***
— Очередная атака? — хмыкнула единорожка, взглядом следя за черным дымом, сотканным из тысячи теней. В центре сосредоточения тьмы материализовалась голова её отца. В следующий миг он шагнул из дыма на гранитный пол их временного дома в этом мире. — Ага, — единорог бросил труп на пол и толкнул его ногой, переворачивая на спину. Кобылка скривилась, сдувая смоляную прядь, и по-кошачьи грациозно спрыгнула на пол из каменного мешка, ставшим её любимым местом. Жеребец вздохнул и снял шляпу, потирая копытом переносицу. — Их стало слишком много в последнее время, а значит, мы тут надолго. — Господин Сомбра, вы вернулись! — звонкий кобылий голос усилил головную боль. Единорог поднял голову и моментально оказался вовлечен в бледно-розовый вихрь, укутавший его крыльями и копытами. Шадия нисколько не удивилась, сохранив скучающий вид до самого конца приступа радости и восторга, случавшегося с Флёрри каждый раз, как он возвращался с ночного дозора. — Да, вернулся, а теперь отпусти меня, иначе я умру прямо здесь, — напущено раздраженно пробурчал Сомбра, скидывая с плеч теплые объятия. — Надеюсь, вы здесь не маялись скукой и занимались делом. — Дело оказалось пресловутой скукой, — пожала плечами Шадия. — Нам не удалось найти гнездо. Они прячутся лучше чейнджлингов, а те хотя бы разумны. — Мы очень старались, — виновато опустила ушки Флёрри. — Но ничего не выходит. Нужно придумать что-то ещё. Пока мы натыкаемся только на местный парящий скот, а не на чудовищ. Сомбра вздохнул и устало ссутулился, собираясь с мыслями. — Займемся этим следующей ночью. Я устал, как собака. Разберитесь с этим, — он мотнул головой в сторону мертвого вурдалака, — а я пойду отмываться. Этот урод заляпал своей кровью мой плащ. — Не только плащ, — хмыкнула Шадия, рассматривая вурдалака. Она внимательно исследовала его крылья и лапы, тыкая в них копытами. — Ты бы видел свое лицо. — Отлично, — прорычал Сомбра, ловя свое отражение в ближайшем кристалле. Перемазанная кровью уставшая морда. — Просто замечательно. Флёрри с грустью глядела вслед захлопнувшему за собой дверь жеребцу. Шадия не обращала внимания ни на неё, ни на язвительные комментарии отца. Её копыта сжимали рукоятку причудливого изогнутого клинка, похожего на японьский меч. — Мы здесь уже почти полгода торчим, а следующий портал всё не открывается, — с досадой протянула Флёрри, разворачиваясь. — Тебе обязательно резать его прямо здесь? До лаборатории не подождать? — Отстань, — отмахнулась Шадия. — Знаешь же, что мне нужно его сердце. — Да-да, ты же у нас вечно голодная тьма, конечно, — фыркнула Флёрри, но тут же сникла под тяжелым красноречивым взглядом. — Шучу я, шучу! Но меня не особо прельщает перспектива отмывать кровь! — Тебе и так её отмывать, — с хищным удовлетворением улыбнулась Шадия. — Ты в ней тоже вся измазалась. — Конские перья! — вскрикнула Флёрри, осматривая крылья и пушистую грудку, пока Шадия заходилась фальшивым злобным смехом. — Ты почему молчала?! Пока взъерошенная и возмущенная принцесса уносилась в сторону умывальника, Шадия воткнула нож между ребер вурдалака. Крови не было. — Вот значит как, — задумчиво сказала пони, на всякий случай, пробуя лезвие на остроту. Оно не затупилось — тонкий, как от бумажного листа, порез быстро затянулся. Шадия убрала кинжал и зажгла рог, левитируя труп. К её удивлению, стоило телекинезу коснуться кожи вурдалака, он рассыпался в прах. Единорожка изогнула бровь, наблюдая за пылинками, уносящимися к крошечному окну под самой крышей, и закрыла глаза. Веки распахнулись, её глазами смотрела Тьма. — Убегаешь к папочке? — прошипела она, подпрыгивая в воздух, словно упругий мячик, цепляясь за стены мимолетным касанием копыт. Прах формировался в поток, стремительно летящий в ночь, и она не могла его упустить. На груди огнем горела печать, но Шадия знала: повод применения второй ступени веский. Она шагнула в тень, слившись с холодным речным туманом, и выскользнула наружу. Взором она видела слабую темную ауру, окутавшую прах, и села ей на хвост. «Не уйдешь, гаденыш, — думала она. — Сначала покажешь мне, где твой дом. Ночь — не только твое время». Преследование затянулось — она покинула черту города, прошмыгнула тенью под мостом и оказалась на проселочной дороге, залитой лунным светом. Сгущавшиеся над городом тучи здесь расступились. По обе стороны — поля со сгнившим урожаем: слишком частыми были в этом году дожди. Странный, странный мир, где нет пегасов, мир, где погода одичала и сама решает, кому жить, а кому умереть, он всё ещё был так непривычен. Аура блеснула в периферии, Шадия скосила глаза в её сторону. Узкие, как у кошки, зрачки расширились — ей больше не нужен был Взор, чтобы найти беглеца. «Отец не поверит, что я нашла гнездо, — подумала она, притаившись среди пустых и чахлых колосьев. — Они были у нас под носом всё это время!» Прах вурдалака осел пыльной кучкой возле пораженного молнией дерева, разделенного ударом на две обгоревшие части. Его ветви высохли, листья облетели, а ствол, как могла предположить Шадия, был полым. Отличное укрытие для гнезда кровососов: недалеко от города и села, и спрятано отлично. Никто бы и не подумал смотреть в мертвое дерево, чтобы найти живых мертвецов. «То ли мы с Флёрри совсем идиотки, то ли они завесились парочкой заклинаний», — мысленно цокнула языком Шадия. Их чары приходилось несколько раз дописывать, чтобы они могли прочесать местность как можно тщательнее. «Рога нам вырвать надо, мы не увидели тупое дерево!» Единорожка набросила на себя покров и подобралась ближе, высматривая сухую землю. Следить рядом с гнездом вурдалаков можно только если ты уверен, что больше вурдалаков в нем не будет, а в одиночку Шадия не рискнула бы соваться туда. Разве что с доступом ко второй ступени, но она её быстро изматывала. Из дыры между корнями вылезла когтистая лапа. Ход был разворочен, рядом не росла трава, и не лежали листья — им часто пользовались. Даже пепла не было. Шадия задержала дыхание и во все глаза наблюдала, как останки отцовской добычи сначала перекочевали в облако вспыхнувшей зеленой ауры, а затем заклубились вихрем, возвращая первоначальный облик. «Регенератор! — мысленно вскрикнула Шадия. — Так вот почему они не кончаются! Кто-то возвращает к существованию уже мертвых вурдалаков! Их не останавливает даже то, что мы уносим трупы с собой. Они знают, где наша база!» Монстр поднял голову к небу и замычал, размахивая крыльями, словно лапами. Шадия лихорадочно соображала, что делать. Нужно было предупредить отца и Флёрри о том, что врагу известно их местоположение и сообщить координаты гнезда, но колдовать рядом