Мой дорогой

"Чьё-то кряхтение и липкий пот на лбу от количества яростных потуг" Наконец-то. "- Что же ты здесь делаешь, милый? Пойдём скорее домой" ******************** "Приглушённым стоном": "- А" Горячая струя воздуха прошлась мимо его подбородка, но он её не почувствовал. Ему было не до этого. Вновь и вновь он поднимал свою голову, прижимая подбородок к груди как только мог, образуя складку под ним. Вновь и вновь дыхание "резало" и снова ничего не получалось, снова ноги не спешили подняться, а рука не могла коснуться его смысла существования. Во имя проклятой Эношимы Джунко. Что тут вообще творится? "- Слуга" Зов не помог - юноша просто криво прислонялся к стене боком, как и всю эту ночь. "- Кха, гха" Кряхтя, Изуру сполз со своего ложа - медицинской кушетке. Сейчас она подходила как нельзя кстати, хотя раньше просто присутствовала из-за пропитавшийся, уже стёртой, крови рабов. Следы жидкости отродья так способствовали хорошему сну, умм "внутренне облизнулся, словно при сильном голоде". "- Нам ничего не помешает, прислуга" - метр, метр, метр. Он должен достичь своей цели, должен её настичь "- Нам ничего" - "хвать" за низ покатой стены "- Нам никогда" - "хвать" уже выше "- Ничего" - "хвать другой рукой "- Не" - " на выдохе трижды "хвать"" "- Помешает, ПРИСЛУГА!" - ноги не встали, ломая мечты, но жёстко уложили его поближе к телу так, что он сумел ухватить выпирающие, уменьшенные кости, ненормальные, относительно анатомии. Крик стал его спасителем, хотя последствия преступно назвать "спасением". "- Что ты натворила, Монака Това?" - полуубитый Изуру склонил голову, совсем позабыв, что имена принято произносить наоборот "- Но нам ничего не помешает, холопчик" ********************** "- Давай возьмём хлебушек, да?" Кусок отламывается, а девушка наблюдает. Она носит еду не в первый раз, но для неё открытие, что парень её не употребляет, а отдаёт этому. С этим не надо даже делиться. Он похудел, отощал. Конечно, он имеет такую комплектацию, при которой невозможно быть полноценно худым. Тем более, с худостью этого ещё при бремени жизни ничего не сравнится. Но факт остался фактом. Тело Изуру спало. Осталась только видимая крепость мышц и широкая грудная клетка, как у спортсмена или же пышной девице. Супруга повара — та самая наблюдательница, пришедшая в помещение — смотрит за парнем ещё долгое время и уходит как только видит, что он мажет кусок в тягучей, зелёной слизи на костях найденного, преподнося на приподнято-вытянутой руке к контурам рта, и суёт в свой. Видимо, он считает, что разделил эту трапезну. Пусть считает и дальше. Пусть хоть умрёт, его никто больше не побеспокоит. Тошнотворным зрелищем он показал — больше он не полезен. Даже чтоб наступить на жука. Новая подача еды? Пожалуууйста. Послать на задание - нет уж, увольте. ********************** Среди ночи сон тревожит могильный запах. Он удушает не хуже, чем осознание отказавших ног пару…"запутанность"... некоторое время назад. Надо подняться. Делая это, Изуру видит как последние полоски кожи обтягивают скелет, повернувшийся к нему лицом, в позе неполного рака. Изуру улыбается. "- Сильная любовь. А всё взаимно, милый?" На ответ надеется не приходится. Объект любви не лишён своей речи. На подсознательном уровне, в виде слов рассказчика в произведении, непригодный осколок отчаяния знает, что ответ "нет", а не "да". Хотя при жизни несомненно было бы "да". Комаэда сам это признавал, ещё когда жил. Сползя с кушетке, передвигаясь спиной, он оказывается перед "парнем", снова ловя в пустой голове прежний ответ, едва прикасается к двинувшейся ладони, склоняя лоб к рёбрам груди. Скелет ожил от сильной любви. "- Я просто… Осознал ,когда ты уже погиб…Когда Това кинула тебя к копьям, среди медведей….Поэтому я пришёл за тобой в тот подвал..За твоим телом.. Оно не должно лежать в одиночку….Люблю его… Я так люблю его, а точнее тебя...Она ошиблась.. Ты был хорошим и не надоедал тем, что вредил.. Ты должен был жить" Ни тоном не речью он больше не Изуру Камакура. Изуру не мог говорить так не холодно, проявляя эмоции. Не мог быть человечным страдальцем, каким был последнее неизвестное время, не поняв когда изменился, но зная как и насколько. "- Я люблю тебя…Хочу быть таким же.. Или чтоб ты говорил.." Прислуга понимающе, медленно хлопает его по голове. Камакура мучается, что для этого действия лучший парень отнял свою руку. "- А ещё я хочу знать твоё имя.. Я так хочу его знать...Что-то кроме известной фамилии. Я уже, уже её знаю" - "прижимается к коленям, с обхватыванием и со всхлипыванием" Комаэда, не прекращающий своё действие, ещё хлопает по голове, но уже посылая сигнал, подсказывая что нужно делать. Слёзы хотят литься градом, застывая где-то у нижней складки века. Бывшей Надежда и Утопия Отчаяния мира встаёт, забив на то, что раньше не мог такого сделать. Ложится на койку, сжимая руки в кулак, вбирая почти тонну воздуха и прекращая плакать, смотрит на потолок, следом нереально быстро "уйдя" на аудиенцию со сном, мечтая быть наравне с любимым. На утро он уже не проснётся. Потому, что некоторым мечтам суждено исполняться.