unpredictable

Музыка давит Сонхуну на уши. Вообще Паку нравится громкая музыка, она до щекотно-волнующего чувства отдаёт в самое сердце и будто сдавливает лёгкие, заставляя полностью в неё погрузиться. Но сейчас Сонхун только жмётся к ближайшей стене, отходя от общей массы людей и подальше от надрывающихся колонок. В пальцах согревается какой-то коктейль, намешанный довольным Чонсоном в пластиковом стаканчике — тот заверил, что будет очень вкусно, но Сонхун не сделал и пары глотков. Совсем не его вкус. Он оглядывается, будто в поиске чего-то, на самом же деле просто рассматривая окружающую обстановку; взглядом натыкается на белобрысую макушку и чуть было не передёргивает плечами — Сону теперь совсем не узнать в новом образе. — Хён! — Ким тут же подлетает, поймав чужой взгляд; на тонких пальцах красивые большие кольца, которые едва ли прикрывают длинные рукава свитера, и такой же как у Сонхуна стаканчик. — Хён, я думал, ты не придёшь! Сонхуну тоже думалось, что он не придёт — на кой чёрт вообще тащиться хрен знает куда, чтобы выпить хрен знает с кем и поздороваться с Сону и Чонсоном. Абсолютно никому не нужная ситуация, но сам Сонхун искренне считает, что он засиделся в своей рутине, а от того и рванул по первому же приглашению. Принимать предложения своих друзей — это самое настоящее испытание, но Сонхун всегда был слишком храбр для этого мира и своей собственной компании. — Я не мог отказать Чонсону, ты же знаешь, — Сонхун делает вид, что прячется за стаканом, но в нос бьёт резкий запах алкоголя и заставляет морщиться. Сону довольно хихикает и отпивает из своего стакана. — Но он завис на кухне, а там скучно. — Поэтому ты греешь своё бухло и стоишь в сторонке, как отшельник? — Сону перекрикивает музыку и явно веселится. — Брось, тебе не может быть скучно с Чонсоном. Он что-то намутил не то? — Только не говори ему, — у Сонхуна максимально страдальческое лицо — он протягивает стаканчик младшему, и тот сразу же закашливается, едва наклонившись поближе, чтобы понюхать. — Вот видишь, я не вру. — Я мёртв как могила, — Ким прокашливается в кулак, стирает несуществующие слёзы, чуть задевая тёмную подводку в уголках глаз и глубоко вздыхает. Его совсем не беспокоит, что фразу он сказал не ту — главное ведь смысл. — Если хочешь, пройдись по тому коридору, там комнаты должны быть свободные. Посидишь, а если заскучаешь, то к нам вернёшься. Сонхуну вроде нравится идея, но вроде она и звучит как максимально бесполезная — приходить на чужую вечеринку, чтобы отсиживаться в комнате, которая кому-нибудь ещё и понадобится в конце концов. Он пожимает плечами и тут же получает сочувствующее похлопывание по левому от Сону, после чего тот буквально в мгновение ока растворяется в шумящей толпе. Сонхун вновь остаётся наедине со своим испорченным алкоголем и давящей на уши и сердце музыкой. Провались ты пропадом, Пак Чонсон. Сонхун бродит по квартире некоторое время, не зная куда себя деть — на его счастье по пути встречается явно перепивший Хисын, который впихивает ему в руки свой стакан и пулей уносится куда-то в сторону ванной. Пак стоит пару секунд, смотрит на алкоголь в стакане — пахнет красным вином, да и выглядит так же даже в приглушённом свете комнаты — и смело делает глоток. На вкус тоже вино. Покатит. Пак бессовестно отставляет свой стакан на ближайшую полку, оставляя себе хисыновский, и двигается в сторону длинного коридора, куда указывал Сону, потому что делать совсем становится нечего, а Хисыну его стакан вряд ли уже понадобится. В