Шакал

Яркий свет заливал солнцем свежую зеленую поляну. Я был на природе, рядом был он. Идиллистический пикник. Так я представлял себе концовку простой, как палка, но хорошей мелодрамы. Спустя сотню сюжетных поворотов, в конце концов мы будем вместе. На заслуженном отдыхе в послесловии. Я кормлю его своими любимыми бутербродами с майонезом и помидорами и звонко хихикаю, как никогда не позволял себе в жизни. Ему нравится. Сава улыбается, пытаясь отхватить кусочек побольше. Я не вижу его глаз, на меня смотрит кривой тигр с фиолетовой кепки, которую он вообще-то купил для меня. Его белая футболка слишком белая, и режет мне глаза до боли. На мне тоже все безупречно белое. Это точно сон. Чересчур яркое солнце взорвалось над нами, настал конец света и я проснулся. Я тер глаза, пока не понял, что солнце никуда не уйдет. Неужели утро? Несмотря на то, что я совсем не выспался и разбит, что-то хорошее разлилось по всему телу. Я так хотел этого утра. Сава будет в универе и мы могли бы куда-нибудь пойти вместе. Наверняка он об этом думал тоже и… — Какого хуя… Утро оказалось слишком ранним. Кто-то пришел. Голос, звучавший в этой квартире гораздо чаще моего, но я все равно удивился ему. Будто за пару дней без разговоров и звонков к своему стыду подзабыл, как звучит Дима. Как он звучит раздраженным я и без того не помню. — Чего?.. — просипел я, пытаясь найти его подслеповатыми глазами у входной двери. — О, Ден, ты приехал! Че по времени? Его силуэт в куртке и с рюкзаком застыл у входа, а я продолжал тереть саднящие глаза, так что по кадру за раз видел, как он перемещается по комнате по странной кривой траектории, становясь все ближе, все четче. Чтобы в конце поймать скример — его суровое лицо. — Ты чего здесь, блять, устроил? Марк… Какого хуя, я спрашиваю?! Мой пульс тут же подскочил, я моментально проснулся и незаметно для себя уже сидел выправившись по струнке, хлопая на Дена глазами и радовался при виде лучшего друга только одному — нас разделял столик у кровати. — Да что??? — я все еще был по тупому зол от резкого пробуждения, да и волна дебильного негатива от Димы захлестнула и меня. Я правда не мог понять, на что он агрится в данный конкретный момент то? Если только у Махова не появился третий глаз. Он охуеть как не в настроении, и к этому я по-своему был готов, причин множество после неприятного визита домой, ссоры с родаками и похорон… но не мог же он все знать и все видеть? Как? Мы же с Савой тщательно прибрались за собой и он давно ушел. — Это вот что, блять, такое?! А это?! Ты чем тут занимался вообще! Дима резко махнул в одну сторону, другую, третью, как гвозди забивал. Мои глаза панически следили за его быстрыми движениями, сначала я смотрел на саму руку, как глупый кот, а уже потом… Это было, как с теми жуткими картинами. На первый взгляд совершенно будничная зарисовка, но если приглядеться к мелким деталям… то пробирает холодок. Начинаешь замечать то, чего не видел у себя под самым носом. То, чего там попросту не должно быть. Это какой-то сюр… Бутылка вина, возвышалась прямо посреди кухонного стола. Рядом тарелки, бокалы, будто официант не успел убрать за только что ушедшими гостями. Прям… постанова. И стол красноречиво сдвинут, таким же вульгарным образом, как он был после хорошего секса на нем. В полном оцепенении я перевел глаза на стол перед собой, куда прямо сейчас смотрел Дима. Под ним коробки из-под еды, а сверху блестящая, сука, фольга… Россыпь надорванной фольги. Даже пустая пачка от презервативов аккуратно прилегла рядом, чтобы не было сомнений. И, финальное комбо, уничтожившее меня — полупустая смазка… Моя личная смазка. Ден даже не знал о её существовании в тумбочке за все время. Я был так осторожен. Так. Осторожен. 