с голодной тварью или посылать зов — самоубийство чистой воды. Нужно было уходить в тень. Шадия вздохнула и припала к земле, позволяя волосам стать клубами эфемерного дыма. Уход в подпространство давался ей ещё плохо. Повезло ещё, что уход в подпространство, почему-то не воспринимался печатью как сильная магия, которую нужно блокировать. Отец подозревал, что этот талант сродни дару крови и не подчиняется запретам, но тем не менее требует энергии. И психической устойчивости. Легкие скрутило, дышать стало невозможно, словно воздух превратился в кисель. Несколько секунд она стояла, гребла ногами землю, но в конце концов природа победила. Шадия промчалась мимо вурдалака, заглянула в ствол — он оказался полым, как она и думала, и выбежала на дорогу. Ног больше не было, как и тела — оно растворилось, стало туманом. Контуры мира вокруг стерлись, стали похожи на небрежную карандашную штриховку, и Шадия мчалась к красному огню — ауре её отца, служившей ей маяком. Здесь можно было колдовать, здесь она была лишь тенью, но страх кнутом обвил шею — аура, возродившая вурдалака, принадлежала сильному единорогу. Кто-то специально разводил чудовищ и разорял города и села. Они нашли здешнее Зло.***
Не успел Сомбра высушить гриву, как прямо перед ним из подпространства на пол плюхнулась Шадия. Выглядела она взъерошено и испугано, и единорогу не оставалось ничего, кроме как вздохнуть и перекинуть полотенце на плечи. — Хорошее время для практики, — хмыкнул он. — Как успехи? — Восхитительно, — проворчала Шадия, сбрасывая с себя оковы ужаса. Путешествие по подпространству для новичков, коим она и была, всегда казалось чем-то вроде аттракциона дома ужасов — мерзко, противно, заставляет кричать, но потом уродливые куклы уже не пугают, а страшная музыка не достигает сознания, становится фоновым шумом. Сомбра вздохнул и подал ей копыто. Шадия обхватила его и рывком поднялась, всё ещё слегка вздрагивая. — Что случилось? — выглянула из-за угла Флёрри. — Я думала, ты разделывала труп. Единорожка подняла голову. — Я нашла их гнездо. В красных глазах Сомбры зажглась нехорошая искра. У Флёрри до сих пор шли мурашки, когда она видела его трансформацию: зрачки схлестывались до кошачьих, а на лице прорезалась пугающая ухмылка, обнажающая острые клыки. И сам он становился острым и холодным, как клинок. Печать на его груди светилась бледно-фиолетовым, реагируя на изменение регистра магии. Флёрри сглотнула и быстро отвела взгляд. — Где? — прошелестел он металлическим голосом. — Недалеко от города, проселочная дорога, мертвое дерево. Под ним вход в их гнездо. Но всё хуже, чем мы думали. Среди них регенератор, и, насколько я понимаю, он — не вурдалак. — Вот оно что, — проговорил Сомбра, улыбаясь. Он скинул полотенце и бросил его на ближайший крючок. Шадия проводила его долгим изучающим взглядом. Флёрри поражалась тому, как она умудрялась сохранять бесстрастный вид, потому что у неё самой поджилки тряслись и коленки дрожали. Под мокрой серой шерстью перекатывались мышцы, а легкая, неслышная поступь была полна грации и изящества, к которой ей самой идти как до Понивилля пешком. Они редко видели его таким: опасным, хищным, манящим. После той ночи всё изменилось. — Я еле унесла оттуда ноги, — холодно доложила Шадия. — Убитый тобой вурдалак снова в строю. Они пополняют отряды при помощи некромантии. — Теперь ясно, почему их не убавляется. Скоро откроется следующий портал, не переживайте, девочки. Флёрри улыбнулась, но, взглянув на Шадию, опустила глаза. Она тоже изменилась. Если раньше, пусть и редко, Шадия могла быть искренней, то теперь на её лице поселились безразличие, бесстрастность и сдержанность, от которых Флёрри хотелось плакать. Даже шутки, которыми они постоянно перебрасываются, не были искренними, потому что глаза Шадии оставались ледяными. Вода в озерах больше не колыхалась. Флёрри уже целую вечность не видела её слёз. И глаза не улыбались. — Тебя кто-нибудь видел? — продолжил допрос Сомбра. — Не думаю, — Шадия покачала головой. — Я была крайне осторожной, к гнезду подошла близко, только пока была в подпространстве. Но регенератор унес прах отсюда, они знают, где мы находимся. — Значит, медлить нельзя, верно? — обеспокоенно спросила Флёрри. — Они могут заявиться сюда в любую минуту, а регенератор продолжит поднимать их до бесконечности. Нас просто перебьют. — Насчет нас можно не беспокоиться, а вот тебя, пожалуй, да, — потер подбородок Сомбра. Огонь в его глазах утих, лицо снова осунулось, словно он постарел лет на десять. — С рассветом двинемся к гнезду. Осталось пара часов, а на восходе солнца они уязвимее всего. Шадия и Флёрри кивнули одновременно. Они пропустили единорога вперед, и Флёрри стоило больших усилий отвести взгляд от его тела. Щеки зарделись сами собой, а Шадия закатила глаза. «Только тупой не поймет, что ты втрескалась, Флёрри, постыдилась бы». «Вообще-то, — телепатией взвизгнула Флёрри, — он всё ещё ничего не заметил! И любоваться им одно удовольствие!» «Я знаю». Флёрри хрюкнула от смеха и порывисто подскочила к Шадии, заключая её в объятья. Та стояла каменным изваянием, но через несколько мгновений расслабилась и обняла её в ответ. — Скоро мы отправимся дальше. Приключения, сражения, новые миры! — Похоже на то, о чем ты мечтала? — спросила Шадия ровным голосом. Флёрри помолчала и крепче прижалась к её плечу. — Очень. Я всегда хотела приключений. Особенно — с тобой. Знаешь, несмотря на все обстоятельства, я счастлива, потому что могу быть рядом. Ты не сердишься? — На что? Ты сама записалась на должность шута, в остальном от тебя немного пользы. — Вообще-то, — Флёрри задохнулась от возмущения, — смех и шутки очень важны! Уверена, если бы не я, вы с господином погрязли бы в унынии и тоске, что плохо сказалось бы на динамике наших перемещений, это во-первых! А во-вторых, я не такая уж бесполезная даже в бою! Я умею ставить щиты и прикрывать вас! Шадия устало усмехнулась и похлопала её по голове. — Угомонись, я пошутила. — Вот видишь! — с торжествующим выражением лица проговорила Флёрри. — Смех очень важен! Они вышли в общий зал — так привыкли называть небольшую комнату, где они собирались для обсуждения планов и стратегий. Отец вырастил круглый кристальный стол, всадил в стены парочку таких же светильников. Шадии порой казалось, что каждое их убежище он стремится превратить в подобие пещеры, в которой она провела несколько забытых месяцев, и это навевало легкую ностальгию. Впрочем, и она, и Флёрри были в восторге, потому что щадящий свет люминесцентных кристаллов не мешал глазам и не раздражал яркостью и резкостью. Мягкие переливы