Поздно

Максим Дениса при жизни не ценил. А теперь-то уже что. Что ценить-то? Кости? Бледную кожу? Холодные руки? Или безжизненное выражение лица, вычерченное жутким спокойствием? Теперь ценить уже поздно. А что тогда делать? Максим не знал. Очень хотел бы получить ответ, да только от кого? С этим ему, увы, помочь никто не мог. Что ему оставалось? Часами рассматривать три несчастных фотографии в телефоне? Он это и делал, превратив это бессмысленное занятие в свою ежедневную рутину. Вот только это совсем не помогало. Делало ли хуже? Спорный вопрос. Куда хуже-то? На первой фотографии они все вместе: Эля, Соня, Катя, Денис и Максим — стояли возле дома бабы Нюры и позировали для общего фото, потому что Макс настоял на том, что оно им жизненно необходимо. — Фотографии — это всегда воспоминания, а воспоминания это всегда хорошо! Ха. Воспоминания это всегда хорошо, да, Максим? Ты все ещё думаешь, что это так? На фотографии Кольцов стоит и одной рукой приобнимает Дениса за плечи, улыбаясь во все тридцать два, невероятно довольный тем, что натянул глупую шапку Титова ему на глаза, и теперь он непременно получится на фото как самый настоящий идиот. Получился он, кстати, очень мило, зараза. После того как была сделана фотография, Денис недовольно стянул с себя шапку, растрепав свои волосы, и возмущённо повернулся к Максу, слегка вздёрнув подбородок — Кольцов был выше, а потому парню пришлось это сделать, чтобы посмотреть журналисту в глаза. — Ты думаешь, ты такой смешной, а, Максимка? Тебе лет сколько? Пять? Детский сад все никак не можешь закончить? — Тише, тише, Дениска, — засмеялся Кольцов, положив руку на плечо парня. — У тебя что есть какая-то детская травма, связанная с натягиванием шапки на глаза? Денис насупился, и Максиму показалось, что он был готов показать ему язык, точно семилетний обиженный мальчишка, но тут Катя вклинилась между парнями, и им пришлось временно отложить свою перепалку. Тем же вечером, когда Максим вышел на старое расшатанное крыльцо дома бабы Нюры, чтобы покурить, он обнаружил там Титова, сидящего на деревянных перилах и медленно выпускающего едкий дым в воздух. Он подошёл к парню и попросил зажигалку, хотя его собственная спокойно лежала в кармане штанов. Просто хотелось о чём-то поговорить с Денисом, но ничего толкового в голову не приходило, что вынуждало говорить о сигаретах и зажигалках. На языке Кольцова вертелась сотня вопросов, но он почему-то не мог задать ни один из них. Да, Максим, классно ты интервью проводишь. Журналист сел рядом с Денисом на перила и, повинуясь странному желанию разглядеть что-то в лице парня, молча смотрел на него, периодически делая затяжки и выдыхая дым куда-то в сторону, кривя губы. — Чего ты пялишься? — нахмуренно спросил Титов, повернувшись к журналисту. — Жду, когда ты расскажешь о своей детской травме из-за натягивания шапки на глаза. — Ты совсем дурной? — парень вскинул брови и собирался отвернуться от Макса, как вдруг тот одним ловким движением опустил шапку Дениса до самого носа. Тот тут же возмущённо вскрикнул и, можно сказать, инстинктивно дернул рукой, ударив кудрявого куда-то в грудь. — Ой, люди добрые, помогите, на меня напал бешеный крот, — засмеялся Кольцов, ловя руку Дениса, который собирался ударить парня ещё раз. — Схуя ли я крот? — насупился Титов и потянулся второй рукой, чтобы вернуть шапку на место, но Максим схватил и эту руку. — Потому что слепой как крот, — Денис начал вертеться и пытаться вырвать руки из крепкой хватки, — Да ты не обижайся, это комплимент. Я кротов люблю, они прикольные. Денис перестал вырываться и показал язык — ну точно семилетка — а затем наклонил голову к рукам и припал губами к тлеющей сигарете, которая вот-вот могла обжечь пальцы программиста. Максим заботливо забрал сигарету и потушил ее, выбросив куда-то в траву, не особо сильно заботясь об экологии этого пропащего места. Потом сам сделал ещё одну затяжку, и его сигарета полетела следом. В этот момент, освободившись от рук Кольцова, Денис собирался убрать шапку с глаз, но Максим помешал ему сделать это, начав щекотать парня. — Дурак, — сквозь звонкий заливистый смех бросил оскорбление Титов, шатаясь из стороны в сторону и грозясь вот-вот свалиться с перил, что ему мешали сделать крепкие руки кудрявого парня, который продолжал щекотать его, слегка придерживая. Руки