаттлы на звёздной базе были при деле. — Доктор, — весёлым приветствием вскинул голову Скотти, — да не волнуйтесь, я лично проверял транспортатор после последних настроек. — Три года в капитанских нашивках, а душа просится в инженерную? — Боунз улыбнулся. — Просится, ещё как… Адмирал предложил мне должность капитана на каком-то там судне… Не помню, как называется. Туристов возить… А я никуда, кроме Энтерпрайза, не пойду. Вот дождёмся следующей миссии… Это побитое клингонами судёнышко мне слишком дорого, чтобы я променял его на супер-современный туристический крейсер… — Скотти встряхнул головой, сбивая с голоса нотку грусти, — Ну, а вы, доктор? Куда теперь? Ой, кстати! Мне передали сообщение для вас, — капитан с душой механика протянул МакКою планшет. — Кому это мог понадобиться старый сельский врач… — Боунз открыл письмо и пробежал глазами по тексту, все больше меняясь в лице. Планшет дрогнул в верной руке хирурга. — Доктор? — Скотти… Энтерпрайз продержится один перелет? — На нем ещё век летать можно… Куда так срочно? — На М-113.***
Планета земного типа М-113. Исследовательская база профессора Роберта Крейтера. Поднялся ветер — предзнаменование песчаной бури. Маккой накинул на голову капюшон и направился ко входу. Скотти остался на борту — в письме Спока ясно было сказано, что он ждёт только одного человека. Доктор поставил фазер на поражение — даже спустя годы тяжёлой виной отдавалась память о промедлении, едва не стоившем жизней экипажа. Боунз слишком долго решался убить образ Нэнси. Поэтому образ Джима он уничтожит без колебаний. Распахнутая дверь. Письмо на столе, оставленное будто специально для доктора. Бумажное, на обороте старой карты… Прижатое пустой стеклянной банкой с несколькими кристалликами соли на дне. Письмо он прочтёт потом. Фазер в режим готовности и шаг в соседнюю комнату... ...Двухметровое существо, покрытое бурой шерстью, оторвало ладони с алыми присосками от лица Спока и обернулось на вошедшего доктора. Маккой, не колеблясь ни секунды, нажал на кнопку активации фазера. Существо издало оглушительный, нечеловеческий крик и рухнуло на пол. Извивающееся в предсмертных судорогах тело уменьшилось на мгновение, бурая шерсть сменилась желтой униформой, значок Звёздного флота сверкнул на груди, и в таких знакомых и родных глазах Джима Кирка отразился предсмертный страх. Последние судороги — неподвижное тело снова приняло свою исходную форму, и пальцы с уродливыми присосками безжизненно разжались. — Я думал, вы прибудете позже… — Маккой вздрогнул от неожиданности. Спок был ещё жив. Существо не успело довести до конца свое дело. Вулканец едва приподнялся с кресла, но сразу рухнул обратно. Ярко-зелёные пятна на лице оттеняли угасающий взгляд. — Мы нарушили пару законов о космических перелетах… Чёрт, Спок! — Боунз бросился к нему, вынимая гипошприц. — Не нужно, доктор. Вы не хуже меня знаете, что это бесполезно. Нелогично кормить пилюлями априори мёртвого человека. Оставьте ваши бусы и трещотки для более обнадеживающих пациентов. — Спок, ради всего святого, сарказм здесь неуместен! — Маккой вколол вулканцу содержимое шприца, но дефицит соли в организме уже достиг предела, не совместимого с жизнью. — Вы были правы, доктор. — О чем вы? — Обо всем. О наших с вами спорах, — Спок смотрел на доктора так, будто теперь взглядом просил прощения за все стычки, где он выступал провокатором. — Твоя логика всегда была безупречна, — Боунз отложил бесполезный гипошприц и опустился на колени рядом с креслом. — Моя логика не смогла убить во мне человеческие чувства. И только в тот день, когда мы с вами стояли у тела Джима, я понял, что вы всегда были правы, доктор. Не перебивайте меня… Сейчас у меня уже нет сил на спор, — доктор начал было возражать, но покорно умолк, — Знаете, зачем я устроил всё это? Зачем отшельничество на М-113, зачем существо-метаморф? Я все объяснил для вас в том письме у входа, но вы пришли раньше, и я рад, что успею объяснить вам всё лично. Я не смог справиться со своим чувством вины. Я должен был спасти Джима в тот день, понимаете? Должен был защитить его от ядовитых шипов. А я не смог. Вы винили себя за то, что не изготовили антидот, но будь я внимательнее — он бы не потребовался. Но это не главное… Только стоя перед телом Джима, я понял, что никогда больше не скажу ему всё то, что должен был сказать. Я боялся проявить чувства, пока Джим был жив. Я все думал, что как-нибудь потом… Но «потом» не случилось. А метаморф… У него взгляд Джима, его руки, голос, его походка… Но я так и не смог забыть, что это не Джим. И сейчас — то единственное «потом», шанс на которое у меня ещё есть… — Спок протянул руку и сжал в своей ладони руку доктора. Человеческое рукопожатие, а под вулканскими прямыми бровями — человеческие глаза, в которых Маккой теперь впервые видел слезы, — Ты всегда был одним из двух самых близких моих друзей. Единственных моих друзей. На Энтерпрайзе я обрёл семью в твоём лице и в лице Джима. И ушёл я только лишь потому, что не мог смотреть тебе в глаза, зная, что не спас от смерти твоего самого близкого друга. И ты был прав. Чувства — они важнее логики. Важнее разума. Спасибо за всё, доктор… — Спок умолк. В глубине его глаз окончательно угас огонёк жизни, и ослабли пальцы, сжимавшие руку Маккоя. — Мы были друг для друга главным жизненным уроком. Но мы оба прошли его слишком поздно… — тихий голос доктора, обращенный в пустоту, заглушался начавшейся песчаной бурей, — Прощай, мой друг.