Звёзды

      У Итера во взгляде иногда проскальзывает то, что Сяо привык видеть у Чжун Ли. То, чего не должно быть у путешественника, выглядящего, как подросток, что едва перешагнул возрастную отметку «ребенок». Чье тело, закаленное множеством битв, все ещё не избавилось от детской мягкости. То, из-за чего у Адепта возникают сомнения насчёт реального возраста мальчишки.       Обычно это появляется ближе к вечеру, когда они сидят у костра, неподалеку от Ли Юэ. После долгого дня поисков подсказок, что могут натолкнуть на следующий шаг их длительного путешествия, и битв с руинными стражами и геовишапами. Итер к этому времени устает слишком сильно и почти всегда молчит, отвечая односложно или просто кивая и качая головой. Смотрит тусклым расфокусированным взглядом на огонь или звёздное небо, словно и не здесь вовсе.       И Сяо видит это.       Печаль.       Усталость.       Одиночество.       В этот раз он, видимо, не отдавая себе отчёт, слишком долго наблюдает за чужими эмоциями. Итер вновь словно ищет что-то среди россыпи ярких точек в темном небе.       И не находит.       Кривит губы в подобии улыбки, опускает взгляд на Сяо и вздрагивает, замечая его внимание. Якша молча смотрит в ответ. Он знает это небо безупречно, помнит каждое созвездие. И там нет того, что нужно путешественнику.       Мальчишка как-то тушуется под чужим взглядом, пожимает плечами и смотрит на крепко спящую на его накидке Паймон. Неловко потирает перебинтованный бок, который задел сегодня. Не в битве, нет. Он никогда не позволяет себя задеть оружием, владея мечом так, как не может никто его возраста и даже старше.       Просто сегодня, — какой абсурд! — подвернул ногу и полетел со скалы. По словам Паймон, которая иногда все же может говорить «по секрету», они еле добрались до ближайшего озера, чтобы Итер смог смыть грязь, пыль и кровь. И когда путешественник промывал длинную глубокую царапину и бинтовал ее, то ни разу даже носом не шмыгнул.       Сяо тоже не видел, чтобы мальчишка хоть раз плакал от боли, будь она хоть душевной, хоть физической. Да он, по правде говоря, вообще никогда не плакал.       Рано или поздно, человеческое проявление эмоций и чувств теряет смысл, как и их понимание. Сяо знает это, как тот, кто прожил больше двух тысяч лет, и не помнит, когда чувствовал последний раз хоть что-то, кроме непрекращающейся боли от кармы побежденных Архонтов и собственных злодеяний.       Но Итер другой. Он испытывает весь спектр человеческих эмоций, пусть большую часть из них и не показывает. Пусть большая часть из них и меняет свой оттенок под влиянием жизненного опыта и возраста. Пусть эта часть и проявляется только у таких, как Чжун Ли. Существ, проживших больше нескольких тысяч лет.       Что же ты такое, Итер?       Сяо отворачивается, оглядывая поляну, хоть и не чувствует никакой опасности поблизости. Слышит шорох и глубокий вздох со стороны путешественника.       — Ни одного созвездия не узнаю. Это небо совершенно не такое, что было в нашем мире.       Голос тихий, неуверенный, словно он сомневается в том, захотят ли его слушать.       Не «моем». «Нашем». Его и сестры, которую он безуспешно, но так отчаянно ищет.       И, ох… Вот оно что.       Он чужак в этом мире. У него нет дома, нет родных и в каждой части континента он лишь искатель приключений, забредший ненадолго в город подкрепиться, отдохнуть, узнать слухи и взять пару заказов на монстров.       И даже небо. То самое небо, звёзды на котором сменяют друг друга так медленно, что и не заметить (только если прожить не одну тысячу лет). То небо, чьи созвездия с самого детства знают все жители Тейвата.       Даже оно.       Говорит ему, что он здесь чужой. Это не его небо. Не его звёзды и их скопления. Оно ему совершенно незнакомо.       И никогда оно не станет ему близким. Никогда не напомнит о родине, потому что здесь нет абсолютно ничего, что было в его мире.       Сяо почему-то уверен. Будь Итер со своей сестрой, то не заметил бы этого.       Но он одинок. И обращается к тому единственному, последнему, как казалось, оплоту стабильности. Ведь люди говорят, что все они ходят под одним небом. И даже если далеко, то знают, что их близкие видят то же самое, что и они. Это успокаивает очень многих.       Но оказывается, что небо везде разное. И звёздное полотно может быть совершенно иное.       И оно Итера отвергает, показывая такие незнакомые, такие чужие созвездия.       Которые, может быть, его сестра и не видела никогда.       Всё, что есть у Итера — воспоминания.       Мальчишка скомкано извиняется за что-то и желает спокойной ночи, укладываясь на траве спать, отворачиваясь от костра и Сяо и поджимая колени к груди. Оставшиеся распущенными после похода к озеру волосы стелятся мягкими волнами по траве и блестят в свете костра.       Сяо ничего не отвечает, только поднимает взгляд к небу. Вот созвездие Павлина, а там, чуть дальше, деревья закрывают Священную Лань. Он наблюдал эти звёзды, сколько себя помнит. Каково однажды поднять взгляд и увидеть нечто совершенно иное? Сяо в глубине души надеется, что не доживет до этого момента.       Итер засыпает очень быстро. К запаху леса примешивается лёгкий аромат миндаля, и Сяо против воли глубоко вдыхает. Мальчишка сквозь сон прижимает ладонь на израненный бок. Все же ему действительно больно, как бы старательно не делал вид, что это не так.       Сяо подсаживается ближе и прикасается пальцами к виску путешественника. Кошмар. Аромат миндального тофу становится отчётливее, и Якша сглатывает, чувствуя фантомный вкус сновидения.       Он не может избавить от боли или найти сестру Итеру. Но он может сделать самое меньшее. Забрать дурной сон, дать отдохнуть и выспаться. Он обещал Мораксу не пожирать чужие сны. Но ведь один раз можно?       Сяо ловит пальцами витающий над Итером сон и, приоткрыв рот, вдыхает. Холодный, он оседает мягким желе на языке. На секунду он чувствует чужие эмоции, что невидимой иглой пронзают его сердце, принося привычную боль и смешиваясь с уже существующей, растворяясь в ней. Страх одиночества, усталость от многолетней, — действительно многолетней, — борьбы и поисков чего-то неизвестного, но очень важного, что пришлось отложить на задний план после потери сестры, постоянное беспокойство и зарождающееся отчаяние, когда очередная зацепка заводит в тупик.       Сяо проглатывает сон и проводит кончиками пальцем по чужим волосам. Склоняется над расслабленным лицом крепко спящего Итера и тихо шепчет.       — Когда понадобится помощь, назови мое имя. И я приду.       Бесшумно поднимается, подбирает копьё и незаметно растворяется в ночи.       У Итера между прядями над виском поблескивает множеством белых нежных лепестков цветок циньсинь.