коридоре яркая потолочная подсветка бьёт в глаза — Сонхун жмурится, но упрямо продолжает идти, рассматривая интерьер. Картины, портреты, какая-то старинная ваза, маленькие деревянные макеты кораблей — Сонхуну точно не доводилось видеть настолько интересное сочетание. К концу коридора подсветка темнеет и та зона оказывается почти не освещена, так что когда Пак подходит туда, проходя мимо двух закрытых дверей, то искренне вздрагивает и хватается за сердце. — Хён, твою же мать! — восклицает явно сбитый с толку Чонвон; у него в руках разомлевший Сону с раскрасневшимися щеками и сползшим воротом свитера — кожа на изгибе местами интересно краснеет и выглядит зацелованной. — Как же ты напугал. — А вы меня как напугали, дураки! — в сердцах бросает Сонхун, всплескивая руками; вино из стакана плещется на рукав толстовки. — Чёрт. Я вообще чуть не умер тут! — Хён, иди куда шёл, — Сону разворачивает голову Чонвона в свою сторону и вплетает пальцы обратно в волосы, притягивая к себе ближе. — Вон тебе две двери, выбирай любую. А мы не отвлекаемся, Ян Чонвон. Сонхуну лишь на секунду становится ревностно, когда он видит, с каким рвением Чонвон припадает обратно к шее Сону, бормоча едва различимое прости, хён, дела зовут — может быть, год назад, Сонхуну тоже хотелось так целовать Сону, но что-то пошло не так и ничего путного не вышло. Зато лучшими друзьями быть тоже вполне себе отличный вариант. По крайней мере, все остались в плюсе. Неловко потоптавшись на месте, Сонхун толкает ближайшую к себе дверь, не желая больше нарушать чужую приватность, да и себе портить настроение тоже. В комнате не работает ни один источник света, а из-за приоткрытых занавесок в комнату льётся тонкая лунная дорожка. Сонхун прикрывает за собой дверь, но не до конца — музыка догоняет и продолжает бить по ушам, но уже не так сильно, как прежде; осматривается. Очевидно, спальня, а судя по паре постеров над кроватью и гитаре в самом углу комнаты — хозяйки или хозяина. Пак может и ошибается, но искренний интерес берёт верх над разумом достаточно быстро, так что долго на одном месте он не стоит. Стаканчик остаётся на прикроватной тумбочке, а Сонхун пальцами изучает все поверхности — комод, шкаф, письменный стол, гитарный гриф, подоконник — никакой пыли и скомканной одежды. Зависает в углу, рядом с постером 5sos — вообще-то, Сонхуну тоже нравятся их песни. Какое невероятное совпадение. — Если ты пытался притвориться тенью, то выходит плохо. Сонхун во второй раз за вечер хватается за сердце. — Блять! — срывается с губ быстрее, чем он успевает сдержаться; влажный рукав толстовки прижимается в районе груди и оставляет новый след. — Сегодня что, день попыток меня напугать? Тогда положили бы жука на подоконник лучше! Отчего-то знакомый голос смеётся, а потом с кровати, скрипя пружинами в матрасе, встаёт его обладатель. Сонхуну кажется, что это темнота во всём виновата, потому что видит он ужасно плохо. — Стучаться не учили, да? — спрашивает парень, делая шаг Сонхуну навстречу; в чужом лице Пак узнаёт Шим Джэюна, который постоянно на переменах болтает с Сону. — Какой невежа. — Джэюн? — у Сонхуна голос садится, когда он произносит чужое имя вслух. — В смысле, привет. Джэюн смеётся заливисто и подходит к Сонхуну ближе, пряча руки в карманах узких джинсов — какое-то непонятное смущение отражается красным всполохом на щеках, а Сонхун почему-то свою руку тянет вперёд. С Джюэном они лично не знакомились толком, только здоровались из-за Сону и привычно жали руки; вот и сейчас