Когда Линда знала

       Линда знала.        Это никогда не было внезапным потрясением или растущим подозрением. Фактически, когда она наконец узнала, это было просто конформацией — она ​​уже подсознательно приняла это. Оглядываясь назад, это было ослепляюще очевидно. Но тогда, подумала она, это была проклятая ясность ретроспективного взгляда.        Всё началось с небольших песен, в которых он признавался в любви к кому-то, кого она всегда считала собой. Когда она просмотрела их сейчас ясным взглядом, она могла сказать, что они были написаны о Нём — ссылаясь на события и места, которые они никогда не видели — по крайней мере, вместе, — но, как однажды выразился давний друг, — влюбленная Линда искажала реальность, чтобы заставить её работать. Другими словами, если факты её не устраивали, она изменяла их.

***

       Она поехала с Полом на Эбби-Роуд, чтобы понаблюдать за ним. Если он был подозрительным, если он думал, что она знает, он ничего не сказал. И хотя его лицо оставалось маской, она видела, как его глаза (о, эти прекрасные щенячьи глазки) загорелись, когда они увидели Его. Идя по улице им навстречу, навстречу Полу, изо рта у него свисала тлеющая сигарета. Она извинялась, не пытаясь сделать их правдоподобными, зная, что он заботился только о Нём.

***

       Напротив неё, сморщив лоб в замешательстве, пока она пыталась понять, что ей говорит Линда, сидела блондинка. Синтия Леннон, урожденная Пауэлл — жена Джона. После нескольких часов размышлений Линда решила сообщить женщине о своих подозрениях — с уверенностью, что это останется между ними. При (понятной) негативной реакции Синтии она забеспокоилась, что поступила неправильно, но Син заслуживала знать. Пытаясь убедить её, американка достала несколько её лучших фотографий этих двоих. Они были явно одурманены. Некоторое время они обе сидели, погрузившись в лабиринт собственных мыслей, пока художница не нарушила молчание.        — Что будешь делать?        Её голос был отчётливым и сильным, что резко контрастировало с её залитым слезами лицом. Линда замолчала.        — Я не знаю. — честно ответила она. Они смотрят друг на друга, карие глаза встречаются с голубыми, на их лицах запечатлены два выражения надежды, боли, замешательства и отчаяния.

***

       Они сидят часами, заглушая свои печали кадром за кадром, всё ещё сидя по обе стороны стола. Всё расплывается, сбивает с толку и теряется, но Линда поднимает глаза, и голубые глаза встречаются с карими, и всё будет хорошо. Как-то.

***

       И когда Джон и Пол придут к Джону в тот вечер, легкомысленные, возбуждённые и пьяные, они не найдут Синтии и ненадолго удивятся. Но откуда им было знать, что она лежит, опьяненная, но с ясными мыслями, перед дамой, которая скоро, по мнению Джона, станет Ею. Из мести или из понимания, она никогда не знала, но она плакала в ту ночь, когда умерла Линда, в ту ночь, когда забрали американку.        Потому что ночи украденного времени всё ещё были такими же прочными, как и всё остальное, и то, что когда-то было балладой Джона и Пола, стало исполняться Синтией и Линдой.        И после смерти Джона остался Пол, а после смерти Линды осталась Синтия, и они смотрели на звёзды и надеялись.        И ждали.        И когда пришло её время, Синтия приветствовала Смерть и летела сквозь звёзды, пока не увидела её, впервые за много лет.        Пока она не увидела свою Линду.