света, укутывавшего помещение в бархатные тени, внушали спокойствие и умиротворение. А оно им было необходимо. — Давай спать, — Шадия нырнула в коридор, ведущий к её комнате, но Флёрри тяжело вздохнула, и единорожка остановилась. — Ну чего ещё? — А может, сегодня вместе поспим? — робко предложила аликорночка, смущенно сталкивая между собой два маховых пера. Шадия приподняла бровь, но, поняв, что подруга не шутит, с раздражением выдохнула и махнула копытом. — Ладно, залетай. Только чур не лягаться. — Не буду, — Флёрри покраснела и довольно улыбнулась, порхая рядом с ней. — Знаю я тебя, не будешь. Снова вся спина в синяках будет. Они не первый раз спали вдвоем, в обнимку. Для Флёрри это стало необходимо, как воздух. Ей не хватало тактильного контакта. Флёрри привыкла получать любовь от родителей, а в компании двух темных магов ей стало не хватать ни внимания, ни ласки. Именно поэтому она порывисто обнимала их обоих, больше походя на вихрь или ураган, и ни один не отказывал ей. И если Сомбра ещё ненавязчиво выпутывался из нежных копыт и крыльев, вероятно, подозревая нежные чувства аликорночки, то Шадия могла оставаться там намного дольше. Флёрри больше не была для неё слишком шумным и пустым существом. Не после того, как она пожертвовала ради неё всем, что у неё было. Да и спалось ей лучше, когда Флёрри обнимала её. Кошмары не мучили. Ей часто снилось укрощение Тьмы. Разбитый горем отец, отчаявшаяся Кейденс с мужем, Флёрри с солнечным лучиком, шестёрка Элементов Гармонии. Они все объединились, чтобы спасти её или в худшем случае уничтожить, и все отдали слишком много ради этого. Шадии ломало кости, она вопила и кричала от боли, голову рвало на части, словно сыпались удары со всех сторон, Тьма внутри неё отчаянно орала, раздваивая голос, и каша из аур, желаний, страхов и надежд оборачивала рассыпающееся на части тело слой за слоем. Её запечатали глубоко внутри, лишив Шадию возможности чувствовать, испытывать эмоции. Её глаза потускнели, приняли холодный, безразличный оттенок. Флёрри с большим трудом удавалось её рассмешить или хотя бы заставить улыбнуться. От неё сквозило льдом. Понадобилась вечность, чтобы она могла хотя бы улыбнуться в ответ. Стараниями Флёрри она уже шутила. Стараниями Флёрри она могла криво усмехнуться и едко прокомментировать очередную глупую выходку. Она как будто заново училась жить, ступая по хрустящему насту осколков прошлого. Флёрри накрыла её крылом и прижала к груди. Шадия запустила копыта в мех на её боках и груди; аликорночка захихикала и удобнее устроила голову на смоляной макушке. — Я люблю тебя, — прошептала она. Шадия грустно вздохнула. — Я знаю. После прохода по подпростраству её подташнивало, но размеренное дыхание Флёрри убаюкивало. Сегодня ей не будут сниться кошмары. Сегодня не будет больно и плохо, как каждую ночь, которую она просыпалась с криком, не понимая, почему она кричит. Ей снилась звездная паутина. Шадия бродила меж осколков снов и воспоминаний, не останавливаясь и не задерживаясь. Когда-то она ходила здесь не одна. Шепот, преследовавший её повсюду, здесь затихал. Тьма сидела на своем обычном месте, у развилки и двух винтовых лестниц. Паутина снов выглядела по-разному, но этот образ зачастил, и Тьма неизменно была здесь. — Спасибо, что дала на мир поглядеть, — прошелестела она, зажигая глаза из дыма. Шадия прошла мимо, не реагируя на её слова. Тьма с любопытством повисла над ней черным облачком. — А по земле походить дашь? — Отстань, — устало отмахнулась Шадия. — Сама знаешь, что нам этого делать нельзя. — Ну да, как же, — фыркнула Тьма. — А сегодня ты чем занималась? — Это была вынужденная мера, — мгновенно нашлась Шадия. — Из нас двоих только ты можешь отследить столь темных существ. — Уууу, я страшный монстр с самой темной тенью, уууу. — Кончай дурачиться. Зачем я здесь? — Ну, вообще, — Тьма почесала кусок черепа, служивший ей затылком, и кокетливо поправила прядку дыма, — я хотела тебя поблагодарить за сегодняшнюю прогулку. И подурачиться, хи-хи! Не смотри на меня так! Я тут кое-что нашла, посмотришь? Шадия устало кивнула. Тьма развеялась и сформировалась в приближенную к понячьей фигуру напротив. В собравшемся из осколков зеркале появилось изображение. Шадия медленно подошла к нему и несмело коснулась копытом знакомого лица, обрамленного чёлкой из звездной гривы. — Мама, — с полувопросительной интонацией проговорила единорожка. Луна смотрела на неё с удивительной теплотой и сожалением. Это было всего лишь воспоминание, одно из самых хороших воспоминаний о ней. Подарок на день рождения — кулон, похожий на слезу, с музыкальной шкатулкой внутри. Тьма с едва сдерживаемым восторгом перебирала копытами, чуть ли не подпрыгивая на месте, ожидая реакции. — Зачем ты мне это показываешь? — спросила Шадия. Тьма расстроено топнула копытцем и надула «губы» — Шадия с натяжкой могла назвать так трескающуюся кожу на краях челюстей. — Разве ты не помнишь этого? — заканючила она, с фальшивой нежностью глядя на то, как аликорница в воспоминании протягивает им кулон. — Флёрри потом эту побрякушку разбила. — Ну да, — пожала плечами единорожка. — И что дальше? Тьма окончательно расстроилась и сложила копыта на груди, нахохлившись, словно распушенный воробей. — Ой всё, — проговорила она и растворилась. Её голос эхом донесся до Шадии, звуча сразу отовсюду. — Вот сама и поймешь, что дальше. Шадия вздохнула и закатила глаза. Мало ей было наставлений и поучений от Флёрри о том, как важен в жизни смех, так ещё и Тьма в ту же степь бросилась. Легкомысленностью и беспечностью они были очень даже схожи, только порой просыпавшаяся в последней кровожадность вносила коррективы. Единорожка внимательно уставилась в зеркало, транслировавшее воспоминание. Взгляд Луны был наполнен непривычной для неё теплотой, нежностью. Шадия не понимала их причины. Не ассоциировала себя с тем, на что Луна может так смотреть. «Она мне лгала. Она никогда меня не любила, смотрела на меня, как на кучу дерьма на любимом коврике. За что её можно любить? Что она сделала для того, чтобы я её любила?» Луна улыбалась, глядя на неё, а потом запела. Что-то внутри вздрогнуло от её голоса, мягкого и обволакивающего, чуткого, заботливого. Ему можно было придать тысячу названий и оттенков, но ни один из них Шадия не могла примерить на себя. Отец тоже заботился о ней, как и Флёрри, но Шадия знала, что так надо. Причин для этой заботы она не видела, хотя иногда, как сейчас, например, полузабытые ощущения вспыхивали искрами над пеплом. Даже жертву Флёрри она понимала разумом, но не сердцем — и никогда не испытывала к ней благодарности. Только груз ответственности за её выбор. — Хочешь это забыть? — спросила Тьма, кладя изуродованную потеками крови и гноя голову ей на плечо. — Я могу устроить. — Не надо, — попросила Шадия. — Возможно, когда-нибудь я пойму, почему я должна скорбеть по ней. Я хочу это понять. Да, она моя мать, но я не испытываю к ней…любви? Но отец отчего-то тоскует по ней… Наверное, и я должна. — А мне жаль, — заявила Тьма. — Мне кажется, мы бы нашли, о чем поболтать. Но, к сожалению, я была слишком голодной, а ты — слишком злой. — Полагаю, на то были причины, — усмехнулась Шадия. Но какие? Звездная паутина медленно угасала, зеркало с тихим звоном рассыпалось на осколки и пропало, а Шадия поняла, что просыпается. — Пора делать дело.***