сработала привычка, которую Сонхун выработал за больше, чем двадцать один день. Джэюн мнётся секунду, прежде чем пожать руку в ответ. — Так это твоя комната? — невпопад спрашивает Пак, когда Джэюн широким жестом приглашает присесть на край кровати. — Вот это ты догадливый. Джэюновская улыбка отражает лунный свет, делая комнату светлее — во всяком случае, так кажется Сонхуну. Они усаживаются на кровать и неловкий разговор продолжается сам собой, внезапно становясь даже интересным. Джэюн сам про себя много не рассказывает, зато Сонхун вертит головой и спрашивает обо всём, что видит его интересует. В момент, когда младший опускает взгляд на собственные руки, а замечает на чужих джинсах цепочку, возникает новый вопрос. — Эмо-фаза ещё не прошла, — отмахивается Джэюн и поправляет пальцами спавшую на глаза тёмную чёлку. — Не хочется из неё вылезать, если честно, как и из своей комнаты. — Но ведь это же ты позвал всех? И должен быть среди гостей, разве нет? — Сонхун с удивлением принимает в руки свой-хисыновский стакан, который он так бестактно оставил на чужой тумбочке. — Спасибо. — Ну я, ну и что, — Джэюн откидывается на кровати, видимо, чувствуя себя максимально комфортно в разговоре, — я уже свою долю выпил и теперь отлёживаюсь в тишине, чтобы не получить вертолёты. — Ты не выглядишь пьяным. — Ты тоже. — Потому что я — нет. — Так что тебя останавливает? И Сонхун действительно не знает, что его останавливает. Он смотрит на содержимое ещё раз, а потом подносит к губам и за несколько глотков допивает до конца. Вино приятной терпкостью обдаёт горло, Пак морщится и облизывает губы. Он не видит внимательного джэюновского взгляда, хотя с его-то ракурса, максимум, что можно увидеть — это сонхуновскую спину. Джэюна, вроде как, всё устраивает. — Сонхун-а, — тихо зовёт Джэюн. Сонхун тут же поворачивается на чужой негромкий голос. — Ты ведь не заблюёшь мне всю комнату после такого, да? — Ну фу, Джэюн! — Сонхун искренне возмущается и пинает рукой джэюновскую коленку, слыша довольный смех. Они ведут себя так, словно дружат по меньшей мере несколько лет, хотя на деле, официально познакомились чуть больше получаса назад. — Я приличный парень, такого не делаю. — Ты вломился в мою комнату, облапал тут всё и ещё что-то говоришь о приличии? — Свет был выключен, а тебя не было видно в темноте. — Пустые оправдания. Джэюн прав, Сонхун только и делает, что оправдывается — он вообще не должен был заходить сюда, надо было дождаться Хисына, отдать ему стакан и свалить домой, пока ещё не совсем поздно. Но Сонхун здесь, на джэюновской кровати, вполне себе расслабленный от выпитого и, кажется, даже в хорошем настроении. Сонхуну надо либо научиться не слушать Сону, либо научиться говорить ему спасибо. — Ну давай, — Джэюн подаёт голос после недолгого молчания, — скажи, что тебя ещё тут удивило, кроме пьяного меня в темноте? — Лак для ногтей на столе и плакат тот, — Сонхун машет рукой в неопределённом направлении, намекая на тот единственный плакат, который ему удалось разглядеть. — Ну, тот. Ты понял. Джэюн усмехается и рывком принимает сидячее положение; теперь он находится близко-близко — Сонхун чувствует запах чужого одеколона вперемешку с чем-то терпким, и ему хочется пошутить что-то про отцовский одеколон, но молчит и старается дышать ровно. По венам бежит алкоголь, а в голове почему-то всплывает момент, как Чонвон зажимает Сону у стены. Кроме того, они ведь могут до сих пор находиться за дверью, а это ну никак не помогает — только путает мысли. Шим