I wonder if I can keep up with the speed of the world without you? / Интересно, смогу ли я угнаться за скоростью мира без тебя?

Иногда ночью — обычно ночью, но иногда и днём — он ловит её взгляд. Она не всегда смотрит в его сторону. И иногда, когда это происходит, он не совсем понимает. Он чувствует это и думает, что, наверное, её глаза прикованы к его спине, но он не может подтвердить это наверняка. Поэтому он считает время, долгие минуты, очень часто, когда он действительно чувствует её взгляд и может повернуть достаточно, чтобы уловить связь между ними, глядя друг на друга на мгновение, прежде чем она отвернётся. Он знает, о чём она думает. Он тоже думает об этом. Возможно. Каждый день приближает их к смерти. Шикамару это знает, чувствует интуитивно, даже если в течение нескольких часов после того, как он вышел из боя живым, ему кажется, что вездесущее предчувствие конца света теперь уходит от него. Когда он просыпается, больной и измученный, он всегда немного удивляется, чтобы снова открыть глаза. Разве на них не должны были напасть ночью? Разве слова о местонахождении Мадары не означали, что он всегда находился всего в нескольких милях к Западу? Однажды он говорит об этом Темари. Говорит ей, что ложится спать, ожидая, что это всё скоро кончится, даже если он провёл вечер, составляя планы на следующий день. Тогда она не смотрит на него. Она смотрит в сторону, на свои руки, вжатые в стол между ними. — Я тоже, — говорит она. Когда она смотрит на него, когда изучает его затылок и изгиб черепа, она тоже думает об этом. Она думает о том, как долго ожидала, что они не умрут. Они не будут сражаться ни в какой войне. Они будут служить своим соотечественникам на относительно безопасном расстоянии, а потом, когда поженятся и обзаведутся детьми, отойдут подальше от своей карьеры и поселятся в резервациях с хорошим домом и замечательной жизнью. Вот о чём она думала, верно? Так и должно было случиться. Именно этого он и ожидал. Иногда, когда он действительно просыпается от удивления и осознания того, что его удача может кончиться прямо в этот момент, он выходит из своей палатки в то же самое время, когда она выходит из своей. Всегда есть секунда, обычно единственный раз за эти дни, когда они смотрят друг на друга в течение тех же нескольких отведённых секунд, а затем она снова отводит взгляд, уже разговаривая с ним о чём-то несущественном и связанном исключительно с войной, а не с тем фактом, что она любит его. Она ведь любит, не так ли? Разве не это она имела в виду, когда просила его поцеловать её? Недели, месяцы назад? Война поглотила их. Но что с того? По крайней мере, теперь, когда он умрёт, он умрёт любимым. Представьте, если бы они не были одни в ту ночь. Представьте, если бы она никогда не говорила ему об этом. Представьте, если бы он умер сейчас, так и не узнав, что она чувствует? Но тогда представьте, что он бы её поцеловал? Разве это что-то изменит? Убежали бы они? Будет ли он сейчас рядом с ней, далеко, с признаниями, произнесенными вслух, а не проходящими сквозь взглядами? Нет. Однозначно нет. Сейчас они были слишком молоды, чтобы выбирать друг друга. Они будут сражаться и умрут за свою страну. Ради их союза. Добро против зла, что бы это ни значило. Так что вместо этого он просто чувствует, как она смотрит на него, удивляясь, желая, чтобы всё, что она всегда предполагала, в конце концов случилось. Но это маловероятно. Их общая выживаемость была низкой. Он принимал исполнительные решения как доверенное лицо, которое напрямую влияло на её шансы на выживание. Они оба умрут. Или он умрёт, а она полюбит другого. Или он проживёт жизнь без единственного будущего, о котором мечтал. Вот о чём она думала, глядя на него. Вот о чём он думал, глядя на неё: как всё было бы по-другому, если бы это не был конец. Это даже не вопрос. Всё будет по-другому. Он знал это так же хорошо, как любой другой факт. Предполагалось, что в какой-то момент они состарятся вместе. Вот что это было бы, и, вероятно, так будет всегда. Она смотрит на него так, словно оплакивает жизнь, которую им не суждено прожить. Иногда — обычно днем, но иногда и ночью — она проводит всё своё время, намеренно не глядя на него. Он может сказать, как она избегает его взгляда, но сосредотачивается на его сапогах или на горизонте, когда она говорит. Когда однажды после отвратительного ужина, состоявшего из несезонных овощей и четырех кроликов, мяса которых едва хватило бы на всю их дивизию, он говорит ей, что любит её, она закрывает глаза, чтобы не смотреть на него. Она ничего не говорит в ответ, потому что это было бы излишне, но теперь, когда он поворачивается, чтобы пройти к доске, на которой были схемы и чертежи, он всё ещё не чувствует, что она смотрит на него. Он оглядывается, удивляясь, что её глаза всё ещё закрыты, а лицо повернуто к солнцу. Он видит отражение влажной линии на одной щеке. Поднимаясь по импровизированной лестнице в их временной штаб-квартире, он рассеянно спрашивает себя, чувствует ли она себя живой из-за этого?