Сомнений не было — истинное Зло таится там, в зеве прогнивших корней и сухой земли, усыпанной пеплом. От дерева несло могильным холодом, а красноречивые следы и царапины на шершавой коре указывали на присутствие чудовищ. Сомбра критически осмотрел местность, прикидывая, насколько незаметным можно быть, подходя к укрытию вурдалаков. Они с Шадией были в подпространстве, так что их невидимость была безусловна, а вот Флёрри приходилось кутаться в теневой плащ, заботясь о том, чтобы её шаги и дыхание были неслышными. К счастью для успеха их операций, у неё был отличный учитель, а Флёрри была способной ученицей. Их лица скрывали маски. Каждый раз, как они выходили на задания, ритуальные одеяния появлялись на них сами собой. Сначала они очень бесили всех, кроме Флёрри — та была в восторге от своей белой полумаски, украшенной хрустальной слезинкой и голубыми ветками. В ней она выглядела, словно ангел. Маски Сомбры и Шадии же не внушали таких ассоциаций. Во-первых, они были намного уже, чем у Флёрри, и скрывали не пол лица, как у неё. У Сомбры белая основа сочеталась с острыми красными полосами, будто кристаллами, два под и одна над каждым глазом. Сквозь тонкую чёрную ткань, скрывающую цвет глаз смотрящего, по капле просачивалось светящееся в темноте фиолетовое пламя, причем оно присутствовало, даже когда Сомбра не колдовал. В этом было что-то угрожающее, опасное, словно хозяин собирался рассечь неугодных этими красными пиками. Самой жуткой признали маску Шадии. Идентичная формой аксессуару отца, она навевала жути тремя струящимися потоками пламени. Из чёрных зёвов глаз текли кровавые слёзы, блестевшие в жутком фантасмагорическом свете скверны. Маску нельзя было снять, пока они не были в «безопасном месте». Какое место было достаточно безопасным, решала маска. И пускай этот факт ужасно бесил всех троих, спорить с ним они не хотели. Их терзали смутные догадки, потому что порой, когда они встречали знакомых им пони — версию Твайлайт Спаркл этого мира, например, маска Флёрри шла трещинами, пока она не отдалялась на приличное от единорожки — ещё единорожки, — расстояние. Из этого Сомбра предположил, что маски разрушатся при контакте с теми, кто знаком с носителем. Но, ни на нем, ни на Шадии трещины не появлялись, поэтому его мысль оставалась всего лишь гипотезой. Их появление сперва озадачило, как и отличие дизайнов, но преимущества масок выяснились почти мгновенно — они стирали носителей из памяти пони, заметивших их, не давая определить ни цвет ауры или шерсти, ни наличие крыльев или рогов. Троица превращалась в призраков, хотя Сомбре больше по душе были «тени этого мира». Они могли говорить с местными, контактировать с ними, и никто бы их не запомнил, не смог бы описать. Помнили их, пока сохранялся зрительный контакт, но с учетом того, что Шадия и Сомбра могли растворяться в тень, выследить их было невозможно. Массовая амнезия на участие их в жизни мира распространялась на всех, кроме животных — собаки чуяли их даже в подпространстве. К счастью, никто в этом мире не понимал языка животных, поэтому брешущих кобелей и сук максимум били палками за прерванный просто так сон. Теперь же предстояло узнать, видят ли их вурдалаки. Флёрри ступала неслышно, словно плывя по воздуху. В округе всё было тихо. Бесхозные облака укрывали небо серой массой, словно стеной, делая тусклый день ещё мрачнее. К тусклому солнцу Флёрри до сих пор не привыкла. В этом мире даже её светлая шерсть и яркие волосы посерели, лишились насыщенности. Они подошли к лазу. Флёрри осторожно начала спуск, зная, что Шадия и Сомбра, скорее всего, ждут её внизу. В подпространстве они могли сколько угодно говорить между собой, но вот переговариваться с ней всё ещё было опасно. «Кем может быть этот регенератор? Если Шадия говорила о некромантии, значит, это единорог или аликорн, но это вряд ли. Скорее всего, нас ждет сражение с мертвым единорогом. Но зачем ему убивать живых пони? И даже организовывать для этого армию из вурдалаков». Она спустилась. Лаз выводил в оплетенный иссохшими корнями коридор. От стен сквозило могильным холодом, и Флёрри потребовалось несколько секунд, чтобы догадаться, что это действительно склеп. В темноте не было видно, есть ли в стенах могилы, но смутные подозрения и богатая фантазия позволили представить живописно торчащие копыта, тянущиеся прямо к ней, желающие схватить её и утянуть в смерть. Флёрри зажмурилась и тихо, но глубоко вдохнула, прижав копыто к груди, как когда-то её учила мама. Стало легче. Кобылка осторожно двинулась вперед, выверяя каждый шаг. Наученная горьким опытом, она знала, что враги частенько припрятывали ловушки для незваных гостей. «Можешь расслабиться, — шепнула Шадия в её голове. — Вурдалаки довольно тупые создания, а ползают они здесь чуть ли не каждую ночь. Папа всё проверил. Коридор постепенно уходит влево, за ним будет небольшое расширение и выход в круглый зал. Похоже, это какая-то крипта». «Поняла, — ответила ей Флёрри и сосредоточенно нахмурилась. — Вурдалаков нашли?» «Дрыхнут под потолком зала. По центру там стоит каменная пирамида. Полагаю, в ней кто-то спит». Шадия замолчала. Флёрри поняла, что это всё, что ей нужно было знать. Тихо передвигаясь, она вскоре свернула влево, как и говорила единорожка, и через пятнадцать минут оказалась возле огромной двустворчатой двери. Её украшали странные письмена на незнакомом языке, а по центру был высечен тонконогий паук. Строгие аскетические линии, абсолютная симметрия и неожиданное спокойствие, исходящее от знака, оказывало какое-то медитативное действие. Мысли Флёрри упорядочивались. Шадия вышла из тени и больно ткнула её в плечо. Флёрри едва сдержалась, чтобы не зашипеть. Единорожка тут же исчезла. «Ты ведь не вурдалак. Гипнотические ловушки, рассчитанные на разумных существ, никто не отменял. Соберись». Флёрри встряхнулась и, распушив мех на груди, согнала