Такая же

      — Доказательство номер двенадцать: глаза Зима, которые вы все видели! Они явно не человеческие! Вы вообще когда-нибудь видели людей с огромными, красными, фасеточными глазами, прямо как у кого-то насекомого?! Серьёзно, давайте, народ! Подумайте об этом!       — В своё оправдание скажу, что это ложь. ЛЖЕ-ЕЦ!       Зита закатила глаза, когда Диб и Зим снова злобно сцепились взглядами.       — Как только Диб умудряется каждый проект переводить в клоунаду?       — Доказательство номер тринадцать, — невозмутимо продолжил Диб, не обращая внимания на бурчание Зима и шёпот по классу. — Так называемый «рюкзак» Зима, сделанный из металла! Зачем кому-то металлический рюкзак? Это ведь тяжело и неудобно! И кто-нибудь из вас вообще видел, чтобы он его снимал?!       — Ты никогда не снимаешь свой плащ! — крикнул кто-то сзади.       Диб моргнул.       — Что? Вообще-то нет.       — Ну и когда такое было?!       — Когда я... Ну не знаю, когда я в ванной?       — Ну, я тоже снимаю рюкзак, когда принимаю ванную.       — Ты вообще не моешься ... э-э, точно, не моешься! Возвращаясь к шестому доказательству, касающемуся явной неприязни Зима к воде...       — Бу-у-у!       — Ты вонючка, Диб!       ШЛЁП!       — Агх!       Диб вскрикнул, когда гнилой помидор встретился с его головой. Класс разразился хохотом, и Диб поморщился, пытаясь вытереть с виска липкую мерзость.       — Кто вообще додумался притащить это в класс?..       Мисс Биттерс, казалось, решила, что так продолжаться больше не может.       — Диб, твоё шоу не имеет никакого отношения к войне 1812-го года. Неудовлетворительно. Садись.       — Но я ещё не озвучил семнадцать оставшихся доказатель...       Мисс Биттерс на это лишь что-то невнятно пробурчала, и Диб со вздохом вернулся к своему месту, небрежно приземляясь на стул.       ПФФФФФФФТ!       — Фи-и-и, Диб пукнул!       Класс вновь разразился хохотом. Диб наклонился, чтобы вытащить из-под себя подушку-пердушку, и некоторое время смотрел на неё прищуренными от гнева глазами.       —... Серьёзно? — невозмутимо прошипел Диб. Периферийным зрением он заметил, что Зим смеётся вместе с остальными, хотя он сомневался, что тот вообще понял смысл шутки. Нахохлившись, Диб скрутил резиновый мешок в неряшливый ком и швырнул его через головы Аки и Пончи, попав по парику Зима. Тот удивлённо взвизгнул и обернулся в его сторону.       Через минуту смех стих, и следующий ученик поднялся со своего места, чтобы зачитать доклад, тем самым дав Дибу возможность сгорбиться над партой и попытаться игнорировать неприятную липкую дрянь на левом виске. Он уставился в свою тетрадь с записями — тридцать тщательно отобранных компрометирующих фактов о Зиме, которые, как обычно, никто не желал слушать.       Что-то ударило его в ухо. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Чанк коварно прячет соломинку за спину, а все остальные вокруг него хихикают. Лицо Диба вспыхнуло от гнева, и он отвернулся, не обращая внимания на следующий комок слюнявой бумажки, заставивший прядь волос пошатнуться.       Иногда Диб действительно ненавидел людей.       Он открыл письменный стол, чтобы убрать тетрадь, и начал копаться в его содержимом, надеясь найти хотя бы что-то, чем он бы мог занять себя до конца злосчастного урока. Может быть, он мог бы спланировать следующую осаду на базу Зима или типа того... У него был примерный план секретных подземных туннелей пришельца где-то здесь...       Рука Диба наткнулась на что-то мягкое и скользкое. Он вытащил заплесневелый, надкусанный бифштекс и тихо икнул, оттягивая его подальше от лица. Мерзость. Как это вообще тут оказалось? Наверное, осталось со дня Святого Валентина, подумал Диб. Это имело смысл, он вспомнил, что в этом году получил гораздо больше мяса, чем обычно, и смог съесть только половину из того, что ему подарили. Парень понятия не имел, почему в тот день люди к нему были так благосклонны...       