вытягивает руку и Сонхун почему-то думает, что тот сейчас приобнимет его и потянет ближе, а потому начинает тянуться сам почти неосознанно; Джэюн удивлённо моргает, но не отталкивает, предпочитая под чужой нос подсунуть собственные пальцы. — Смотри, — в голосе звучат нотки гордости, но Пак совсем не сразу их замечает, предпочитая фокусировать поплывший взгляд на ногтях. — Я ещё учусь, конечно, но накрасил ровно с первого раза. Сонхун озадаченно чешет затылок, рассматривая чужой маникюр, и одобрительно кивает; берёт джэюновскую руку в свою и тянет немного в сторону окна, чтобы рассмотреть получше на единственном источнике света. Джэюн послушно следует и горделиво подёргивает пальцами в чужой руке. — Накрасишь мне тоже? Последним воспоминанием Сонхуна за день оказывается то, как Джэюн красит ему ноготь на указательном пальце чёрным лаком, перед этим выпив из какой-то бутылки, что стояла на полу рядом с кроватью. Он просыпается от слепящего глаза солнца — очевидно, никто не потрудился закрыть занавески перед тем, как лечь спать. Сбоку умилительно сопит Джэюн, приобнимая Сонхуна рукой поперёк живота; то, что на Шиме нет футболки, Сонхун замечает настолько запоздало, насколько только возможно. На шее красуется россыпь маленьких красных следов, а собственные губы и язык чертовски саднят. Пак осторожно садится, стараясь не разбудить старшего, и оглядывается. Та самая комната, в которую он пришёл прятаться от Сону с Чонвоном, те самые плакаты и гитара в углу. На полу пара пустующих бутылок, джэюновская футболка. И сонхуновская толстовка. Хорошо, хоть ширинки на джинсах у обоих застёгнутые. — Какого, господи, хрена, — выдыхает едва слышно Сонхун, прикладывая пальцы к вискам и потирая их — голова не то чтобы болит, скорее ноет, и то, Пак всё бессовестно списывает на слишком яркий свет. — Очевидно, джэюновского. Если бы у Сонхуна хоть раз в такие моменты находилось оружие в руках, то никто бы из его сумасшедшей компашки точно не выжил. Голова Сону выглядывает из-за двери; пальцы с массивными кольцами крепко держатся за косяк, чтобы не потерять равновесие, а довольная улыбка озаряет зацелованные губы. Этот маленький засранец явно чем-то слишком доволен, но до Сонхуна происходящее доходит со скоростью улитки и никак не быстрее. — Что у вас здесь произошло? — заинтересованно спрашивает младший, делая вид, что совсем не стреляет глазками за сонхуновскую спину на полуголого Джэюна. — Я похож на человека, который знает? — Сонхун смотрит так страдальчески, что у Сону отбивается желание шутить. Почти. — Не очень, — согласно кивает Ким, — но ты, это, одевайся давай и возлюбленного своего буди. Чонсон уже завтрак какой-то состряпал, ну и надо помочь Джэюну убраться потом. Сонхуну совсем не важно то, что подушка, за которую он хватается в порыве праведного гнева и кидает, вовсе не его. Сону довольно смеётся, закрывая дверь, чтобы спастись от нападения и кричит что-то вроде быстрее, голубки. Сонхун обещает уронить на Сону что-то тяжелое, чтобы больше никогда не слышать подъёбок. — Джэюн-а, — Сонхун с тяжёлым вздохом толкает посапывающего старшего, а когда реакции не следует, то начинает трясти. — Шим Джэюн, вставай, ты женат. — Чего? Джэюн бормочет в одеяло, поэтому Сонхун еле-еле слышит чужой голос; после очередной попытки хоть как-то растолкать мало реагирующего Шима, Пак устало откидывается на свою единственную оставшуюся в живых подушку и тяжело вздыхает. Джэюна не разбудил даже тот рывок, когда отняли подушку, и раз так, то вряд ли его может