наваждение. Похоже, некромант был готов к визиту живых гостей. Она осторожно просканировала дверь магией — рассвет уже наступил, вурдалаки и таинственный регенератор должны были крепко спать — и, не обнаружив ничего, кроме парочки простейших гипнотических ловушек, сломанных Шадией и Сомброй, легонько коснулась двери. Без единого шороха каменные створки скользнули в стены, открывая вид на круглую залу, в центре которой на возвышенной платформе действительно стоял склеп, почему-то имеющий форму пирамиды. Основания и стены были выложены из обсидана или, как называли его в этом мире, эбонита. Его вершина светилась зеленым светом, который столбом уходил к высокому сводчатому потолку. Флёрри глянула наверх. Там, уцепившись задними лапами за причудливое переплетение балок, висели вурдалаки, завернувшись в крылатые лапы. Спустя несколько мгновений до Флёрри дошло, что они образуют тот же символ, что и на двери — упрощенная форма паука. «Этот символ повсюду, — послала она зов товарищам. — Может, это важно?» «Оккультные символы всегда важны, — с легким раздражением отозвался Сомбра. — Этот паук — знак некроманта. Им обозначено его жилище и мест ритуалов. Судя по пирамиде — мы без спросу заявились в гости». Флёрри прикусила губу и продолжила осматриваться. К пирамиде вела тонкая, в полтора метра шириной, каменная тропка без бортиков, а по обе стороны от неё уходила вниз чернота. Зев своеобразного рва подмигивал зелеными огоньками, а взгляд натыкался на острые шипы. Тишина была оглушительной. Нежити не надо было дышать, и никаких звуков спящие вурдалаки не издавали. Через какое-то время Флёрри поняла, что глушило её другое — мерное гудение, исходившее от пирамиды. Что-то подсказывало, что к ней лучше не приближаться. Флёрри стало крайне жутко. Она сглотнула комок в горле и окинула взглядом пространство вокруг, пытаясь найти поддержку в глазах Шадии или господина Сомбры, но они всё ещё были в подпространстве, невидимые ни для неё, ни для врага. «Не бойся, мы рядом, — обнадеживающе заговорил в её голове единорог. — Нужно, чтобы ты открыла эту гробницу одна. Мы не выйдем из подпространства, пока не убедимся, что в неожиданных атаках нет необходимости». Флёрри вздохнула и кивнула. С каждым шагом к пирамиде ужас и желание убежать из крипты с непонийским воплем становилось всё сильнее, но аликорночка зажмурилась и слегка расправила крылья. Объективных причин для страха у неё не было, а значит, нечего так дрожать. Мягкое, едва ощутимое полуприкосновение тени стерло весь ужас, словно мокрой тряпкой. Флёрри благодарно улыбнулась и подошла к пирамиде вплотную. Значит, надо попрактиковать ментальную защиту. Рассеянный зеленый свет дрогнул от прикосновения её копыт. Что-то заскрипело, гробница открылась. Внутри гудение усиливалось. Внимание Флёрри сразу же приковал яркий зеленый свет — видимо, именно здесь был источник зеленого столба от вершины пирамиды. Аликорночка несколько секунд щурилась, пока глаза привыкали к освещению. Потом вещи обрели четкость. В центре просторного склепа стоял гроб, вытесанный из черного камня. Его чернота была настолько непроницаемой, что по поверхности не скакали блики, висящие под потолком песочные часы, источающие свет и сделанные из того же материала, висели прямо над ним. Кобылка замерла, задержав взгляд на часах, а вернее, на их содержимом. Вместо песка внутри вилось что-то газообразное — оно и светилось так ярко, почти как неоновая вывеска на многочисленных магазинах в Филидельфии. Иногда этот газ становился гуще и превращался в жидкость, и тогда Флёрри видела в нем искореженные в агонии лица, вопящие рты и полные ужаса глаза. Она задрожала и оступилась, поставив копыто в едва заметную выемку в полу. В тот же миг гудение смолкло, а свет на несколько секунд погас. Сердце Флёрри забилось в бешеном ритме — что-то не так, что-то пошло не так, почему вокруг стало так тихо?! — Назад! — вскрикнул Сомбра, материализуясь прямо перед ней и отбрасывая в сторону. От мощного толчка Флёрри отлетела на несколько метров, затормозила крыльями и торопливо оглянулась. Выемка, в которую она нечаянно наступила, загорелась той же зеленой, по стенам и полу от неё поползла струящаяся, живая энергия, приводящая в действие какой-то страшный механизм. Крышка гроба неслышно съехала, пока Флёрри летела, и из-под неё выбралась мертвенно-бледная единорожка с короткой, слегка взлохмаченной гривой. — Что, уже тысяча триста пятьдесят восьмой? — сонно спросила она, протирая глаза. Сомбра, недоуменно вскинув бровь, посмотрел на вышедшую из тени Шадию. — Нет, — неуверенно и робко ответила Флёрри. Единорожка, уже немного придя в себя, нахмурилась. — Ну так и валите отсюда. Она зажгла рог, и буря ярко-зелёного пламени вынесла их за пределы пирамиды. И если Сомбре повезло — он оказался на мостике, а у Флёрри были крылья, то Шадия, оказавшись в воздухе над зёвом чёрной пропасти, о своей удачливости заявить не могла. С коротким вскриком она быстро сплела заклинание самолевитации и приземлилась рядом с отцом, оставив Флёрри, ринувшуюся было её спасать, с носом. Этого короткого вскрика хватило, чтобы под потолком зашевелились вурдалаки. Сомбра тихо выругался. Флёрри, несмотря на её неодобрение к ругательствам в её присутствии, полностью разделяла его мнение. С глухим рыком несколько чудовищ слетели вниз, уцепившись короткими когтями за каменную дорожку, и окружили единорогов. Сомбра прикрыл дочь, Шадия зажгла рог, готовая в любой миг взрастить кристальные шипы или выстрелить ими в атакующих, а Флёрри мгновенно окружила их и себя щитом. Золотом вспыхнула астральная проекция щита с шестиконечной звездой, закрывшая их с обеих сторон. Печати на груди единорогов вспыхнули: была активирована вторя ступень. Рунические символы в центре не светились. Для них ещё не настал час. — Какая сплоченная команда, — хмыкнула выходящая из усыпальницы некромантка. — Только вы зря сунулись сюда. «Похоже, маски не действуют на мертвых» — констатировала Шадия. Флёрри раздосадовано вздохнула, держа чудовищ в поле зрения. — Очередные охотники за моей головой? — усмехнулась единорожка. — Да ещё и в ритуальном одеянии, как мило. Сомбра без церемоний мотнул головой, посылая огненную россыпь во врага. Хлыст пламени с гудением пронесся сквозь густой воздух, но в цель не попал. Зеленая вспышка разбила единорожку на искры, и материализовалась она уже в другом месте. Вурдалаки с ревом бросились вниз. Шадия вскинула голову, взращивая кристаллическую ограду, Сомбра тенью скользнул в подпространство. Флёрри подступила к единорожке, прикрывая её со стороны гробницы, и несколькими