(Не)детские сказKEY by Syrena

      Рафаэль полной грудью вдыхала удивительный воздух К966. Какие краски, какая палитра, какой густой, тягучий, вязкий аромат у этой всеми покинутой, дивной планеты!       — Тициан, ты видишь это? – уточнила она в мини-передатчик, поправляя камеру на груди.       — Вижу... и искренне Вам завидую, коммандер, – пропищала в наушник связистка.       Рафаэль вновь вдохнула, глядя вверх, в лазурь неба. Где-то там, за пределами атмосферы, в унылом однообразии космоса, завис «Караваджио-03», подставляя стальные бока безразличному, безликому, бездушному вакууму. Она же здесь, внизу, ступает по живой планете, кончиками пальцев касается тонких лепестков прекраснейших из виденных ею цветов, впитывает, словно губка, буйную красоту этого забытого кем-то мира.       Всё-таки, какие же люди ограниченные существа! Стремятся вверх, к блёклым звёздам, оставляя позади такие поистине божественные краски... Возможно, вот оно, то, что они так долго искали. Нет, она, конечно, ничего не станет утверждать, не станет настаивать, просто всё подробно изложит в отчёте. Даже детям известно, что пригодных к заселению планет почти не осталось, а тут...       А, к чёрту, Рафаэль уже всё для себя решила: надавит на определённые рычаги в Правительстве, дёрнет за нужные ниточки в Хомоселекциариуме.       Такая красота не должна пропадать.       Такая красота должна служить им, людям.       Полевые цветы колыхались на ветру. Рафаэль щёлкнула кнопочкой, на время отключая камеру. Коммандеру хотелось остаться одной, не было желания делить этот сакральный момент обретения дома ни с кем другим. Опустившись на колени, она скользнула руками вниз, к рыхлой, пышущей здоровым плодородием почве, вдыхая почти осязаемое совершенство.       Что это?       Нащупав твёрдый предмет, коммандер подняла его вверх, к глазам, повертела, рассматривая на свету.       То была кость. Фаланга указательного пальца. Белым камешком она лежала на её раскрытой ладони, такая чуждая этой совершенной планете, такая непонятная, такая уродливая.       Рафаэль инстинктивно отбросила её в сторону, брезгливо отерев руку о блестящую на солнце поверхность защитного скафандра, и, всё же, преодолевая природную гадливость, опустилась ещё ниже, пристально вглядываясь под ноги.       Поверхность была усеяна костными обломками. Кое-где цветы пробивались через раскрытый в последнем крике рот, где-то мелкие косточки запутались в крепких корнях...       Вот эта коряга когда-то была грудной клеткой взрослого мужчины.       Эта мелкая галька – не что иное, как детские зубы.       А этот гладкий камень…       Теперь, при ближайшем рассмотрении, голубые и розовые, жёлтые и красные, фиолетовые и оранжевые цветы казались ей, внезапно прозревшей, гигантской мясорубкой, методично, поколение за поколением перемалывающей останки поверженных гигантов – царей природы.       Рафаэль затошнило.       В горле саднило, аромат цветов казался запахом гниющей плоти, яркие краски – обрывками разбитых вдребезги, чужих мечт.       Чужих – нет, чуждых желаний.       Сама Смерть дышала ей в лицо.       Силясь подняться, она скользила отказывающими руками среди корней, зарываясь пальцами всё глубже и глубже. Перед глазами всё плыло. Теперь она видела, теперь она понимала...       Из дымки-смога прошлого вставали города. Казалось, протяни руку – и Рафаэль коснётся этих миражей-воспоминаний. Серые здания, серые дороги, серые одежды утомлённых, зажатых в тиски вечного стресса людей, страстно желающих раскрасить этот мир.       Что-то пошло не так.       Они создали их, эти прекрасные цветы. Красоту, призванную спасти умиравшую планету. И красота спасла: с присущей лишь матери-природе элегантной иронией стёрла, ликвидировала, удалила, как вирус, отравив кружащим голову, смертельным ароматом.       Лёгкая смерть, красивая смерть. Смерть среди цветов.       Рафаэль лежала, широко раскинув руки, в поле склонивших разноцветные бутоны цветов. Её медленно стекленеющие глаза смотрели в чистое небо, а пальцы судорожно сжимали сочные стебли, стремясь слиться с ними, стать частью прекрасной вечности, ужасной в своей торжественной, священной безупречности.       Коммандер всегда точно знала: красота спасёт мир.       Пусть даже спасать его придётся от людей.