Пятки

Ларин с облегчением стянул шапку, параллельно открывая дверь кабинета. Впрочем, дальше порога он так и не прошел. Его почти наповал сразил неземной аромат стоячих носков и три недели не мытых подмышек. Ларин со значительным усилием нахмурился и, шатаясь, как от ветра, шагнул внутрь. Взору его предстали две в высшей мере замечательные (по части пахучести так точно) желто-розовые пятки, торчащие из-под стола. Ларин едва удержался, чтобы не пощекотать, но затем решил, что получить пяткой в нос — не то, о чем он мечтал с самого утра, и предусмотрительно обошел стол по широкой дуге, гадая, застрял ли там снова Дукалис, или же Казанова развлекается с очередной юной леди из окрестных дворов. Обошел — и застыл на месте. Потому что, кроме пяток, под столом ничего больше не было, и никаких признаков насильственной смерти пятковладельца тоже. Ларин совершенно неинтеллигентно поскреб в макушке, откашлялся и все же потрогал пятки носком ботинка. Те возмущенно взметнулись и немедленно исчезли, а на обалдевшего Ларина обрушился вопль Дукалиса: — Андрюха, ты совсем озверел, что ли, щекотать?! Ларин интуитивно нащупал диван и на подкосившихся ногах опустился на него, едва удержавшись, чтобы не икнуть. — Толян, — меланхолично сказал он, — а ты вообще в курсе, что от тебя только пятки остались? Дукалис вместе с пятками покрутился на месте, посопел и нехотя признался: — Это все дедов транзистор. Он мне с детства запрещал его включать, типа исчезну, и прятал. Я боялся, а потом забыл как-то. А тут раз — и нашел, дай, думаю, включу. А он, сука, коротнул, ну и вот. Ларин с трудом сдержал улыбку, представив взрослого Дукалиса в пионерском галстуке и синих шортиках. Хотя нет, подумал он, одних только дукалисовских пяток хватит за глаза. — А на работу ты зачем пришел, да еще и в таком виде? — все же не удержался он от шпильки. Воздух над пятками заколыхался, как если бы Дукалис пожал плечами. — А куда мне идти-то, особенно в воскресенье? — резонно возразил он. — И что, долго ты так будешь, э-э-э, пахнуть, мерцать и переливаться? — зачем-то спросил Ларин, усиленно дыша ртом. Над пятками снова заколыхалось. — Чтоб мне знать! Дед говорил, когда-то да пройдет. — Толя, — проникновенно вопросил Ларин, — а носки-то зачем ты снял? Это ж чистое оружие массового поражения! Ими уголовников пытать можно, мигом чистосердечное напишут! Пятки засмущались и попытались было спрятаться за стол. Судя по последовавшему треску, габариты Дукалиса остались теми же, а со столом можно было попрощаться. — Так это, — сконфузились за столом, — жарко же в ботинках весь день сидеть. А ты не можешь помочь, так иди работай, елки зеленые! Ларин помотал головой, отчего в ушах зазвенело самым мерзким образом, и голос Дукалиса донесся откуда-то издалека: — Андрюха, харэ дрыхнуть! Это мой диван! Ларин глубоко вдохнул и сразу же об этом пожалел. Судя по запаху, его окружала стая стоячих носков с явно враждебными намерениями. Хотя голос Дукалиса слышался все отчетливее, открыть глаза Ларин не решился. Зрелища трогательных Толиных пяток вторично он бы не выдержал.