Дениса снова потянулись к отвороту глупой шапки, но Максим ловко накрыл их своими ладонями так, что его собственные руки, оказались на уровне щёк Титова. А тот продолжал смеяться, несмотря на то, что его никто уже не щекотал. Кудрявый замер, любуясь тем, как обворожительно выглядел Денис в этот момент. Он не мог видеть, как маленькие морщинки возле зажмуренных глаз украшали его лицо, а ресницы стали мокрыми из-за подступивших слез, визуально делаясь длиннее и тяжелее, и наверное к лучшему, потому что тогда он бы точно не выдержал этой невинной красоты и скончался бы на месте от недостатка кислорода. Максим не мог объяснить, что произошло дальше. И уж точно никогда бы не ответил на вопрос «зачем?». Просто что-то внутри него щелкнуло и заставило его приблизить свои губы к губам напротив, широко растянутым в улыбке. Поцелуй продлился недолго, каких-то жалких несколько мгновений. Денис на прикосновение никак не ответил, что заставило Максима испуганно оторваться от чужих губ и резко убрать руки с лица, словно получив сильный ожог. Кольцов часто-часто дышал, смотря на парня, мечтая оказаться где-то в другом месте, но слишком шокированный своими же действиями, чтобы пошевелиться и спрыгнуть с этих злосчастных перил. Это все казалось таким странным и неестественным, словно происходило с кем-то другим. Даже в седьмом классе, на спор целуя девочку с соседнего подъезда, которая взяла и прикусила ему язык, Кольцов не волновался так, как сейчас. Титов тут же стянул с себя шапку, кинув ее куда-то на крыльцо, и широко распахнутыми глазами уставился на Максима, не до конца осознавая произошедшее и видимо желая убедиться, что тот противно-приятный пепельный вкус, который он ощущал, облизывая свои губы, действительно принадлежал губам Максима, а не чьим-то другим. В следующий момент произошло то, что объяснить не могли уже оба парня. А вопрос «зачем?» даже не стоял. Денис просто одним резким движением прильнул к Максиму, обхватив одной рукой его лицо, и губы парней столкнулись в страстном поцелуе. Титов жадно впивался в губы кудрявого, а тот не менее голодно оглаживал стенки рта программиста своим языком и вдавливал свои большие пальцы в скулы Дениса слишком уж сильно, так, что казалось, там могут остаться синяки. Синяков не осталось. Остались только воспоминания, которые приносили боль гораздо сильнее любых ссадин и гематом. Они этот поцелуй никогда не обсуждали. Они вообще никогда не обсуждали то, что происходило между ними, вечно откладывая этот разговор на потом. Это потом так и не наступило, а теперь и говорить было уже не с кем. Оставалось только пролистывать фотографии, запивая ноющую боль в груди абсолютно ужасной водкой, что удалось стащить у капитана милиции-полиции. От второй фотографии на душе становилось ещё более тепло и вместе с тем ещё более противно. На ней Денис жмурился и пытался оттолкнуть Максима, который, смеясь, настойчиво тянулся своими губами к лицу программиста, усами щекоча его бровь и вызывая невольную улыбку на лице худощавого юноши. Телефон Кольцова был забит селфи с ребятами, которые по счастливой случайности разделили с ним эту странную поездку. Там даже было несколько фотографий с бабой Нюрой и одно селфи с недовольным Козловым, которого Максиму уговорить на это удалось только чудом и несколькими стопками водки. Но вот Дениса убедить улыбнуться для камеры не удавалось от слова совсем. А это фото между прочим Максиму нужно было сильнее всего. Он же статью в конце концов о Титове собирался писать, а как же тут обойтись без фотографий! Но Денис ни в какую не соглашался. Он в целом фотографироваться не любил, говорил, что делает это только иногда, потому что работа требует, он как-никак лицо компании, нужно иногда светиться тут и там. Денис каждый раз грозился разбить телефон Макса, стоило второму навести на парня камеру. Однажды попытавшись сфоткать Титова исподтишка, Максиму удалось запечатлеть лишь голую пятку парня, которую тот к тому же ещё и попросил удалить. Но Максим никогда так просто не сдавался. — Ну, Денчик, ну ты чего такой упрямый, — заныл журналист, когда они вышли набрать воды по просьбе бабы Нюры, — Вот мы разъедемся и забудем друг друга сразу же, и возможно никогда больше не увидимся, а так хоть фотографии останутся. Денис вдруг остановился и, нахмурившись, посмотрел на