20 лет моей жизни. Я проморгался несколько раз, чтобы развидеть «это». Я… не понимаю. Я просто… не понимаю. Сава, какого хуя… Со стола Ден выхватил грязную тарелку, раскидывая тетради и листы бумаги на пол, вместе с налипшей фольгой. Тарелка была в чем-то сером и… бычки. Дима хмуро принюхался и фыркнул с отвращением, так, что взлетело облачко пепла: — Не воняют. Бабские сиги. — процедил он, переводя взгляд на меня, отчего передернуло. Не могу сделать и вдоха. Не могу! Я хочу провалиться, прямо с 20-го этажа и разбиться в мокрую лепешку. Только бы не видеть все это. Не чувствовать… Этот конченный позор! — Подожди… Я едва шевелил губами, пытаясь встать и смотрел куда-то сквозь… Никуда конкретно, сомневаясь в своем уме, в поисках призрачного мусорного пакета, который же точно был где-то там! Это кошмар? Я проснулся вообще? Ведь как?.. Я ебанулся? Всего этого не было! Мне хочется волосы на себе рвать. Мы все убирали. И сложили. В мусорный пакет! Все было именно так! Не в обратном, блять, порядке!!! Я бы просто не позволил иначе! Моя паранойя не позволила бы! Все так тщательно… Я был так осторожен… Мое затянувшееся молчание пиздецки раздражало Диму. Он хмурился в точности, как его строгий отец. Эта морщинка меж бровей. Такой потрепанный с дороги и небритый. От него пахло вокзалом, ночью, холодом и еще чем-то резким. Махов выглядел гораздо старше, серьезнее и злее с этими новыми синяками под глазами. Сами глаза стали темными, как если бы золото могло заржаветь. Все было чужим. Все… Будто прошло не три дня, а три года, как мы не виделись. Бросая тарелку со звоном, от которого сердце пропустило удар, Дима подался вперед и рявкнул на меня: — Ты трахался тут с кем? Почему ты не сказал мне? Как только я уехал на ебучие похороны, ты притащил сюда девку?! Ты вообще, блять… Тебе вообще похуй на все, да? Он приближался, а мне было некуда отступать, позади только кровать. И я даже не представляю, что могло остаться на ней. Мне стало страшно, вот теперь по-настоящему, а не как раньше! От Димы пахнуло перегаром. Он бухал всю дорогу? — Нет, Дима, подожди! Я просто… я просто!.. Я хотел тебе сказать! — я сглотнул и подавил дикое желание бежать. — Я «должен» тебе кое-что сказать. Я должен, я буду… Я должен быть смелым. Я обещал, ради Савы… …Ебучего Шакала, которого я обещаю убить, как только увижу! — Почему даже ты пиздишь мне, как дышишь! — Дима шагал вперед, а я пятился назад, обходя стол по кругу, чтобы он не смог дотянуться до меня кулаком. — Почему нельзя было просто сказать, своим ебаным ртом. Зачем он тебе дан? Зачем врать мне? Ты, че, думал, я обижусь? Он замолчал и его молчание давило невыносимо, гораздо грубее и тяжелее всех матерных слов. Я так хотел прекратить эту тишину. — Да… — выдавил я, хоть что-то. Но он тут же перебил меня, вообще не слушая: — …Ну да, сука, неприятно, когда ты используешь похороны Саши, который, кстати, и тебя любил, как брата своего, чтобы сразу же… поебаться! На этих словах Дима резко смахнул со стола все, что там лежало и мусор полетел на кровать, а я машинально защитился руками, хоть был не рядом. — Но лучше бы сказал, чем так! Я в ахуе с тебя. В а-ху-е! Разочарование в его глазах. Полное. Он меня ненавидит. Мой самый страшный сон… Страшно. Чувствую дрожь. Да что с ним такое? Сколько лет назад мы ругались? Так сильно — никогда. Хочется закрыть глаза, но если зажмурюсь, то он увидить мои слезы. Нельзя, чтобы