телекинетическими ударами щита столкнула вурдалаков с моста. Несколько тварей остались висеть на предусмотрительно выращенных пиках, с глухим рёвом царапали плоть, пытаясь освободиться. Шадия только зло усмехнулась: кристаллы антрацитовыми веточками просверливали мясо и кости, становясь единым целым с телом вурдалака. Они постепенно кристаллизировались и замолкали, рассыпаясь на кроваво-красные песчинки. Свист резанул по ушам: тварь махнула когтистой лапой у самой головы, но Шадия вовремя пригнулась и выстрелила. Сноп магических искр подпалил короткую шерсть. — Не зевай! — окликнула она Флёрри, изо всех сил сдерживающую натиск трех вурдалаков. — Меня чуть без рога не оставили! — Извини… у меня тут… небольшие трудности! — пыхтя от натуги выдавила Флёрри. Красная аура рассекла двух кровопийц. Флёрри мотнула головой и расправила крылья — третий от удара напоролся на алый шип и завопил. «Вы отвлекайте прислугу, а я за ней», — донесся до кобылок голос Сомбры. Они синхронно кивнули и новым залпом снесли пару голов. Флёрри усилила барьеры, накрыв их куполом. Вурдалаки царпали и грызли его, их когти встречались с энергетическим полем с таким звуком, словно кто-то водил пенопластом по стеклу, и уши кобылок непроизвольно прижимались к черепу. Флёрри клонила голову к каменной мостовой от тяжести — удерживать щит становилось всё труднее и труднее. — Их много, — процедила она сквозь зубы. — Шадия, сделай что-нибудь! — Я пытаюсь! — рявкнула в ответ единорожка, очередной волной шипов сгоняя с верхушки тройку самых грозных монстров. — Их очень много! Сомбра сквозь темно-красную пелену видел, как зеленый сгусток магии, очевидно, принадлежащий некромантке, перемещается по всему склепу. Он видел её как в замедленной съемке, но даже так она передвигалась довольно быстро. Впрочем, это не помешало ему уловить общую деталь её передвижений: единорожка всегда приземлялась на вершину гробницы. В отличие от него, она всё ещё находилась в пространстве. Ему же не нужна была опора. Единорог взмыл к стеклянной вершине пирамиды, стараясь подгадать нужный момент. Даже сквозь пелену подпространства он видел пульсирующую энергию, сбивавшую его с цели. Казалось, некромантка находится одновременно здесь и в другом месте, словно она была разделена на две части. Или же клубящийся под стеклом туман был источником её силы. Она телепортировалась. Сомбра выбросил копыта вперед, вырываясь из подпространства, и схватил её за задние ноги. Кобылка охнула и дёрнулась, попытавшись лягнуть невидимого врага. Единорог вплавил её копыто в антрацитовый камень, и вынырнул в пространство полностью. Вампирка — у неё тоже были клыки — оскалилась и, пробормотав пару ругательств, зажгла рог. Не успела — чёрные кристаллы поглотили энергетический заряд и обезобразили основание рога грубыми наростами. Она вскрикнула и замотала головой, но шипы лишь продолжали забивать чувствительные, даже для мертвой, канавки. Сомбра ухмыльнулся и рассек воздух очередным огненным хлыстом. Он уже приготовился задержать дыхание, чтобы не чуять запаха паленой плоти… но это не понадобилось. Тело кобылки превратилось в мерзкую зелёную жижу, стекавшую по чёрному камню в подобие водосточных каналов. Победа оказалась удивительно легкой. Настолько, что Сомбра даже слегка разочаровался — столько времени в этом мире ради пяти минут боя! Рев вурдалаков затих: они все повернули головы в сторону мертвой — окончательно мертвой — хозяйки, и вдруг протяжно заныли. Внутри что-то дрогнуло — их гомон выстраивался в песню, раскладывался по несвязным, но идущим в определенном порядке нотам. Что-то было не так. Они перестали атаковать девочек — Шадия и Флёрри, едва удерживающие щит вдвоем, смогли выпрямиться и зажечь рога, стояли и выли, словно скорбели по матери. Что-то мелькнуло в самом уголке глаза. Сомбра резко обернулся, соскользнув с гладкого стекла, и столкнулся с насмешливыми зелёными глазами. — Не думай, что меня так просто убить, красавчик. Резкий удар опрокинул его, отбросил к краю. Сомбра всхрапнул, шипя от боли, и с удивлением и волнением посмотрел на идущую к нему кобылку. — Очередной глупый охотничек, — проворковала она, — думал, всё так легко? Я бессмертна, щенок, меня не убить твоими дешевыми фокусами. «Ничего себе «дешевыми»! Да это огненная плеть высокой ступени!» — внутренне возмутился Сомбра, уворачиваясь от выстрела. Единорожка подгадала момент и оказалась в мертвой зоне. «Как?!..» — мелькнула запоздалая мысль, прежде чем опора ушла из-под ног, и Сомбра ухнул вниз. — Папа! — донесся до него смазанный свистом в ушах голос Шадии. Удар выбил из него воздух, и Сомбра едва соображал от того, насколько в глазах потемнело. Ему повезло не упасть в бездну с шипами — он с грохотом влетел в один из нижних ярусов, сшибив собой каменную паучью лапу. Сомбра охнул и выплюнул парочку древних ругательств вместе с кровавой слюной, пытаясь глотнуть воздуха и оценить степень ущерба. Парочкой сломанных ребер он точно не отделался. Хорошо хоть позвоночник не сломал. Единорожка плавно спланировала к нему, без каких-либо трудностей левитируя собственное тело, и презрительно вздернула носик. — А ты не так силен, как кажешься, — фыркнула она. Сомбра зажмурился и, подавив страдальческое «ох», встал на ноги. — Но довольно крепок. Обычные пони после такого падения умирают. — Зараза, — выругался единорог и швырнул в кобылку крохотную молнию. Она без труда уклонилась. — Не трудись. Твоя энергия скоро иссякнет, и тогда… Светлый вихрь сбил её с ног. Рассерженная Флёрри ушла в бочку и спикировала на единорожку ещё раз. Та даже не успела встать на ноги, поэтому оказалась прижата к полу. — Отец! — Шадия стряхнула с боков россыпь алых искр и мгновенно взрастила из плиты шип, проткнувший некромантку насквозь. Она хрипло засмеялась, а затем по алому кристаллу потекла зеленая слизь. — Какого сена?! — Сомбра, щурясь от боли, проковылял к Шадии, и едва успел уклониться от удара. Вампирка нависла над их рогатыми головами, сжимая в зубах чёрный кнут. — Пригнись! — Шадия заслонила собой отца и выстрелила. Некромантка ловким прыжком уклонилась, изящно мотнула головой и незаметно опутала переднее копыто Шадии тонким языком хлыста. Единорожка пошатнулась, но не упала, вовремя заметив опасность. Сомбра рассек хлыст острым кристальным осколком, материализовавшимся позади него. Остальные полетели в кобылку. — Это бесполезно, — хохотала она. Сомбра злобно оскалился и выпустил ещё один залп, морщась от боли. Но единорожка не переставала проявлять чудеса ловкости, уходя от атак и изящно переводя их в контратаки. Шадия едва успевала закрываться