Du bist eklig

      Современная культура внушила мне, что дождливыми вечерами предпочтительно проводить время дома, с тёплой кружкой чего-то сладкого, лениво развалившись перед телевизором. Тем не менее, сообщение обеспокоенной Джейми заставило меня сесть в машину и отправиться в путь на поиски ее непутевого парня, которого не было дома уже третий день. И хотя она сама не знала, где Олсон мог бы сейчас находится, я точно помнил об одном месте, которое он упоминал.       Это место находилось в поселке недалеко от города. Днем Уинсайд казался уголком, полным умиротворения и семейного тепла, ведь домики выглядели вполне уютно, но на деле было не так: стоит приехать сюда ночью, и становится как минимум некомфортно, потому что пригород был переполнен алкоголиками, воришками, насильниками и наркоманами, что просыпались ночью, словно вурдалаки. Музыку, орущую на здешних улицах, не могла заглушить даже погода, устроившая в конце октября неделю сильных ливней. Казалось, что от такого потока воды стёкла моей машины вот-вот треснут.       Яркие огни родного города остались за спиной, а дорога мчалась в густой лес, в темноту. Чуть позже, скользкий асфальт закончился, и началась грунтовая дорога, скорее похожая на сплошную грязь. Ароматизированная елочка, висевшая на зеркале заднего вида, покачивалась в такт спокойной песни из радио. Чтобы не уснуть, я пытался пританцовывать, хотя это не сильно помогало. Я почти ничего не видел из-за кромешной тьмы, поэтому как только я намеревался зевнуть, на дороге показалась яма, хорошенько встряхнувшая машину и заставившая меня удариться макушкой о потолок. Сейчас не время спать.       Когда я заметил, что впереди тупик, я заглушил автомобиль и огляделся. Вокруг лишь пара небольших домов и деревья, которые казались жуткими при таком освещении. Я не знал, где конкретно находился предполагаемый притон, но серое здание с неухоженным садом и светомузыкой из окон само привлекло на себя внимание. Вылезая из машины, мои ноги угодили прямо в холодную лужу. В огромную такую лужу. Я недовольно вздохнул и потопал вперед, ощущая промозглый ливень.       Я даже представить не мог, что ждет меня там, за дверью. Яркая фантазия подкидывала сцены из разных фильмов, где наркоманы веселились, танцевали и рейвили, но в окнах я никого не видел. Через секунду всплыли фрагменты историй моих знакомых о том, как люди в таких местах избивают друг друга до полусмерти ради дозы, воруют и не стесняются подмешивать что-то в еду или напитки — так, чисто ради веселья. И нет гарантии, что мой лучший друг не ввязался во что-нибудь подобное. Наверное, стоило взять с собой хотя бы перцовый баллончик, а не пресловутую бутылку воды. Я разволновался. На кой черт мне вообще бутылка?       Когда после нескольких стуков мне никто не ответил, трясущаяся ладонь потянулась к дверной ручке. Было открыто. Меня потряхивало, потому что незнание вызывало тревожность, но я ступил вперед, проходя в неизвестность, и сразу сморщился. Местный запах так сильно ударил в нос, что пришлось невольно шагнуть назад. Наверное, если бы отчаяние можно было понюхать, оно воняло бы именно так: едкими медикаментами, рвотой и сыростью. Прикрыв лицо рукой, я осмотрелся и пошел дальше, встречая на своем пути малолеток, запивающих таблетки оранжевой газировкой, и молодых людей со жгутами меж зубов. Самым непонятным было то, что все здесь присутствующие молчали. Абсолютная тишина, словно ты оказался в театре и с минуты на минуту должно начаться представление, однако оно не начиналось. Я даже единого слова не услышал. Местный контингент сидел с закрытыми ртами, либо пялясь перед собой, либо на лампы, причудливо мерцающие разными цветами. Они пугали своим безмолвием, и глаза их были совсем пустыми. На полу валялась одежда, ложки, зажигалки и бутылки, мебель почти полностью отсутствовала, а вместо обоев — местами сыпавшаяся серая краска. И собачий холод. Понятия не имею, как эти наркоши его терпят.       Местечко это было откровенно жутким. Каждая клетка в моем теле хотела надеяться, что его тут не будет. Я был уверен, что Рикки достаточно умен, чтобы не посещать подобные заведения.       