(Не)детские сказKEY by Syrena

      Ей всё время говорят, что всё хорошо. Было, есть и будет. Но разве это так?       В этой комнате почти уютно. Подушки в вязаных разноцветных наволочках. Цветы – так много цветов!       Но она не даёт менять в них воду. Не даёт забирать их, когда они склоняют свои нежные головки, словно перед палачом на лобном месте.       Цветы увядают.       Потом засыхают.       Потом осыпаются.       Но это хорошо. Было, есть и будет.       Ей посоветовали заняться рисованием.       Сначала просто вяло водила кистью по толстым листам бумаги. Бездумные полоски, словно резаные раны на белом.       Потом начала рисовать по-настоящему.       Яростно, жёстко, почти продирая листы насквозь, стараясь сделать бумаге побольнее, она рисовала эти увядшие цветы.       Заканчивая один, вырывала лист из альбома, прикрепляя к стене, отгораживаясь от мира своей цветочной завесой.       Хорошо!       Они держали её в подвале где-то за городом, так, что она каждый день вдыхала аромат увядающих, сохнущих, умирающих растений и земли. Окон не было, но было легче, если представлять себе цветущий луг.       Много, много цветов. Почти все – кроваво-алые.       Она рисует с ожесточением.       Цветку ведь больно, когда его срезают ножом? Он бессильно склоняет голову перед своим палачом – садовником. Молча крича от боли. В этой застоявшейся воде, в собственных экскрементах, он увядает, затухает, засыхает, потом осыпается.       Цветку было хорошо. Не есть. Никогда уже не будет.       Сначала у неё хотят отобрать краски, кисти. Но доктор запрещает. Нужно выдавить этот гной из раны, и тогда всё снова будет хорошо – так он говорит.       Медсёстрам не нравятся её цветы – они их пугают.       Вглядевшись, она тоже сначала пугается: у её цветов глаза, губы, носы, уши, шрамы и родинки тех, кто срезал и пытался засушить её, словно цветок.       Она пугается…       А потом вдруг понимает, что именно нужно сделать, чтобы всё снова стало хорошо. Добавить алой краски!       Садовникам нет места в этом мире. Не было, нет и не будет. Уж она-то проследит за этим, нужно только выйти из этой комнаты, подальше от докторов, медсестёр, таблеток и терапии.       Теперь она пьёт лекарства по расписанию. В её комнате больше нет сухих цветов. Она опрятна, послушна и даже научилась растягивать губы в улыбке. Эта улыбка – словно алая полоса краски на белом листе.       Рисует она небо, солнце, счастливых детей – таких, какой была когда-то сама.       В её жизни есть цель, а баночка с алой гуашью, отставленная в сторону, заставляет вставать с постели каждое утро. Ведь всё хорошо. Было, есть и будет.       Арт-терапия в этой клинике всем помогает.