шипами — от залпов магических снарядов осколки летали тут и там, защита крошилась и превращалась в мелкие песчинки, оседающие в гриве и шерсти. Золотая проекция закрыла их от особо крупных и острых кусков: Флёрри вернулась из-под свода пещеры и, сбросив с хвоста вурдалака, снесла ещё кусок стены. Шадия изрядно запыхалась. Частое обновление заклинаний и интенсивная оборона вымотали её, печать уже припекала грудь, а противник даже не выглядел усталым. Она лениво щурила глаза, словно кошка, которая играется с едой. «А мы ведь и есть еда, — подумала единорожка. — Она питается кровью». Вампирка запалила рог. Луч сорвался в стеклянную вершину пирамиды. Сомбра охнул. Затряслась сама земля, с потолка посыпались камни. В ушах зазвенело. Шадия коротко вскрикнула и прижалась к его боку. Болью отозвалось сломанное ребро. Флёрри спланировала сверху, закрывая их крыльями и щитами. Гомон вурдалаков возобновился. Они подползали отовсюду, царапали щиты и выли, а посреди всего хаоса их воплей и криков, висела в облаке зелёной ауры мертвенно-бледная единорожка. Её рог пылал, глаза залила чёрная скверна, ресницы склеились в «паучьи лапки», а от сердца до кончиков копыт проступили верёвки вен и капилляров, заполненные магией. Сомбра рвано дышал, стараясь придумать, как им сбежать. Говорить о победе было глупо: они трижды смертельно ранили её, трижды она восстала. Нужно было телепортировать девочек, но только куда? И как бороться с таким врагом? Разрушить потолок и сжечь под солнцем им не хватит сил, слишком много магии они потеряли… — ХВАТИТ! — вдруг закричала Флёрри. Вой прекратился. Только пульсация, зависшая на грани слышимости, и хриплое дыхание троицы разбивали тишину. — Хватит, — уже тише повторила Флёрри. Сомбра недоуменно посмотрел на неё. Шадия озиралась на резко затихших вурдалаков, готовая в любой момент снова вступить в бой. На её висках выступил пот. — И что ж это значит? — подняла бровь вампирка. Флёрри выдохнула и выпрямилась, всё ещё закрывая крыльями единорогов. — Давайте перестанем сражаться и поговорим. Как мы выяснили, вас нельзя убить, значит, у нас есть два выхода: погибнуть или вступить в диалог. — О, хочешь развлечь меня беседой перед обедом? — ослепительно улыбнулась единорожка, демонстрируя тонкие клыки. — Как любезно с твоей стороны. — Вы нас не съедите, — спокойно продолжила Флёрри, чувствуя, как две пары глаз недоуменно-раздраженно сверлят её бока. — Поверьте. — С чего это я должна тебе верить? — усмехнулась единорожка. — А разве у вас есть причина, чтобы не доверять мне? — Целая одна — ты пыталась меня убить. — Я защищала своих…. — Флёрри запнулась, но тут же продолжила, — своих. Я не оставила на вас ни единой царапины. Единорожка на секунду замерла, а затем заливисто рассмеялась. Сомбра недоуменно выгнул бровь, глядя на расходящихся тварей. Вурдалаки как будто перестали их видеть или потеряли к потенциальной еде всякий интерес. Они взлетали и с шумом вцеплялись в балки под потолком, снова погружаясь в сон. — Ладно, — махнула копытом вампирка. — Ты мне нравишься. Твой язык ловко подвешен. Но насчет твоих друзей я ещё подумаю. Они-то пытались меня убить. — Мы здесь, потому что ваши вурдалаки нападают на жителей деревень, — сказала Шадия, глядя на единорожку в упор. — И что с того? — Вы убиваете пони! — А кошка убивает мышку, когда хочет есть. Такова жизнь, малышка. Все мы хотим жить… или не-жить, ха-ха! — Неужели убийства так необходимы? — приподняла бровь Флёрри. — Как насчет мирного сосуществования? Донорство? Банки крови? — О чем ты?! — в голосе вампирки прозвучало искреннее недоумение. — Флёрри, в этом мире уровень развития соответствует временам основания единой Эквестрии, — менторским тоном пожурил Сомбра. — Не думаю, что здесь слышали о медицине и иных манипуляциях, кроме кровопускания для понижения давления… — Что ты сказал? — прошептала некромантка, и агрессивное зелёное пламя в её глазах стихло. Вурдалаки потерянно заозирались вокруг, словно потеряв добычу. — Что здесь туго с медициной? — Нет, ты сказал «в этом мире»! — вампирка прикусила губу клычком и распахнула глаза. — Вы не отсюда, верно?! Богиня-Паук, как я сразу не догадалась! — она с нездоровым блеском в глазах уставилась на крылья Флёрри. — Ну точно! Шадия слегка приподняла бровь. Подобная смена поведения ввела в замешательство даже её, но на всякий случай она держала заготовленным очередное заклинание, позволяющее им ненадолго отвлечь внимание врага. Необходимость в нем отпала, когда сначала маска Флёрри, а затем и её собственная, дали трещины. — Что ж, сражаться мы уже точно не будем, — с облегчением выдохнула Флёрри, когда осколки маски растворились, не долетев до её копыт. Шадия выпрямилась и сразу перестала походить на обозленную кошку. Сомбра продолжил тихонько шипеть от боли, но смотрел на вампирку с интересом. — На данный момент — да, — лаконично подтвердила единорожка, умерив пыл. — На секунду я почувствовала себя живой, хах. Раз уж мы начали говорить, нам следует представиться. Моё имя — Зенда. Назовите и вы себя. — Меня зовут Флёрри Харт, — премило улыбнулась аликорночка, оборачиваясь к спутникам. — А это… — Я и сама могу представиться, — холодно уведомила её подруга. — Моё имя — Шадия. — Сомбра, — буркнул единорог. В былые времена он бы, конечно, кичился титулами и их историей, но сейчас… сейчас было больно, особенно разбитым ребрам. — Что ж, сделаем вид, что рады знакомству, — ухмыльнулась Зенда. Сомбре почему-то очень захотелось съездить ей копытом по зубам — аномально длинные клыки нервировали, хотя на собственные он привык не обращать внимания. — А теперь скажите мне, ведь я не ошиблась? Вы правда не из этого мира? Троица переглянулась. Флёрри, негласно выбранная дипломатом, робко кивнула. — Мы уже несколько лет, наверное, путешествуем между мирами. Понятие времени тут весьма специфическое. Зенда хмыкнула и задумалась. — Что ж, я и правда вас не съем. Флёрри не смогла подавить смешок. Сомбра примирительно вздохнул, и только Шадия осталась невозмутимо холодна. — Полагаю, — продолжила вампирка, — вы сможете мне помочь. Коли так — я подумаю над тем, чтобы перестать выпивать местное население. Флёрри взглянула на Сомбру со столь победным выражением, что единорогу захотелось проломить лоб копытом. Девочка, ну как можно быть такой наивной?! — И чего вы хотите? — спросила Шадия, бесстрастно смотря на вампирку, играющую с бархатной лентой на шее. Та обворожительно улыбнулась. — Предлагаю обсудить это чуть позже. Твой отец, я правильно поняла? Всё ещё не оклемался после падения. А я, признаться, не выспалась. Встретимся чуть позже