Я шел дальше, но мой путь перегородило чье-то тело, из-за которого я почти упал. Я присмотрелся и еле сдержал собственную рвоту: на промерзшем бетоне лежал совсем юный парень с ремнем в руке. Бледный, холодный, с пеной во рту и худой как тростинка, держащийся за собственную руку, покрытую язвами, следами инъекций и гноем. Он бился в конвульсиях, что сопровождалось хрипами. Через пару секунд он перестал — захлебнулся собственной пеной.       Второй порыв рвоты я почти не сдержал.       Сознание накрыла волна животного страха, в горле встал ком. Накрыв рот ладонью, я отчаянно пытался успокоиться и придумать, что делать с бедным парнем, но эмоции взяли верх. Я сбежал. Да, вот так трусливо, даже не подумав, что мог бы ему помочь. И в голове встал вопрос: а если бы Рикки так захлебнулся? Смог бы я сдержать труса в себе? Страшно было даже подумать, что Олсон может быть уже неживым.       Медленно доходило понимание, почему Джейми, даже имея при себе транспортное средство, послала меня на поиски, оставшись дома. Ночью, в таком месте никто не мог гарантировать сохранность не то что собственного тела, но и психики, которая очень легко пошатнется от вида трупа.       Приложив бутылку ко лбу, я продолжал успокаивать себя, тяжело дыша. Конечно, бутылка в смеси с холодным потом помогала мало. Да что уж говорить, пощечина бы дала не больше эффекта, так что пришлось обходиться глубоким и медленным дыханием. Я невольно прислушался — где-то вдалеке играла музыка. Доверившись своему шестому чувству и понадеявшись на удачу, я помчался туда. И не ошибся.       Рикки лежал в углу комнаты под тусклым светильником. Кажется, он спал. Мокрые волосы расположились на сложенной кофте, заменяющей подушку. Кто-то по доброте душевной даже прикрыл его непонятным куском ткани, который играл роль одеяла. Было видно бледное лицо. Рикки улыбался.       Во мне лопнула струна. Вот он, мой лучший друг, которого я уговаривал переехать в другой штат ради группы и карьеры, с которым мы наслушались кучу отказов от разных лейблов, который был тем, кто всегда находил хоть каплю хорошего в безысходности. Вот он. Грязный. Обдолбанный. Потерявший себя.       Казалось, что я вот-вот начну плакать. Через грудь прошла волна неприятного жара, картинка вокруг поплыла. Больно, ужасно больно. В голове калейдоскопом закружились колючие воспоминания, которые я не был способен остановить.       Все началось с марихуаны. Джейми изредка жаловалась, что ее парень стал слишком часто курить траву, а я наивно полагал, что Рикки побалуется и перестанет, не обратив внимание на его изменившееся выражение лица, которое все чаще было пустым. Чуть позже я осознал, что он что-то умалчивает, но не стал давить. Хотя стоило бы, потому что к этому времени Рикки уже начал экспериментировать с другими наркотиками, посылая осторожность и здравый смысл к черту. Он похудел, чего я не мог не заметить, и, когда я решил наконец поговорить с ним, друг заговорил первый.       — У меня пиздец серьезный разговор, — начал он тогда. — И я не знаю, как его начать.       — Мы все равно оба знаем, о чем он будет.       Состроив виноватое лицо, Рикки начал свой рассказ о том, как его покинула муза, как без стимуляторов тяжело писать песни и прочее. Звучало неубедительно, о чем я сразу дал понять, но в ответ он отвернулся, тихо прошептав, что есть еще одна причина, которую мне все равно не понять. Разозлился ли я на такое заявление? Разумеется. Причем не только из-за недоверия ко мне, но и за то, что друг собственноручно убивал себя. К нему, видите ли, муза пятой точкой повернулась.       На мое предложение о походе в больницу он ответил твердым отказом, парируя, что выберется без врачей. Больше я лечение не предлагал, Олсон слишком упрямый.       — У меня есть просьба к тебе. Не позволяй мне делать хуйню. Пожалуйста.       Участники группы не были слепыми и начали примечать изменения в поведении и внешности нашего ритм-гитариста, иногда перешептываясь об этом. Он стал раздражительным, молчаливым и отрешенным, похудел на пару кило, постоянно держался за живот и шмыгал носом. В какие-то дни Рикки приходил трезвым, в какие-то под кайфом, но чаще всего не приходил вовсе, из-за чего репетиции шли насмарку, как и в целом работа над новым альбомом.       Больнее всего было вспоминать первый и единственный передоз Рикки, как он со страхом шептал в телефонную трубку, умоляя приехать к нему.       — Крис, мне кажется, я скоро умру, — слова, ставшие последней каплей.       