Вернись ко мне...

Небо чернело. День с утра стоял дождливый и относительно холодный для апрельской весны, подающей проблески тепла. Тучи образовали однообразное чёрное полотно с яркими рисунками молнии. Погода норовила удивить дождём среди череды солнечных дней. Вокруг темно, но на душе у нее не тревожно. Утро сменяется полуднем, когда она встает с постели. Из окна видно неприятные явления природы, что особо не радуют, но Эсма не обращала внимание на погоду. В юности она любила весну. Любила за теплоту, за распускающиеся цветы, веящие манящим ароматом. В ее саду всегда посажены розы. Ближе к маю они приобретали бордовый оттенок и становились невероятно прекрасными. Сейчас Эсме не до цветов, есть для нее дела гораздо важнее. Иногда хочется вернуться в детство, где не было забот. Где не нужно было думать про завтрашний день, и про, что она причастна к недавнему восстанию. Эсма привыкла держать эмоции под контролем. Раньше она не умела так, однако жизнь научила быть терпимее, закрывать глаза на собственное "я" и боль в этом "я". Ей до сих пор больно, обида черной краской заливает ее сердце. Эсма смело держится. И лишь в одном она теряется. Когда он пристально смотрит на нее, когда ближе подходит. Руки места не находят, глаза бегают из стороны в сторону. Это сбивает с толку, ураган заводит внутри. Секундная слабость, она снова холодна и неприступна. Так устала от образа, так устала от маски безразличия. Хочется сбросить все, оставшись наедине с собой. С такой, какая она на самом деле есть. Эсма неспешно встает с постели, одевает халат поверх ночнушки. Служанка осторожно заглядывает в покои, будто интересуясь встала Эсма или нет. - Доброе утро, госпожа. - доброжелательно и с улыбкой произносит Калфа. - Доброе, Рейхан. - монотонно отвечает Эсма, убирая часть бумаг в прикроватную тумбочку. - Вам накрыть стол? - вежливо интересуется служанка. - Да, пожалуй. Рейхан выходит и закрывает дверь. Эсма распахнула шторы, впуская часть света с улицы, которую еще не заслонила пелена туч. Она облокачивается руками на подоконник, рассматривая гладь пролива вдали, и странное чувство нарастающей тревоги не отпускает. Она вновь кашляет, прикладывая руку к грудной клетке. Ужасный кашель мучает уже второй день, неприятно сковав легкие. Эсме все равно. Ее заботит другое. Знает, что она не права. Она поступила жестоко, так, как давно поступили с ней. Совесть должна диктовать правдивые вещи, точнее неправильность ее поступка. Разве у нее осталась совесть? Она сожалеет, причем только сейчас понимает сокрушительность собственных действий. Девочка, быть может, не виновата, что влюбилась. Сердцу не прикажешь. Будь это другая женщина, все сложилось бы иначе. Но ревность и злость накрыла пеленой здравый смысл. Эсма боится потерять любимого человека, она уже однажды потеряла. Он виноват и в ее ситуации, и в ситуации Гюльфидан. Она приходит к выводу: виноват он очень во многом, почему то отчаянно так не считает. На что Намык мог надеяться? Эсма изменилась, она не станет прежней. Не жизнь ее поменяла, он ее поменял. Ее сломал человек, которому она доверяла больше, чем себе. Она позволила любить и быть любимой, но у всего есть свой срок. Срок их любви оказался невечным. Эсма до сих пор жалеет, хоть и ее вины в ошибках прошлого нет. Она выпрямляется и покидает комнату. Во дворце уютно, лестница вниз ведёт, ковёр красным бархатом вышит. На столе в хрустальной вазе выложены белые розы, пустившие бутоны еще в начале месяца. Эсма спускается в зал, оглядываясь по сторонам. Завтрак