он их видел, только не Дима. Все мое тело в режиме защиты, даже мой язык: — Прости, я не знал, как сказать и все это… очень рандомно случилось. — мы поменялись местами, я отошел к кухонному столу, но едва ли почувствовал себя в безопасности. — Я бы не звал, если… Это не так, как ты думаешь, короче! Все так… Все именно так. — Я знаю про твою бабу! Несмотря на то, что он слегка пошатывался, и я очень хотел верить, что мой Ден сейчас далеко не в адеквате — я недооценил его. Бухой Махов все так же быстрее, выше и сильнее меня. За пару широких громких шагов он догнал и прижал меня к столу, хлопнув руками по обе стороны, не давая сбежать. Я смотрел на него, дрожа, а он тяжело дышал прямо мне в лицо. Жилки мощной шеи напряжены. Морщинка меж бровей стала глубже. Темные немытые волосы слиплись от грязи и пота. Ему жарко. И в такой момент, я думал лишь об одном: были ли его приоткрытые сухие, потрескавшиеся губы когда-либо так близко? Когда-нибудь, по собственной воле, он прижимался к моим бедрам? На этом самом столе, каких-то два дня назад, Сава взял меня и мне было так хорошо. Я получал секс, так легко, что это уже зависимость… Ну, что за идиотскую связь я провел из-за одного стола! Как же от Димы несет… Потом, алкоголем, злостью. Неприятно, но… — Дим!.. Ледяная рука хватанула меня за шею и за секунду все неуместные мысли сгорели в ужасе. Я вытаращил глаза и попытался оторвать хватку, как мог, но Дима и не пытался меня душить. Гораздо хуже. Он смотрел не в глаза, а чуть ниже, проводя шершавым пальцем по коже, снова и снова. В разных местах. Я перестал сопротивляться и медленно опустил веки. Было бы приятно, если бы не так погано. Я прекрасно знал, что там. Хорошо, что не стояк. — Да у тебя засосы все время! Засосы оставляют либо бабам, либо геям! — он слабо толкнул меня, отпуская шею, и отстранился. — Че у тебя за отношения?! Пиздец. Да кто она такая? Почему ты ни разу не показал её, не сказал хотя бы имя? Почему… ни слова мне? Ни одного блядского слова. Взгляд тяжелее наковальни. Только не эти глаза. Грудь под курткой вздымалась и опускалась так часто. Я заметил, как нервно он сжал и разжал кулак. Чешется? Дима ждал и ждал от меня слов. Я никогда не мог сказать самых важных, самым важным для меня людям. Никогда в нужный момент. — Она, эм… Я пытался избавиться от удушения, спасительно, панически перебирая самые позорные и худшие варианты, при которых даже у пьяного в говниище Димы не найдется слов, а только скупой кивок. Мол, так и так, я мазохист-бдсмщик и мне нравится, когда моя женщина меня бьет и унижает. Она проститутка, она похожа на мою мать, которая тоже была проституткой. У меня ебейшие фетиши, друг, которые стоят в табу у всех нормальных людей на сайтах секс-знакомств. Я… Ты прав. Я могу только пиздеть. Все, что угодно лучше, чем признаться в том, как я пару секунд назад представлял, как и ты трахнешь меня на этом столе. Это бы многое объяснило, да? Я больше не могу усидеть на двух стульях. Я сейчас грохнусь с обоих. Я должен. Я должен быть… Смелым? Сейчас? Когда у меня коленки друг об друга стукаются. — Ты её не знаешь. — конечно не знает, об этом он и спросил, это и есть трагедия моей жизни! — Какой у неё характер. У неё самые голубые глаза и она… ревнует меня к тебе. Очень-очень сильно. Она тебя не любит. А я люблю… — губы задрожали, то ли расплачусь, то ли наконец решусь. — …её. Бред, бред! Жалкий бред! — Я, что, похож на пидора? Дима опешил от услышанной тупизны, воспринимая её очень спокойно, это-то и напрягало. Он шагнул в сторону выхода, нервно поправляя лямку