в более, — она развернулась и хмыкнула в копыто, — благоприятной обстановке. — Соглашусь, пожалуй, — ухмыльнулся Сомбра, разевая рот в клыкастой улыбке, выражавшей смесь боли и укоризны. Шадия подступила к нему на шаг, жестом предлагая опереться на себя, но единорог мотнул головой. Не так уж сильно он и ранен. Впрочем, не стоило раскрывать секретов регенерации этой вампирке. На восстановление ушло слишком много сил. — Встретимся на следующем закате, — повелительно двинула плечиком Зенда. — А пока что — вон из моего склепа! Она рассмеялась и с её рога сорвалась ярко-зелёная вспышка. Сомбра успел распознать телепортационное заклинание, а потому даже не дрогнул, а вот Флёрри и Шадия заметно встревожились. Когда в рассевающемся зелёном дыме начали проглядываться куски знакомого интерьера, Сомбра вздохнул. — Что ж, теперь мы выяснили, что она знает, где наше укрытие с точностью до координаты. — Великая любезность с её стороны не телепортировать нас в стену, — съязвила Шадия и подернула плечами. — Отвратительная кампания. Куча неучтенных моментов и самое глупое раскрытие, которое могло только быть. Флёрри покраснела от стыда, слегка вжав голову в плечи, но не смолчала. — Да ладно тебе, всё же хорошо разрешилось… — Ага, — недовольно фыркнула Шадия. — Нас чуть не сожрало скопище вурдалаков, мы потратили кучу энергии в никуда, отец регенерировал вместо того, чтобы сражаться, спасибо, что ещё Тройственного не призвал, а ты… — Шадия! — слегка повысил голос Сомбра, и единорожка моментально умолкла. Тягостное молчание всегда появлялось при упоминании того, кто изгнал их из родного мира и вынудил стать странниками, бороздящими Бесконечный Коридор. Шадия стремительно покинула помещение, обдав Флёрри потоком воздуха, в котором смешалось возмущение и недовольство. Аликорночка огорченно опустила голову. — Не слушай её, — мягко произнес Сомбра. — Она просто бесится, что мы здесь так долго. Ты сумела вступить в диалог с этой вампиркой, так что ты молодец. Пускай я привык работать другими методами, но ты поступаешь вполне в духе своей тети. — Спасибо, — грустно улыбнулась Флёрри. — Признаться честно, я даже рада тому, что она злится. Ну, в плане, она злится. Негативные эмоции ведь тоже эмоции… Сомбра одобрительно хмыкнул. — Иди отдыхай. Времени у нас не так много, а к чему приведут переговоры неизвестно. Хорошо бы, если только разговором всё и закончилось. — Иначе придется снова сражаться? — Надеюсь, что нет.***
Флёрри никак не могла устроиться на кровати. Было холодно. Даже сквозь толстое одеяло пробирались зябкие коготки промозглой сырости, забиваясь в грудь и оседая на потяжелевших перьях. На улице, наверное, шел дождь. Аликорночка несколько раз вставала, встряхивая одеяло и закутываясь в него вновь, но сон не приходил, как и тепло. Она думала о словах Шадии. Сомбра безусловно прав, не стоит слушать того, что сказано в сердцах, но ведь порой именно в таком состоянии и говорится правда. Совсем как тогда… «Я вообще никто!» Перед глазами мелькнули серебряные нити. Флёрри зажмурилась, вцепившись зубами в пух, задрожала. Дверь тихонько скрипнула, заставив кобылку поднять голову и распахнуть глаза. На пороге стояла Шадия, держа в облачке телекинеза ночник. В её глазах танцевали красные блики, и выглядело это зловеще. — Я тебя напугала? — необычайно мягко сказала она, левитируя ночник на выдолбленную прямо в стене полку и гася рог. Флёрри сглотнула и осторожно кивнула. Шадия села на край кровати, оставшись к ней вполоборота, и вздохнула. — Я хотела извиниться, — проговорила единорожка. — Я понимаю, что ты не была виновата, что это случайность. Прости, что накричала. — Да ничего… — растерянно пробормотала Флёрри, отчего-то закутываясь в одеяло плотнее. — Я бы и сама на себя накричала, наверное… Мы здесь слишком долго, я понимаю, ты нервничаешь, и всё такое. — Да, — Шадия подняла голову, но Флёрри не видела её глаз. — Мы здесь слишком долго. Иные миры не задерживали нас так, как этот. И он меня пугает. — Тебя?! — искренне удивилась Флёрри. — Тебя что-то пугает? — Ага. Жуть как. Здесь нет пегасов. И я боюсь думать, почему. Флёрри вжала голову в плечи. Об этом не знал никто из местных жителей. Не существовало никаких легенд, кроме одной. Словно обозленная на весь крылатый род колдунья залила небеса огнем и лавой, обрушив обгорелые останки в морскую пучину, и убив молниями всех, кто был на земле, но его считали мифом, давно себя изжившим. Скорее всего, так пересказывали извержение вулкана, засыпавшего эту землю пеплом. Если книги не врали, то климат этого острова был совсем другим. Когда пегасы могли управлять погодой, здесь были суровые зимы и вьюги, идущие с гор, а на равнинах, где поселились пони, почти не шли дожди. За всё время пребывания здесь они нашли только одно изображение пегаса — полуистлевшее и едва живое, оно висело в когда-то величественном фамильном склепе над саркофагом какого-то знатного вельможи. Тем не менее, даже вскрыв его, остовов крыльев они не обнаружили. — Здесь так неуютно и непривычно. Я очень хочу….хочу домой, — лицо Шадии скрылось за чёлкой. — Иронично, правда? Из нас двоих тебе бы к родителям проситься, а не мне. По маме и папе Флёрри действительно скучала. Да, путешествие в компании Шадии и господина Сомбры никогда не было скучным, но порой так и хотелось забежать в блестящие покои, забуксовать на скользком кристалле и врезаться в материнскую грудь, почувствовать, как теплые крылья накрывают плечи и шею, вдохнуть запах… Жаль, что этого больше никогда не случится. — Очень странно чувствовать себя вот так, — Шадия едва приподняла копыта и бросила их. — Я до сих пор не понимаю, что именно испытываю. Тьма так себе помощница, когда надо разобраться в эмоциях. Она только смеется надо мной и ругается. — Да уж, — грустно отозвалась Флёрри, расстроенная воспоминаниями о родителях. — Хорошо, что у тебя получается их анализирова… Шадия! Она упала под тяжестью единорожки на кровать и оказалась прижата ею к простыням. Шадия сжала её плечи копытами, уложив мордочку на плечо и уткнувшись в шею носом. Щеки Флёрри моментально залил румянец, а чувствительная шея вбирала каждое теплое дуновение, отдавая дрожью по всему телу. — Ты всегда обнимаешь меня, когда мне плохо, — проговорила Шадия, обвивая хвостом её заднюю ногу. — Я подумала, что на тебе это тоже может сработать. Тебе лучше? — Угухм, — пискнула Флёрри, с одной стороны испытывая предательский жар, а с другой мечтая, чтобы Шадия никогда не двигалась с места. Единорожка телекинезом погасила ночник. — Давай спать, — прошепатала она. Флёрри, боясь вздохнуть, осторожно кивнула.