поднять что-то ещё. — Женат, говорю, — Сонхун вытягивает руки вверх и замечает красиво прокрашенный ноготь — единственное адекватное воспоминание с прошлой ночи. Выглядит красиво. — Тебя вчера женили. — На тебе? — Джэюн тут же переворачивается на спину и приоткрывает один глаз. — Если так, то на развод подавать не буду. — Идиот. Сонхун звучно фыркает и уже хочет отлупить Джэюна подушкой тоже, но заведя руку за голову, вдруг тормозит. Джэюн сжимает пальцы на чужом запястье, вдавливая в кровать и целует так, будто это последний раз. Последний уж вряд ли, но и далеко не первый — Сонхун с готовностью подаётся ближе, обнимает свободной рукой за шею и забирается пальцами в волосы, сжимает. Джэюна ведёт от такого податливого поведения и дело даже не совсем в алкоголе — он и на трезвую голову думал о Сонхуне часто. Так что теперь, когда выдаётся возможность и Пак явно сам проявляет инициативу — Шиму остаётся только поддаться. — А вдруг лак ещё не высох? — с тревогой в голосе спрашивает Сонхун, первым разрывая поцелуй. — Ну, тогда придётся оттирать волосы ацетоном, — сбивчиво отвечает Джэюн, облизывая губы; на кончике языка остаётся терпкость выпитого алкоголя. — Но этого не должно произойти, всё уже высохло. Сонхун тревожно дотрагивается до ногтя подушечкой большого пальца — ничего не меняется, лак не стирается. Пак облегчённо выдыхает. Джэюн, сосредоточенно наблюдающий за этим, поднимает взгляд куда-то на сонхуновские губы. — Всё? Можно? — Можно. Сонхуновские пальцы тянутся к губам — те припухшие и искусанные, так и кричащие о том, что вчера их целовали и с огромным желанием. Джэюн наблюдает за младшим краем глаза, за его растерянностью и удивлением, отражающимся на лице, и сам закусывает нижнюю губу. — Всё в порядке? — спрашивает он, приподнимаясь на локте. — Кажется, — Сонхун смотрит в потолок, потому что посмотреть на Джэюна кажется чем-то очень смущающим, — мы вчера целовались. У Джэюна на лице мелькает весь небольшой спектр оттенков искреннего удивления, и он подпирает голову рукой, чтобы было удобнее. Никто не претендовал на какие-либо похвалы по утру — такое вообще редко бывает — но Джэюн искренне надеялся, что Сонхун хотя бы что-то запомнит. — Твоя логика потрясающая, — Шим осматривает Сонхуна с ног до головы и тихо хмыкает, но совсем-совсем по-доброму, — посмотри на себя теперь. У Сонхуна вдоль позвоночника пробегает холодок, когда он видит свой голый торс, но Джэюн больше ничего не объясняет, а спрашивать ну до жути неловко, так что оба просто расслабляются на кровати и какое-то время смотрят в потолок. До тех пор, пока откуда-то с кухни не доносится звонкий крик Сону, зовущий поскорее присоединиться. За импровизированным завтраком Сонхун грузится и тормозит по-страшному — Чонсону даже приходится извиниться за свои ужасные навыки бармена, но ему даже невдомёк, что дело-то не совсем в нём. Сону светит своей счастливой улыбкой и будто нарочно оттягивает ворот свитера, хвастаясь чонвоновскими метками; Чонвон же наблюдает за всеми с нечитаемым выражением лица и пытается позавтракать чашкой чая. Джэюн, на пару с Сонхуном, многозначительно молчит. — Так вы переспали? — вдруг спрашивает Чонсон, поочерёдно показывая на Сонхуна и Джэюна. Даже Сону от подобного вопроса удивлённо подпрыгивает, будто совсем не ожидал его услышать. — Ну, мы- — Ну- — Хён, ты посмотри на них, — Чонвон вещает из-за кружки около лица, — я не думаю, что они даже помнят, как в комнате встретились. Все напились вчера. — Ну, вообще да, — согласно кивает