Хотя нет, это были не «люди». Теперь, когда он думал об этом, то единственным человеком, который дал ему Валентиновы стейки, оказалась Грэтхен.       Диб моргнул при этом воспоминании и повернулся на стуле. Грэтхен сидела на своём месте, в задней части класса. Она не слушала отчитывающихся одноклассников, — на самом деле, никто не слушал — вместо этого что-то рисуя или записывая, Диб не мог понять, что из этого. Она даже не принимала участия ни в одном из приглушённых разговоров, на которые остальные дети всё время отвлекались, тихо держась в стороне ото всех с полу улыбкой неестественно вытянутом лице.       Диб повернулся обратно, переводя взгляд с девочки на бифштекс, прежде чем убрать его обратно в стол. Это было довольно странно. Он так и не понял, почему в этом году Грэтхен подарила ему столько стейков на День Святого Валентина. Конечно, они учились вместе с начальной школы, но, честно говоря, он не очень хорошо её знал. Они никогда не были друзьями... или врагами, раз уж на то пошло. Парень представил себе, как она дарит ему Валентиновы стейки, но не ту полдюжину, как в этом году.       Диб даже решил, что это было довольно мило. В конце концов, остальное праздничное мясо, которое ему подарили, было несколькими сосисками из кармана Тэк, которые она дарила всем для того, чтобы втереться людям в доверие.       Вау. «Может быть, в классе есть хотя бы один человек, который не относится ко мне с презрением»: — подумал Диб. Может быть, Грэтхен не такая, как все.       Прозвенел звонок. Диб подскочил на стуле, придя в сознание из своих размышлений. Зим вышел за дверь первым, горя желанием приступить к следующему гнусному плану по мировому господству. Остальная часть класса последовала после него, некоторые даже выпрыгивали из окна, чтобы как можно быстрее свалить. Грэтхен, однако, неспеша встала со своего места и сдержанно пошла к выходу, проходя мимо парты Диба. Парень проморгался, следя за тем, как она приближается, и открыл было рот, чтобы что-то сказать, протягивая руку для привлечения её внимания...       ... Но проглотил все слова. Поперёк горла встал ком, и, поняв, что он понятия не имеет, что сказать, он опустил руку, и девочка прошла мимо, делая вид, что не заметила его.       Диб нахмурился, наблюдая, как она выходит за пределы класса и медленно поднялся со своего места. И действительно, что он должен был ей сказать? День Святого Валентина был несколько месяцев назад, и даже если он забыл поблагодарить её за стейки, то было бы странно говорить об этом сейчас (Или он уже благодарил её? Если так, то было бы ещё страннее вспоминать об этом сейчас). Тем не менее, он должен сделать... хоть что-то, чтобы не остаться неблагодарным. В конце концов, это было единственной приятной вещью, которую ему только делали за весь этот шкьёльный год.       — Возможно, я смогу ей что-нибудь подарить, — проговорил мысли вслух Диб, задумчиво потирая подбородок и выходя из класса. — Наверное, мне не стоит возвращать ей бифштекс, это было бы странно, особенно под конец года... Может, попробовать газировку? Я... Вроде она однажды говорила, что любит её. Ну, все любят газировку. Да, безпроигрышный вариант. Уверен, она это оценит.       Он вдруг улыбнулся про себя, представив приятно удивлённое выражение лица и благодарную улыбку Грэтхен на следующий день. Всегда приятно, когда кто-то по достоинству ценит то, что ты делаешь для них. И на этот раз Дибу даже не придётся рисковать жизнью, чтобы сделать что-то хорошее!       Оставшуюся часть пути до дома он шёл пешком, репетируя, что скажет завтра, и перебирая возможные варианты любимых вкусов газировки Грэтхен, игнорируя томатный сок на лице и любые другие навязчивые вопросы о том, что Зим приготовил для захвата мира на сегодня.