портфеля. Поняв, к чему все идет, я бросился к нему, чтобы остановить. Я был тем, кто обманывал Махова лучше всех на свете. Профессионал в этом. Но это был полный провал. Я терял его! Прямо сейчас! Все зависит только от меня и в этот момент истины, который я столько раз представлял, мой рот не способен ни на что настоящее! Хоть сколько-нибудь. Хоть копейки. — Дим, подожди! Да подожди ты! Я… Я гей, я гей, я… Дима, я люблю тебя. Пожалуйста, только не ненавидь меня. Только не ты. Пожалуйста… перестань… Ухватившись за его локоть, я чуть не полетел на пол. Дима пихнул меня в грудь, вырвался и огрызнулся: — Саша оказался геем, но настоящий пидор это ты, Марк. — Что?.. Именно эти слова прозвучали едва слышно, на фоне прочего. Его голос будто сорвался от криков. Но это была тихая ненависть. На какую Махов не способен. Так я думал. Не знаю, что ударило больнее. Оскорбление или попадание в самую точку? Но это было так внезапно. Вся эта ссора. Я сыпался. Я терялся. От моего счастья и смелости не осталось и следа. Все это было не пару часов назад, а в другой жизни. Я болезненно приземлился с небес на землю. Как и говорила ба. Все хорошее заканчивается. За все хорошее надо платить. Но почему так дорого? — Ты прав. — пробормотал я, опустив голову. — Я и есть такой. Сколько стоили эти слова? Они стоили мне лучшего друга. Иногда, все же, слишком поздно. Дима остановился у двери и помолчал какое-то время спиной ко мне, звеня ключами в кармане куртки. Я сверлил стриженный затылок, в надежде встретиться с глазами Димы. И когда это произошло, мне захотелось тут же отвернуться, но я подавил глупый порыв. — Ты пиздишь. — холодно констатировал он, его губы сжались, так что заиграл шрам на подбородке. Ден не стал подавлять свой порыв, и дал ему полную свободу. — Ты только и делаешь, что пиздишь! От громкости зазвенело в квартире и у меня в ушах. А может там давно нет ничего, кроме пустого звона панических колоколов. — Почему даже ты мне врешь?! Ты друг мне или как? — он дал мне секунду ответить, он все еще надеялся. — Я доверял тебе на все сто! Все доверял. А ты… ты держишь меня за идиота. Ты хоть раз отвлекался во время ебли на то, чтобы посмотреть, что я тебе писал? Я ненавижу вранье. Я… — Дима мучительно выдохнул через нос и небрежно потрепал себя по волосам. — А, в пизду короче. Я устал. Я пойду спать к Карине. Имя девушки ударило меня, как если бы уже вся моя голова была огромным колоколом и все прочие шумы умолкли. Я ничего не слышал, кроме «Карина». Нет! Только не она! Она не должна стать его утешением! Она… не может заменить меня! — Подожди, Дима, стой! Давай с утра нормально поговорим! Он уходит. Он уходит. Он открывает дверь и выходит в неё. Лучше бы он мне просто втащил. Лучше бы все это закончилось дракой. Я хочу, так сильно хочу испытать боль от сломанной руки или носа, от разьебанного лица, но не эту!.. Боль. У самой двери я смог ухватить его за рюкзак и был близок к той самой желанной боли. Дима пихнул меня за порог, даже не обернувшись и со всей огромной силы захлопнул дверь прямо перед моим носом, который я чуть не потерял, но вовремя выставил руки. Игнорируя шок, страх, и звенящее самосохранение, я тут же распахнул дверь и высунулся на площадку. Дима уже скрылся за поворотом. Я слышал топот, как быстро он удалялся. И гораздо дальше, к лестнице, а не лифту. Он решил спуститься там, лишь бы не дожидаться его, лишь бы не давать мне шанса. Постояв с открытой дверью, бессмысленно подавляя слезы, которые уже во всю бежали, капая с подбородка, я тихо прикрыл за собой дверь и обернулся к освещенной