накрыт, вокруг светло, Рейхан что-то поправляет. - Все готово, госпожа. - поклоняется служанка Эсме. - Вам срезать розы с другого куста? - Зачем, не стоит сегодня. Думаю, через две недели можно будет. - Как прикажете, госпожа. Калфа вышла из зала, оставляя Эсму наедине с собой. Матушка уехала, теперь Эсма совсем одна в большом дворце. Здесь никогда не было хорошо. Она жила с покойным мужем в страхе и физической боли, после жила с матерью, которую ненавидит по сей день. Уют куда-то пропал, а Эсме еще тревожнее сделалось. Что-то случится, она чувствует. Госпожа присаживается за стол, наливая в стакан воды. Аккуратно накладывает еды в тарелку, однако аппетит совершенно отсутствует. Она откладывает приборы и отпивает пару глотков из стакана. Смотрит в окно на цветущий розовый куст, окрашенный винным оттенком. И сердце почему-то болит. Намык давно к ней не приходил, она так хочет его увидеть. Сказать ему хочет, что скучала, что любит. Каждый раз гордость берет свое. Разум твердит о недоверии и лжи, а душа. Душа хочет ласки и тепла. Это все, чего так хочется. Простых объятий от него, простого поцелуя. Она жизнь за него готова отдать, настолько сильно дорожит им. Но готов ли он? Эсма видит, что он меняется. Это происходит, пусть медленно, но происходит. Возможно, она сможет снова ему доверять. Так скучает по прикосновениям, по голосу, по всему. Он единственный близкий человек, который у нее остался. Она боится потерять, поэтому и действует иногда жестоко. Только сейчас поняла, как жалеет о некоторых поступках. От раздумий Эсму отвлекает громкий и настойчивый стук в дверь. Она издали слышит его и замирает. Зачем он пришел? В комнату заходит Рейхан. - Госпожа, к Вам Намык-Паша пришёл. Впустить? - Что ж, впускай, Рейхан. Эсма встает и делает шаг вперед, складывая руки перед собой. Намык резко появляется в зале и смотрит на нее. Смотрит со злостью, с гневом. Эсма даже пугается сначала. - Нам нужно поговорить. - коротко и чётко проговорил Намык, смотря ей прямо в глаза. Эсма делает еще пару шагов вперед, но дистанцию держит, оставляя стол позади. - Во-первых, и тебе доброе утро. Во-вторых, я слушаю тебя. - Как ты могла так поступить? - Я не понимаю, о чем ты. - Эсма сохраняет решительность и холодность, а у самой в голове вопрос: "Неужели узнал?" - Все ты прекрасно понимаешь, Эсма. - Объясни причину столь резкого вопроса. - Как ты могла так бесчеловечно обойтись с бедной Гюльфидан? - Вот ты о чем. - Эсма вздыхает и отводит взгляд в сторону, не выдерживая его напора. - Она влюбилась не в того человека, я это лишь пресекла. - Пресекла? Выдав замуж за нелюбимого? Эсма вновь смотрит на него, а сама внутри постепенно закипать начинает. - Я смотрю, Намык-Паша, Вы в защитники заделались? А где же ваша решительность была 15 лет назад, не скажете? - съязвила Эсма. - Мы были молоды, я не смог ничего сделать. Но ты... С тобой же поступили также, зачем ты издеваешься над собственной племянницей? - Вот именно, также. Но тогда ты меня не спас. И при этом я сохранила любовь к тебе. - О какой любви идет речь, госпожа? Вы так рьяно избегали меня столько времени, что же сейчас поменялось? Я же не нужен Вам. От последней фразы Эсма готова расплакаться. Нужен, он ей как воздух необходим. - Ты думал, вернувшись, все снова будет как прежде? Ты предал меня, бросил одну. Я должна была сидеть у пристани и ждать тебя 15 лет? Не на то надеешься. - с каждой фразой тон ее повышался все больше и больше. Она тоже злится. Утреннее настроение теперь испорчено. - Вот как. Почему