друга. — Как это забудем? — Рано или поздно все забываются, всё забывается, — легкомысленно пожал плечами Кольцов, даже не думая, как эти слова могли повлиять на парня. — И тебе эти жалкие фотографии как-то помогут этого избежать? — голос Титова звучал холодно и отчего-то немного обиженно. — Конечно, — хмыкнул журналист, — вот буду листать фотопленку, сидя в кресле главного редактора какой-нибудь крупной газеты, наткнусь на твою милую мордочку и улыбнусь, вспомнив, как классно нам было. — Да тут и вспоминать нечего, — Денис резко развернулся и быстрым шагом направился к колодцу. Максим какое-то время просто стоял и смотрел вслед парню, не понимая, чем заслужил его немилость, а затем кинулся вперёд, догнав Дениса и схватив его за руку. — Подожди, да что такое-то? — Титов смотрел на журналиста испепеляющим взглядом, но внутри него теплилось что-то, что-то не имеющее ничего общего со злостью и раздражением. Но Максим просто не мог понять что, — Что я опять не так сказал? — Отстань, — Денис попытался вырвать руку из крепкой хватки, но у него не получилось этого сделать. — Ну, эй, поговори со мной, я же правда не понимаю, что случилось, — Кольцов слегка приподнял брови и сдвинул их вместе, пытаясь показать Денису, что он правда хочет понять, что случилось. Титов долго-долго смотрел на парня, кажется, пытаясь собраться с силами, чтобы высказать все то, что бурлило у него внутри и так рвалось наружу. Но это оказалось слишком сложной задачей. Денис отвернул голову и слегка наклонил ее так, чтобы соломенные волосы легли ему на лоб и прикрыли глаза. — Денчик, ты чего, — в растерянности проговорил Максим, аккуратно коснувшись подбородка парня и пытаясь повернуть его голову на себя. — А если я все же соглашусь сделать с тобой это дурацкое селфи, — программист выразительно хлюпнул носом, боязливо поднимая на друга свои глаза, в которых теплился страх? грусть? надежда? отчаяние? — ты можешь кое-что пообещать мне? — Что пообещать? — Не забывай меня, хорошо? Если за пределами этих Топей наши пути навсегда разойдутся, если больше нам никогда не удастся встретиться, созвониться, списаться, если сделать это нам обоим уже не захочется, не забывай меня. Если мы рассоримся, разминёмся, потеряемся и не сможем найтись, не забывай меня. И не удаляй эту фотографию на случай, если однажды воспоминания обо мне все же начнут стираться из твоей памяти. Тогда однажды перелистывая фотопленку, ты наткнёшься на это глупое селфи, и оно напомнит тебе о том, как хорошо нам было вдвоём. Ведь было же, правда? Можешь пообещать мне это? Голос Денис слегка дрожал, и весь его вид так и кричал: «я так сильно боюсь, что однажды ты забудешь меня. все забывают, и ты забудешь». И Максиму хотелось обнять его, прижать к себе крепко-крепко и успокоить, пообещав, что он не «все», что он всегда будет помнить. Никому другому Максим такое обещать не мог, потому что он вообще-то человек слова и невыполнимых обещаний никогда не давал. Но что-то в том, как Титов от нервов закусывал свою губу, раздирая ее до крови, что-то в том, как он заламывал свои пальцы, выворачивая их в неестественные положения, заставляло Кольцова увериться в том, что он действительно мог пронести образ такого маленького и уязвимого, такого поломанного и обиженного, такого искреннего и настоящего Титова с собой на бесконечно долгое и необозримое количество времени. Все забываются, всё забывается. Но бывают и исключения. Всегда есть исключения, правда же? И в тот день Максим решил, что если в этом правиле и могло быть исключение, то прямо сейчас оно стояло перед ним, безжалостно раздирая губы в кровь и так сильно боясь услышать ответ на вопрос, что не давал покоя. — Обещаю, — кивнул Кольцов, рисуя на своём лице улыбку, которой просто невозможно было не поверить. И Денис поверил. Выдохнул с облегчением и тоже улыбнулся так ясно и солнечно, что Максим лишь тверже убедился в данном обещании. Сейчас, вспоминая тот день, Кольцов не понимает, какие вообще могли быть сомнения. Забыть Дениса было невозможно, а потому Максиму ничего не стоило сдержать своё обещание. Он может был бы и рад его нарушить, стереть образ солнечного мальчика навсегда из своей головы и сердца, потому что помнить каждую его улыбку, каждый всхлип и стон было мучительно больно. Просто невыносимо, если честно. Но поделать с этим он ничего