комнате. Вот как Ден это все видел. Как на ладони. Полный бардак. Которого пару часов назад здесь не было. Вытерев сопли, я в момент перестал чувствовать что-либо, как машина. Все потом. Я подумаю об этом… потом. Нужно найти пакет. Один мусорный пакет, который стоял у двери, который оставалось отнести до помойки в шаге от подъезда. Но его нигде не было. Ни выпотрошенного, ни полного, никакого. Что это… за бред. Хладнокровно отодрал новый пакет из скрутки, все еще заливаясь слезами, но сделал это слишком резко, так что он порвался, и я психованно рванул еще один и прошелся по местам «славы». Полетели коробки еды, фольга, презервативы, бутылка вина, бокалы… тарелка-пепельница звякнула о них и разбила один. С размаху я ударил пакет о спинку кровати и он весь разорвался, прорезаясь острым стеклом, но я уже не обращал внимания. На спинке аккуратно висела футболка, которую я выдал Саве. Я хотел выкинуть и её. С трудом разжав окоченевший кулак, я отпустил пакет, сыпавшийся осколками, и приземлился на край кровати. Я долго тер лицо и распухшие глаза, да так и завис, упершись локтями в колени. Сава, что же ты наделал? Почему так захотел мне помочь прибраться? Почему гнал меня спать? Что он делал, пока я спал? И сколько я спал? Зачем… Ну зачем ему все это!!! — Гандон, блять… — шипел я в пустой квартире, закусив губу. — Уебок! Сука… ненавижу! Да я убью его, блять! Я реально его прикончу! Какой же ты урод! Ну, какой. Же. Урод! Он же понимал, что я убью его за это?!.. Как он умудрился сделать этот день ебаным пиздедом? Как он всегда все превращает в полный изврат! В свою выгоду! Любой ценой. Достаточно полюбовался собой?! Почему он не может просто… Ты же уже победил. Победил, придурок ты конченный! Я люблю тебя больше, чем боюсь признаться Диме! Я твой! Что тебе еще надо??? Зачем ты все разрушаешь за собой! Я же и так… ради тебя. Я еще никогда не чувствовал, что на самом деле готов. Никогда в жизни не чувствовал столько сил. А теперь… — «Выбери момент, блять»! А-а-а, сука-а! М-м… Башка начала раскалываться. Было жарко, как в аду. Мне хуево, мне реально так хуево. Я уже лежал, но не помнил как и когда это произошло. — «Не когда все и сразу»… Перевернувшись, ценой головокружения, я яростно нащупывал телефон и вытащил его из-под подушки. Красными от недосыпа и всепожирающего гнева глазами я нашел контакт той самой псины и не раздумывая тыкнул позвонить. Гудки, гудки. Гудки пульсировали в моей больной голове. Они мучали меня, истязали, как демоны грешников. Вечностью. Ожидание, которое не заканчивалось ничем. В глубине души, я знал, что Савелий не ответит. Ни на звонки, ни на сообщения, которыми я его завалил. Потому, что он тоже знал. Знал, что стоит ему взять трубку и я найду выход для своих внутренних помоев прямо ему в уши. И он побудет «моим парнем» всего пару часов. Лучших часов моей жизни. Сава сотворил чудо. Он заставил такого, как я, поверить, что все возможно. Что все будет хорошо. Что с ним я в безопасности. Арских самая большая опасность в моей жизни. Он был угрозой для моей удушающей стабильности с самого начала. Я правда не знаю, что было бы хуже: встретить его или не встречать никогда? Телефон отлетел и проскакал по полу. Я зарылся под одеяло с головой. У меня нет сил встать, умыть красную рожу или хотя бы выключить проклятый свет, который смыл все решения, принятые ночью. Не хочу никакого «завтра». Которое вот-вот настанет. Потому что «сегодня» я потерял двух своих самых любимых мужчин одновременно. И ненавидел себя, потому, что так и не понимал, по кому из них больше горевал.