Чонсон, забираясь на свой стул с ногами и усаживаясь удобнее. — Просто было интересно, почему Сону сказал к вам не заходить. — Хён! — Да ну что? — Сойдёмся на том, что у кого-то длинные языки, — вставляет своё веское слово Джэюн и усаживается за стол рядом с Сонхуном. — Трепло. — Неправда, — вдруг обижается Сону, складывая руки на груди. — Я не трепло, вот Чонсон-хён трепло. Сонхун, кажется, чужую перепалку уже и не слышит — утыкается взглядом в свою кружку чая, которую любезно принёс ему Джэюн, и задумчиво хмурится. Сонхун сжимает пальцы в чужих волосах, выгибаясь от прикосновений языка к чувствительной коже внизу живота. Джэюн увлекается, это чувствуется не только по сбитому дыханию, но и по уверенным действиям — по-честному, его сводят с ума сонхуновские тихие выдохи и попытки сдерживать себя. — Так приятно? — спрашивает старший, чуть приподнимаясь и пальцами дотрагиваясь до Сонхуна там, где сам Сонхун не позволял касаться никому, кроме самого себя. Пак выдыхает и часто кивает, в попытке отпустить лишние мысли из головы — выходит откровенно плохо, потому что чёртов Шим Джэюн каждым своим действием подталкивает к точке невозврата и об этом невозможно не думать. — Сейчас будет ещё приятнее. Сонхун тихо стонет от прикосновения горячих губ и языка к собственному возбуждению, вновь сжимая пальцы в джэюновских волосах. — Хён, — Сону настойчиво тыкает Сонхуна пальцем в плечо, заставляя вырваться из ярких флешбэков прошедшей ночи. — Хён, я, конечно, могила, но ты выглядишь намного более подходяще для этого, чем я. Что-то случилось? Все разом обращают внимание на зависшего Сонхуна — тот кусает губы и усердно сжимает в пальцах ручку кружки, того и гляди сейчас её оторвёт. Джэюн осторожно касается пальцами чужой руки. — Сонхун, ты можешь рассказать, если тебя что-то беспокоит. Сонхун осматривает каждого из компании и сам ощущает, как собственный взгляд смягчается, а хватка под чужими пальцами расслабляется. Сону наиграно выдыхает, хватаясь за сердце, а Чонсон со спокойной душой отвлекается на свой мобильник в руках. — Вообще это прерогатива Чонсон-хёна так выпадать, — сообщает Ким и Чонвон согласно кивает в подтверждение. — Но сейчас у нас что-то новенькое тут происходит. — Извините, — искренне говорит Сонхун и наконец делает глоток чая из своей чашки. — Я просто не выспался, сплю на ходу. Никто не пытается подшутить, чтобы ещё больше смутить Сонхуна — он и так слишком потерянный для обыкновенного себя. — Спасибо, что остались помочь, — Джэюн скидывает пустые стаканчики в огромный пакет, проходясь по ещё не до конца прибранной комнате, где толпились вчера люди. — Я бы один тут утонул в ворохе этого мусора. — Да ладно тебе, не так уж и много народу было, — Сону кривится и скрепя сердце скидывает в пакет почти полную упаковку чипсов, заметив там явно что-то, кроме необходимого по составу содержимого. — Но мы всегда рады помочь. — У тебя радость прямо на лице написана, — усмехается Джэюн, добираясь до одиноко стоящего на книжной полке стаканчика. Сонхуна перетряхивает мгновенно, когда он замечает, как старший подносит его к носу. — Джэюн, не- — О, я уже понял, что не стоит, — морщится Шим и уходит в сторону кухни, держа на вытянутой руке от себя источник всех вчерашних сонхуновских бед. Сону провожает взглядом старшего и одними губами спрашивает Сонхуна то самое? Сонхун согласно кивает, тоже морщась, едва вспомнив резкий запах. Чонсон на кухне возмущённо говорит Джэюну, что он совсем не переводит алкоголь, просто его друзья мало что