Я приехал моментально — гнал, как идиот, после чего пришлось заплатить пару штрафов. По приезде меня ждал дрожащий, холодный от пота и испуганный из-за галлюцинаций ребенок с потерянным взглядом. Он вцепился в меня мертвой хваткой, как только я вошел в дом. Я весь вечер провел с ним, несколько раз звонил в службу экстренной помощи за советами, чтобы не потерять близкого человека. Все инструкции я выполнял беспрекословно, дрожащими руками вливая в друга литры воды, чтобы очистить желудок. Наверное, в тот вечер я прошел экспресс-курсы первой медицинской помощи.       Через два часа ему стало лучше. В доме было настолько тихо, что я мог расслышать его сбивчивое сердце. Рикки клялся, сидя в моих объятиях, что даже грамма больше не примет, а я верил, время от времени вытирая слезы с его бледных щек. Друг прижимался ко мне, иногда всхлипывая, а я из-за переживаний даже не осмелился спросить, что случилось.       Вернувшуюся с работы Джейми, которая была на поздней смене, он к себе в тот вечер не подпустил.       Все красивые обещания разбились буквально через две или три недели, когда друга настигла ломка. Ко всему прочему прибавился еще и стресс, и Рикки вновь вернулся на тупиковую дорожку.       Однако раньше до таких побегов не доходило. Это просто не было в его стиле — убежать на несколько дней, оставить телефон дома и забрать с собой кучу денег. Нежная натура вроде предполагала более изящные способы страдания.       Я сел на корточки, опустившись рядом со спящим телом. Ладонь несколько раз шлепнула по холодным щекам, после чего Рик поморщился и, увидев меня, фыркнул и отвернулся. Протерев глаза, я наконец собрался, навесив на себя маску безэмоциональности.       — Поехали домой, — произнес я, склонившись над чужим ухом. Не получив ответа, я потянул маленькое тело наверх, попутно попытавшись напялить на друга его излюбленную черную кофту. К моему удивлению, сопротивления не было, лишь тусклый и недовольный взгляд серых глаз, которые смотрели словно с осуждением.       — Куда ты его тащишь? — послышалось пьяное женское недовольство. Это была какая-то совсем юная девушка с размазанной по лицу косметикой. Она, так же как и Рикки до этого, лежала на полу, не в силах двигаться, но, заметив, что ее собутыльника уводят, попыталась остановить меня. Я промолчал и повел дальше облокотившегося на мне гитариста.       Я было думал, что мы доберемся до машины без происшествий, но как только за нами захлопнулась дверь, Олсон упал коленями прямо в грязь, начиная блевать.       — Да твою-ж мать, Рикки, — я накрыл лицо руками, ощущая легкий дождь.       Очередной мой вздох, и ладонь уже придерживает длинные черные волосы. Парень выгибался с каждым рвотным позывом, его тошнило водой, и на это было тяжело смотреть. С каждой новой судорогой в желудке Рикки вырывал все больше травы, а когда это закончилось, уже намеревался обессиленно упасть, но я успел его подхватить. Машина была совсем близко, и я, открыв заднюю дверь, попытался усадить Рикки, но тот безвольно упал на спину. Я почти не слышал его дыхания.       Снова несколько раз шлепнув по чужому лицу, мне удалось усадить парня, чтобы тот прополоскал рот водой. Наконец, бутылка нашла свое применение. Смотря на пустое выражение лица, я чувствовал вину, которая, словно кошка, отдирала обои со стен. Только сейчас я в полной мере понял, как глубоко Рикки спрятался в себе, но причина оставалась мне неизведанной. Он перестал мне доверять, положившись на мир грез, предпочитая просто утонуть. Но с другой стороны, он взрослый человек, понимает же, что делает. Разве не так?       Около минуты Рик бесчувственно сидел. Неожиданно к нему словно вернулось сознание, тонкие пальцы вцепились в мою куртку, и худое тело приблизилось. Олсон сверил меня таким взглядом, причем трезвым, какой я раньше не видел. Это была какая-то смесь горечи и обиды в одном флаконе, заправленная львиной дозой усталости. Но выделялась одна деталь, которую ни с чем нельзя перепутать: капля надежды. Опешив, я не заметил, как сидящий дернул меня вниз и приблизился к губам.       Он целовал меня.       Зарывшись рукой в мои волосы и взъерошив их, Рикки нежно гладил мое лицо. Последовал легкий укус в нижнюю губу, после чего друг попытался углубить поцелуй. Будь я пьян или не знай этого человека, я бы поплыл маслом на сковородке, потому что Рикки целовался чувственно. Однако алкоголь я не употребляю, поэтому я оттолкнул друга и встряхнул за плечи, смотря в упор.       — Я не Джейми.       — А я не настолько обдолбан, чтобы перепутать тебя со своей девушкой, Крис, — злобно прохрипел Олсон, сощурив глаза, а потом опустил их. Кто-то все-таки решил заговорить.       — Но обдолбан достаточно, чтобы поцеловать меня, да? — во мне начала копиться злость.       Рик поднял взгляд и поджал губы. Потом, сжав челюсти, зажмурился, кажется, до алых кругов, и вновь лег, скручиваясь в комочек и пачкая салон грязью с колен.       Но стоп… В его глазах были… слезы?       Я снова растерялся. Олсон не казался пьяным или нанюханным, его зрачки не были широкими. Он был в сознании. И целовал меня тоже осознанно, что вызывало кучу вопросов. Минуты две я стоял перед открытой дверью, смотря на лежащего и не имея понятия, что говорить и делать. Тот, как будто издеваясь, и слова не промолвил. Дождь усиливался, потому из одежды сухим осталось только нижнее белье. За спиной, из притона, впервые за сегодня раздалась громкая музыка. Веселятся.       — Я не понимаю, ты пьян, укололся, нанюхался, что? — чаша терпения начала закипать.       Когда Рик лишь мельком глянул и закатил глаза, я со злостью хлопнул дверью и сел на водительское сиденье. После поворота ключа машина зарычала, и мы тронулись. Эмоции побуждали посильнее вдавить педаль газа, выпустить негатив, но я сам понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Как минимум, я испорчу свой автомобиль, а как максимум — потеряю близкого человека. Я обессиленно опустился на руль. Часы дисплея показывали час ночи. Оторвавшись от руля, я отъехал от серого здания. Поднялся сильный ветер, и через окно можно было видеть шатающиеся деревья. Я совершенно не ориентировался в этом районе, но окольными путями все же удалось выехать на дорогу к городу. Пара миль, и эта мука недопонимания закончится.       На задних сиденьях молчали, и тишина давала волю глупым, навязчивым мыслям, которые никто не приглашал, поэтому пришлось включить радио. Вождение машины отрезвляло, так что хаос раздумий медленно начал превращаться в логические цепочки. Если считать, что Рикки был трезвым во время поцелуя, то у него должна была быть причина, чтобы целовать меня. Значит, он хотел этого, правильно? Получается, что так. Но при этом у него есть девушка, которую он искренне любил, если верить словам самой Джейми и моим наблюдениям. Захотел новых ощущений, что-ли? Ему что, наркотики наскучили?       — Крис, — устало протянул пассажир, прервав размышления.       — Да?       — Вруби мою любимую.       Я усмехнулся. Олсон все ещё помнил, что у меня в есть диск с его любимыми песнями, хотя пользовались мы им в последний раз год назад, наверное. Выудив сидибокс из бардачка и при этом не устроив аварию, я засунул диск в магнитолу, выбрав пятнадцатую песню. Она была любимой, если я не забыл.       — Спасибо тебе, — его тон чуть посветлел. Благодарил ли друг за музыку или за помощь, упомянуто не было.       Будучи уже на шоссе, погода немного утихомирилась. Топот дождя стал тише и больше не раздражал, как это было буквально полчаса назад. На сенсоре загорелся красный диод — бензин почти закончился, и до дома его точно не хватит, так что я свернул к ближайшей бензоколонке. Бензин здесь дорогой, поэтому много залить не получилось. Расплатившись за топливо и купив два стакана кофе, я вышел на улицу. Вдали от притона дышалось намного легче: пахло дождём, а от воздуха веяло свежестью. Рикки стоял, опершись на машину и смотря на цветную лужу перед собой, в которой отсвечивалась вывеска заправки. Смотрел задумчиво, нахмурив брови.       И мне подумалось: мог ли Рикки...? Нет, точно нет.       — А теперь рассказывай, что такого случилось, что ты решил отправиться во все тяжкие, — начал я, передавая собеседнику стакан.       — С молоком? — спросил Рикки, указав на стакан. Я кивнул. — Мы поссорились.       — С Джейми?       — Нет, с собакой, — съязвил Рикки и вскинул руки, разливая кофе. — У нас сейчас… сложные отношения.       Я лишь хмыкнул, вспоминая недавний горький поцелуй. Наверное, мое предположение верно, потому я волнительно прикусил губу. Рикки вновь поник, делая пару глотков. Я глянул на него с горькой улыбкой и потянул в теплые объятия. Тот от неожиданности выронил напиток, облив нашу одежду. Прошептав тихое «прости», попытался соединить руки за моей спиной, обнимая крепче.       — Хватит с тебя этих приключений, поехали домой.