тогда поехала за мной во время пожара? Эсма замолчала на миг, растерявшись. - Действительно, лучше бы ты поехал и убил себя. Правильно, ты же обо мне никогда не думаешь, и о чувствах моих тоже. Ни к чему, правда? - Ты преувеличиваешь. Ты все время преувеличиваешь. Я видел тебя, я знал тебя другую, но то, что с тобой стало это чудовищно, Эсма. - Чудовищно, значит. По чьей вине я такой стала, не подскажешь? - Эсма, хватит. Сколько лет уже прошло, не пора бы отпустить? - Отпустить что? Я любила тебя, доверяла тебе, я о помощи просила. А ты уехал, я забыть это должна? - Я извинялся перед тобой, раньше нужно было думать. - Сколько нужно, столько я и буду думать. Я тебя делить ни с кем не собираюсь, и пусть Гюльфидан будет благодарна, что я ее не убила! - Ты жестокая, ты пустая и холодная. Я не знаю женщину, которой ты стала. И любить такую я никогда не смогу! - Не ври себе, ты меня такой сделал, ты виноват. Я тебя должна не любить! - Если бы не твой отвратительный поступок, я бы не говорил этого! - Не смей на меня голос повышать! В борделе с девушками так разговаривать будешь, не со мной! - Эсма, прекрати! Иначе... - Иначе что? Ну давай, покажи что иначе! Что ты мне сделаешь, ты же никогда ничего сделать не можешь! В следующую секунду повисла тишина. И после тяжёлый удар. Эсма даже не поняла произошедшего, однако уже лежала на полу. Перед глазами ужасно темно, а в ушах шум звонким эхом разносится. Намык стоит и даже с места сдвинуться не может. Он ударил ее. Ударил со всей силы, которую гнев в себе собрал. Эсма дрожащей рукой подносит руку ко рту и видит кровь. - Эсма, я... Прости меня... - он садится рядом с ней, придерживая за локти, которые она тут же отдергивает. Эсма отталкивает его от себя, взгляд у нее сумасшедший и до ужаса потерянный. - Не прикасайся ко мне... Никогда больше не прикасайся... - она отползает от него как можно дальше, и до ужаса трясётся. - Эсма, я не хотел этого. - он вновь пытается подойти к ней, но она руку выставляет в качестве защитной реакции. - Не подходи ко мне! Не подходи! - кричит она, чуть ли голос не срывая. Дышать становится тяжело, а после грудная клетка совсем перестаёт работать. От нервного перенапряжения у нее вновь приступ. Она задыхается, тело ее хрупкое содрогается, а одна рука испачкана кровью. Ладонь прикладывает к груди, сжимая атласную ткань платья. Намык не выдерживает и подходит к ней - Не смей! Он игнорирует ее. Опускается на колени и притягивает к себе. - Не трогай меня! - она кричит, задыхаясь от собственных чувств вперемешку с ее приступом. - Не трогай! Отойди от меня! Она бьет ему руками по спине, а он терпит. Она кричит, вырывается, но сил осталось у нее не так много. Намык рядом с ней сидит белее, чем она сама. Он никогда не смел поднимать руку на женщину. И поднял ее на единственного дорогого человека. Эсма продолжает вырываться. Силы ее окончательно покидают, и она вжимается в него, обхватывая его шею. А после громко рыдает. Так громко, что на улице будет слышно. И Намык держит ее в своих руках, гладит по волосам, по голове. Он на ухо шепчет ей слова прощания, извиняется, обещает так никогда не делать. Ему самому страшней, чем ей сделалось. Эсма совсем не успокаивается, рыдая еще больше. Казалось, конца и края ее истерики нет. Намык пытался привести ее в чувство, но у нее явный шок от произошедшего. Он решительно взял ее на руки и понес на второй этаж. Эсма держится за него крепко. Намык заходит в ее покои, и садится, вместе с ней на коленях, по правую сторону кровати. Эсма плачет, и