понимают в искусстве смешивания коктейлей. Когда почти вся квартира, за исключением джэюновской комнаты, оказывается прибрана, друзья устало плюхаются на большой диван, который чудом никто из тусовавшихся не испортил. Чонсон с усталым стоном вытягивает затёкшие ноги на край красивого дубового столика, стоящего поблизости. — Мои ноги и моя спина, — многострадально тянет он и откидывается на спинку дивана, — как будто перемыл весь посудный магазин. — Мы будем молиться, чтобы тебя кто-нибудь размял, хён, — смеётся Чонвон и заваливается рядом с улыбающимся Сону. Сонхун, сидя на самом краю дивана у подлокотника, коротко вздыхает — хорошо было пройтись по улице до ближайшей мусорки, ещё и в одиночестве, но ситуацию с Джэюном выяснить до конца всё-таки хочется. Потому что, судя по его собственным воспоминаниям, они с Шимом теперь точно не друзья. Джэюн мягко касается губами сонхуновской лодыжки, когда плавно ведёт бёдрами — Сонхун зажмуривается, впиваясь ногтями в чужое предплечье, пытаясь хоть немного затормозить действия. — Больно? — тихо спрашивает старший, поглаживая руками чужие бёдра. — Терпимо, — голос Сонхуна надламывается от малейшего джэюновского движения, но отступать он не собирается. — Просто подожди ещё немножко. Джэюн кивает и продолжает увлекаться поглаживаниями — руки скользят по всему телу, а губы оставляют невесомые поцелуи где получается. Сонхун мужается всеми силами, расслабляется, и наконец протягивает руку к Джэюну, прося наклониться и поцеловать. Долго ждать не приходится — старший тянется с желанием и первым же толчком выбивает из Сонхуна остатки стеснения и осознанности происходящего. — Если будет слишком больно — дай мне знать. — Ты услышишь, — торопливо отвечает Сонхун, не позволяя Джэюну отстраниться; касается губами его губ почти невесомо, когда говорит. — Двигайся. Сонхун подбирает ноги к себе, обнимая колени обеими руками и наблюдает за своими друзьями — в качестве поощрения они решили устроить себе сеанс просмотра мультиков и доесть остатки закусок, а он просто не стал отказываться. Джэюн сидит рядом и приваливается головой к сонхуновской руке, потому что так, по его словам, удобнее всего. Сонхун не понимает, как попал в такую передрягу и остаётся всё ещё спокойным и даже молчаливым — обычно, в стрессовых ситуациях, у него просыпается голос разума. И просто — голос. — Хочешь поговорить? — шёпотом спрашивает Джэюн, не отрывая взгляда от экрана большого телевизора. — Просто интересно, почему я не помню и почему моё тело тоже почти не помнит, — так же шёпотом отвечает Сонхун. Посмотреть в джэюновские глаза сейчас вообще может быть самой страшной пыткой. — Столько выпить, конечно, ты забудешь, — Джэюн жмёт плечами и садится ровно. — Надеюсь, ты не жалеешь? Сонхун ответить вслух не может, потому что пара заинтересованных ушей тут же настраивается на происходящий поблизости разговор — Пак пинает Сону в коленку и так и не отвечает Джэюну. Но он абсолютно точно не жалеет. Сонхун собирает губами обжигающий виски с джэюновской кожи чуть ниже рёбер, заставляя старшего сбито дышать — когда Сонхун, после всего произошедшего, ещё бодренько попросил Джэюна улечься на спину, тот почему-то не сильно спорил. Может, потому что Шиму разрядка досталась быстрее, а Сонхун до сих пор балансирует на грани и не даёт себе сорваться. — Сонхун-а, — за шумным выдохом не слышно необходимой интонации, но сонхуновская интуиция подсказывает, что его точно не собираются сейчас остановить. Пак поднимает взгляд. — Я хочу