не мог. Единственное исключение, разбивало всё правило вдребезги. Разбивало всю жизнь Максима вдребезги так же быстро и звонко, как разбивалась недопитая бутылка об обклеенную старыми потёртыми обоями стену. — Мы тут выглядим как влюблённые дебилы, — заявил Титов, увидев получившуюся фотографию. — Удалить? — Нет, оставь, — Денис слегка покраснел и сморщил нос, пряча улыбку, — Мне нравится. На третьей фотографии разобрать что-либо было довольно сложно. Она была сделана ночью с единственным источником света в виде Луны, да и всё происходящее на ней было довольно сильно размыто. Но широкую улыбку Дениса разглядеть всё равно было можно. Парень улыбался во все тридцать два, кажется, задыхаясь от смеха без особой на то причины. Было уже довольно поздно, но Максим все никак не мог заснуть, а потому решил растолкать лежащего рядом Дениса, который на самом деле и сам не спал. Немного поворчав, Титов откинул одеяло и повернулся к другу, пытаясь выглядеть как можно более раздраженно. — Ну вот и что тебе от меня надо? — Не знаю, обнимашки? — Максим улыбнулся и приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на парня. — Ты невыносим, — простонал Денис, закатив глаза, и все же обнял парня, кладя голову на его плечо и носом утыкаясь куда-то в солнечное сплетение. Кольцов от радости готов был замурлыкать, но ограничился на том, что крепко обхватил Дениса, прижимая его ближе к себе. — Все, спи, Максимка, — пробубнил Титов и, кажется, сам начал проваливаться в сон. Но Кольцов не позволил ему это сделать. Уже в следующий момент программист подскочил на месте, дергаясь от внезапной щекотки. Он начал вырываться из объятий Максима, параллельно пиная парня ногами и расплескивая свой смех прямо ему в лицо, безуспешно пытаясь его сдержать. — Отстаньотстаньотстань, — доносилось в перерывах между приступами смеха. Наконец Денису удалось вырваться из хватки кудрявого, и он тут же вскочил на ноги, хватая подушку и выставляя ее перед собой как своеобразный щит. Но Максим расценил это действие иначе, беря в руки свою подушку и коварно улыбаясь, готовясь к бою. — Макс, нет! — вскричал Денис, стоило Максиму замахнуться на него. Восклицание парня никак не остановило журналиста, поэтому тому пришлось уворачиваться от удара подушкой. Но Денис Титов вам не какой-нибудь там терпила. Свою честь он защищать умел, а потому в следующий момент в комнате развязалась сама настоящая война. Жестокая, беспощадная и до жути веселая, если судить по всплескам смеха, заливавшим поле боя. Собственно именно эти всплески и разбудили бедную Соню, которая с невероятно измученным и не менее раздражённым видом поднялась с постели и посмотрела на парней таким суровым взглядом, что они тут же застыли на месте, боясь дальнейших действий девушки. — Свалите на улицу и дайте поспать нормально, идиоты. Что-то в тоне Сони так напугало парней, что они даже не потрудились одеться перед тем, как исполнить просьбу — или скорее приказ — девушки. Макс лишь накинул на себя одеяло и схватил штаны, а Денис влез в чьи-то огромные болотно-зелёные сапоги, что стояли в прихожей, и напялил на себя шапку ушанку. Да. Шикарный прикид. Стоило Кольцову обернуться на друга, как он тут же повалился на влажную траву, корчась от смеха. — Ты выглядишь, как додик. — Сам такой! — возмутился Денис, стоя на улице в одних боксерах, и недовольно размахивая руками. — Я должен это сфоткать, — невероятно радуясь тому, что в кармане штанов оказался телефон, заявил Максим, тряся мобильником в руках. — Нет! — Титов кинулся к Кольцову, но запутался в своих же ногах и дурацких сапогах, падая на колени и задыхаясь от смеха из-за абсурдности ситуации. Именно в этот момент Максиму и удалось сделать фотографию, на которой правда из всего сногсшибательного прикида Дениса можно было разглядеть разве что шапку-ушанку и обворожительную улыбку парня. Но этого было более, чем достаточно. Титов так и остался стоять на коленях, искрящимися от смеха глазами смотря на кудрявого и слегка трясясь от холода, потому что выходить ночью на улицу в одних трусах — так себе идея. Но Денис не жаловался. По его скромному мнению, идея была прекрасная. Кольцов, заметив, как парень дрожит, на коленях подполз к нему ближе и накрыл их обоих одеялом. Титов тут же прижался ближе к нему, обхватив своими руками, которые уже успели стать