***

      На следующее утро Диб вышел из магазина с широкой улыбкой на лице и направился в шкьёлу с шестью упаковками поп-колы подмышкой.       — День обещает быть хорошим, — проговорил Диб, сворачивая за угол и проходя мимо ворот двора шкьёлы. Он надеялся, что сможет найти Грэтхен до начала занятий... В любом другом случае он мог убрать газировку в шкафчик до обеда, но к тому времени она, скорее всего, уже согреется. У него было приподнятое настроение, но в то же время он чувствовал себя странно неловко. Обычно он не нервничал во время разговора с людьми (даже наоборот, говорил с ними достаточно громко и, в основном, против их желания), но предвкушение грядущего диалога заставляло его чувствовать себя неловко. По общему признанию, он всё ещё не был хорош в вопросах о «простой дружеской беседе»...       Кто-то подставил ему подножку, когда Диб вошёл на главный двор.       Диб вскрикнул и упал ничком. Он выронил упаковки с газировкой, изящно полетевшие вслед за ним, впоследствии чего две банки раскололись об каменную дорожку и забрызгали Диба своим содержимым.       Казалось, что абсолютно все на шкьёльном дворе издевательски засмеялась, когда Диб, фыркая, поднимался на четвереньки.       — Давай помогу, — раздался чей-то голос. Диб моргнул, повернувшись в замешательстве от такого любезного предложения. Только для того, чтобы быть внезапно поднятым болезненно сильной хваткой, морщась от боли и обиды, когда виновник, Роб, всего этого вдруг отпустил его, позволил вновь упасть в лужу газировки. Новый взрыв смеха пронёсся в толпе. Диб поправил мокрые очки и посмотрел вверх, свирепо глядя на толпу...       ... И увидел смеющуюся в пяти метрах от себя Грэтхен.       Диб почувствовал себя так, словно его ударили. Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться и убедиться в том, что то, что он видит — происходит на самом деле. Глаза не обманывали, это определенно была Грэтхен, получающая такое же удовольствие от его унижения, как и все остальные дети вокруг неё, запрокинувшие головы в оглушительном смехе. Парень был поражен тем, насколько отвратительно она смотрела на него. Конечно, он всегда обращал внимание на её огромные зубы и ничуть не красящие брекеты, но вчера, на последнем уроке, она так застенчиво улыбалась, что это придавало ей распологающий и милый вид. Сегодня её смех с широко раскрытым ртом придавал её обнаженным деснам вид совершенно отталкивающий, а глаза смотрели на него с таким же жестоким весельем, каким на него смотрели абсолютно все в толпе. Её смех был таким же гнусавым, как и голос, и Диб представил её уродливой свиньей тремя фиолетовыми косичками на макушке.       Ошеломленное выражение лица Диба сменилось гневном, когда он схватил первую попавшуюся упаковку с газировкой и поднялся на ноги. Не глядя ни на кого — особенно на эту противную, уродливую девчонку — он пробежал напролом сквозь толпу зевак. Пробравшись за угол шкьёльного здания, туда, где стояли мусорные контейнеры, было тенисто и грязно, он мог слабо слышать эхо смеха ненавистных одноклассников.       Диб вытащил одну из целых банок поп-колы из пластикового держателя и сжал в пальцах холодный металл. Затем, издав вымученный крик, швырнул её в стену шкьёлы, где та разбилась о кирпичную поверхность, выплёскивая содержимое прямо на его лицо. Диб проигнорировал это и достал следующую, подбросив её в руке, как бейсбольный мяч.       — Вот, я купил тебе газировку, Грэтхен!       СТУК-ВСПЛЕСК!       — А я-то уж всерьёз подумал, что хотя бы один человек может быть другим!       СТУК-ВСПЛЕСК!       — Но нет, ты такая же, как Тэк, такая же, как Двики, такая же, как все, не так ли?!       СТУК-ВСПЛЕСК!       Диб бросил последнюю банку и смотрел, как она встречается со стеной с лязгующим звуком, а газированная жидкость медленно стекает по кирпичу на бетон. Он взял остальные пластиковые упаковки с двумя пустыми банками и сердито швырнул их в мусорный контейнер. Разъярённый бомж высунул оттуда голову, грозно показывая парню кулак, но Диб уже ушёл, глядя себе под ноги, с пинка открывая дверь здания. Мокрый, грязный и униженный, он вошёл внутрь ради очередного дня без друзей.