тоже, Джэюн-а, — вдруг говорит он, будто бы то, что он уже расположился между джэюновских ног, ещё ни о чём не говорит. — Можно? Джэюн, на самом деле, согласился на всё в ту самую секунду, когда их губы соприкоснулись в неловком поцелуе — Сонхун тогда снова подумал, что Джэюн к нему тянется, но тормозит, а оттого и поцеловал Шима первым. Сейчас же Джэюн только кивает на улетевший к концу кровати тюбик смазки. — Тебе можно, — зачем-то вслух подтверждает он и дышит почти через раз. Сонхун же, в ответ на это, будто отточенным движением подтягивает Джэюна к себе за бёдра ближе и вновь склоняется над испачканным алкоголем животом. — Я буду очень-очень осторожен, как и ты со мной. У Джэюна спирает дыхание. Когда все начинают расходиться по домам, Сонхун перестаёт торопиться всё выяснить. Внезапно ему хочется, чтобы друзья задержались подольше и перестали отмазываться несуществующими подготовками к новой учебной неделе, но все — особенно Сону — так резво начинают собираться, что попытки задержать ещё хоть на полчасика проваливаются с оглушительным треском. Расстроенный Чонсон, прежде чем попрощаться, обещает наконец записаться на нормальные курсы барменов, как только выдастся возможность — точнее, подойдёт возраст; зевающий Сону виснет на частично сосредоточенном Чонвоне, который помогает ему одеваться, и обещает не попадать в передряги по дороге домой. Кимовское вообще-то, у меня Чонвони есть, он меня спасёт, никого не обнадёживает — Чонвон-то спасёт, никуда не денется, но лучше избегать спорных ситуаций. Джэюн закрывает за друзьями дверь и приваливается к ней спиной. Сонхун ловит себя на мысли, что остался в воскресенье вечером в совершенно неизвестной ему квартире, с человеком, которого он знает как знакомого, но не как друга, и даже не позвонил родителям за день, что с ним всё в порядке. С последним, он надеется, что более ответственный в этом плане Сону всё сделал за него, но утверждать не получается. — Если хочешь, я вызову тебе такси, — предлагает Джэюн, но от двери так и не отлипает. — Уже времени много, а завтра понедельник. — Я, наверное, поговорить хочу. Сонхун приваливается плечом и виском к дверному косяку и тихо вздыхает; толстовка пахнет разлитым вином, каким-то ещё резким запахом и джэюновским одеколоном. — Ты так и не ответил на вопрос, кстати, — напоминает Шим, потрясывая указательным пальцем. — Ай-яй-яй таким быть. — Я думаю, это странно, — голос под давлением грядущих слов надламывается, заставляя прохрипеть; Пак откашливается, прежде чем продолжить. — Но я бы хотел побыть с тобой вместе в твоей эмо-фазе. Дело не в том, что мы переспали, просто- — Всё нормально, я понимаю, что ты хочешь сказать, — Джэюн перебивает наглым образом и согласно кивает. — Для меня тоже это странно. Но можно попробовать использовать это как способ подружиться. Сонхун смеётся впервые за весь день и услышанное правда его веселит — он никогда не думал, что придётся оказаться в такой ситуации, так что и слова подобрать сложно, но Джэюн на удивление понимает всё правильно и сам вызывается попробовать. Удивительный человек. — Сону сгорит от ревности, когда поймёт, что ты ходишь с ним из-за меня. — Я давно хожу с ним из-за тебя, Сонхун. — Что? — Я вызываю тебе такси, уже поздно. Джэюн отталкивается от двери и идёт в комнату, чтобы забрать свой телефон, пока Сонхун, растерянно моргая, смотрит ему вслед. Сонхуну надо бы либо научиться не слушать Сону, либо научиться говорить ему спасибо за все вкинутые в общую беседу с Чонсоном идеи и предложения.