холодными, так что Максим даже невольно вздрогнул. — Пойдём на озеро? — внезапно спросил Денис, подняв свою голову и уткнувшись кончиком носа в губы журналиста. Тот, не упуская возможности, нежно чмокнул парня в нос и довольно улыбнулся, когда Титов смешно сморщился, точно маленький котёнок. — Какое ещё озеро, кот в сапогах? Ты ж сейчас совсем околеешь. — А ты прикинь, как там красиво сейчас, — мечтательным голосом проговорил Денис, носом тыкаясь в ключицы Кольцова, — Как Луна в воде отражается. И звёзды. Их тут не видно почти, правда, но все равно. — Их наверное можно все пересчитать, если постараться, — задумчиво проговорил Макс, смотря наверх, где сплошное чёрное полотно было тут и там прорвано аккуратным точечным касанием острой иголки. Через эти маленькие отверстия струился яркий свет. Но такой далекий. Такой недосягаемый, — Раз, Два, Три… Одеяло начало сползать с плеч худощавого парня, и журналист заботливо поправил его, а затем продолжил своё занятие, решив начать отсчёт заново, так как забыл на какой звезде остановился. — Раз, два, три, — Денис что-то промурлыкал в ключицу кудрявого парня, что заставило того остановить свой пересчёт, — Что? Черт, я из-за тебя снова сбился. Раз, два, три… Титов начал заваливаться в сторону, и лишь крепкие руки Кольцова смогли удержать его от падения. — Снова сбился, — тяжело вздохнул Максим, но не собираясь сдаваться, начал все заново, — Раз, два, три… И тут до его уха донеслось мирное сопение, щекочущее шею. Максим удивлённо опустил голову и обнаружил, что Титов действительно заснул, стоя на коленях посреди улицы на мокрой траве в глупой шапке-ушанке и огромных сапогах болотного цвета, головой утыкаясь в шею журналиста и очень громко сопя. Очаровательно. Кольцов невольно усмехнулся, любуясь этой картиной. Решив все же оставить своё увлекательное занятие, кудрявый закутал соню в одеяло и, поднявшись на ноги, перекинул его через плечо. Один сапог слетел с ноги парня, не выдержав такого манёвра, и остался лежать на земле. Максим занёс парня в дом, ради чего ему пришлось сильно присесть, чтобы не дай бог не ударить парня спиной о дверной проем. Журналист пытался двигаться максимально аккуратно, правда своим вторым сапогом Денис все же задел что-то, глухо уронив на пол. Кольцов молился, чтобы это ничем ценным не оказалось, хотя наверное в этом доме ничего ценного и не было никогда. Максим бережно уложил парня на матрас, стянув с него проклятый сапог и тёплую шапку, в ответ на что Титов пробурчал что-то, напоминающее «люблю тебя», но Кольцов благоразумно решил не придавать этому особого значения. Он улёгся рядом с парнем на один матрас, тут же почувствовав, как худощавые руки обвили его тело. — Ты сосчитал все звёзды? — внезапно спросил Денис сонным голосом, когда Макс уже начал засыпать. — Да. — И сколько же их? — Всего три, — не задумываясь, ответил кудрявый. — И только? — удивился Денис, подняв брови, но не открывая глаза. Максим на какой-то момент замолчал, и могло показаться, что он попросту уснул, но слегка погодя, он добавил: — Кажется, я забыл посчитать ещё одну, самую яркую звезду. — Правда? — глупо спросил программист. Кольцов нежно поцеловал парня в лоб, задержав там свои губы на время, куда больше необходимого. — Четыре. Кожей парень мог почувствовать, как Денис улыбнулся, наверняка смутившись, и Максим расценил это как признак того, что ответ его устроил. Отложив телефон в сторону, отчаянно борясь с желанием бросить его в стену вслед за бутылкой, Кольцов вышел на улицу. Он поднял голову вверх, не зная, что ожидал там найти, но в ту ночь ни одна звезда не светила на небе. Кто-то взял и зашил все дырки, и теперь полотно превратилось в чёрный колпак, что отрезал все пути к отступлению и убил всякую надежду на побег. Перекрыл доступ к кислороду. Максим задыхался. Голова кружилась, а в глазах темнело. Он обессилено упал на колени, беспомощно продолжая смотреть на небо, пытаясь высмотреть в нем хотя бы жалкий отблеск своей яркой звезды. Но там было пусто. Только Луна такая же одинокая как и Максим. Только она продолжала светить ему. Максим Дениса при жизни не любил. А теперь то уже что. Что любить-то? Пустые глаза? Впалые щеки? Ледяные пальцы? Или пугающую косую улыбку, что посмертным приступом безумия отпечаталась на лице? Теперь любить уже поздно. Но что тогда делать?