это заставляет сердце остановится. Как он мог ударить ее? Он безусловно зол на нее, за ее упрямость, за ее поступок. Но он никогда не простит себе сегодняшний случай. И теперь Эсму он беречь будет в десять раз больше. Он с нежностью и страхом, в тоже время, смотрит на нее, ведь она не успокаивается. Намык наливает воды в стакан и протягивает ей. - Эсма, выпей воды, прошу тебя. Она отцепляется ненадолго от него, жадно пьёт воду. Он видит ее заплаканное лицо, кровь около губ, а самое главное красный след на ее щеке. Потом он станет очень заметным, и скрыть его вряд ли получится. С лица ее сойдёт, но вот сойдёт ли с сердца. Он забирает у нее стакан и прижимает к себе. Слеза все-таки выпадает из его глаз. Намык неимоверно испугался за нее. Он берет плед из тумбочки и накрывает Эсму. Теперь она стала похожа на небольшой клубочек в его руках. Клубочек, который никак не хочет успокаиваться. - Эсма, я прошу тебя, не плач. Прости меня, умоляю, прости. Забудь, что я говорил, это неправда. Я тебя очень сильно люблю. Намык укачивал ее как ребенка в собственных руках. Спустя час Эсме удалось успокоится. Заснуть не получилось, потому что из-за долгой истерики у нее поднялась температура и начался жар. Намык ни на секунду ее не отпускал, продолжая покачивать. Она смотрит на него. Смотрит со страхом, с болью. - Что теперь делать? - тихо шепчет она, не слышно даже, голос сорвала. - Теперь я буду еще больше беречь тебя, и никогда себе не прощу то, что посмел поднять на тебя руку. Прости меня. - Я уже привыкла. - она все также произносит одними губами, выглядывает из комка одеяла. Намык удивлённо смотрит на нее. - К чему? - Мой покойный муж... Он постоянно поднимал на меня руку. Я помню, как это было. И сегодня я снова... - она не договорила, вновь начиная плакать. - Тише, моя звёздочка, тише. Не плачь, все позади. Тебя никто не посмеет тронуть. Я обещаю тебе. Он целует ее в макушку. - Я боюсь, Намык, я боюсь. - она смотрит ему прямо в глаза, и он отчего-то понимает ее. - Не бойся, мой цветочек, я с тобой. Теперь все будет по-другому. Через пару минут она заснула. Намык вдыхал аромат ее рыжих волос, такой родной, с лавандой и мёдом. Она целовал ее в макушку, шептал как сильно любит. Она улыбалась иногда во сне, он улыбался вместе с ней. Качал ее в своих руках, прижимал к сердцу. И он не ценил те моменты, когда она была с ним, рядом, когда гордость проявляла. Когда он видеть ее мог. Через неделю Намык узнает, что Эсма тяжело заболела двусторонним воспалением легких. Он будет сидеть у ее кровати день и ночь. Она уже была нездорова, ее истерика лишь усугубила состояние. А еще через неделю теми же руками, которыми посмел ударить, на которых она и произнесла последнее "люблю", будет ее хоронить. И в той самой ладони он будет держать одинокую красную розу с ее куста. Куст завянет, никто его не срежет, дворец ее навсегда опустеет. В памяти останется она. Гордая, упрямая, но такая ранимая рыжая госпожа, что все время отдавала приказы. Рейхан придет со всеми на похороны, потом уедет в старый дворец, служить стало некому. А он. Он положит цветок на ее могилу, не проронив ни слова. Она будет являться во снах, касаться его, обнимать. Эсма станет частью его жизни, навсегда ею останется. Она до конца жизни будет с ним. Намык все время будет винить себя и просить прощения. За то, что не ценил ее раньше, за что, что тогда ей наговорил. А она простит. Она услышит его, произнесет, как сильно любит, как дорожит им больше всего на свете, пусть и никогда уже не будет рядом...