Касания

Им обоим было слишком привычно нарушать личное пространство друг друга — настолько, что иногда казалось, по-другому уже и быть не может. Сергей по началу не хотел признавать, что ему нравится, когда Макс касается его. Было странно не ощущать дискомфорта — даже при знакомстве, крепкое рукопожатие вызвало лишь странную симпатию, которой обычно не возникало. Возможно, конечно, свою роль сыграла дружба Сереги Гороха и Макса — вот уж у кого-кого, а у Гороха плохих людей в друзьях не водилось априори (специализация на социологии оказалась не хуже психологии, по крайней мере в этом конкретном случае). А потом как-то само собой получилось, что пространство вокруг них стало одним на двоих без каких-либо ограничений. Макс спокойно мог закинуть руку на плечо, коснуться едва уловимо предплечья или даже заключить в объятия, уютно устраивая подбородок в месте, где шея переходила в ключицы. Это было странно в той мере, насколько могут быть странными прикосновения двух мужчин, не связанных родством. Сережа игнорировал подтекст и весьма задумчивые взгляды Гауса, потому что мысли в некоторых случаях только мешали. Уж это он сполна смог осознать за прожитые годы и те упущенные возможности, которые ими и остались из-за излишнего количества мыслей. Безусловно, они не существовали в вакууме — вокруг были люди, иногда даже не случайные. Вот только ни с кем больше не хотелось т а к, как с Максом. Не хотелось касаться кожи, чувствовать крепкие мышцы под пальцами, слышать ток пульса. Наоборот даже, хотелось отдалиться, отстраниться, спрятаться, потому что все было иначе с другими. Горох цедил приторно-сладкий ликер (и как только не тошнило от сахара) и тер костяшками лоб. На самом деле Сергей не часто с ним виделся вот так, что называется, тет-а-тет, без Темы или Макса. Как-то так повелось, что трещать они привыкли по цапу или на крайняк в телеге, записывая голосовые или печатая простынки текста. Становилось проще, когда было необязательно отвечать сию секунду, потому что зачастую темы поднимались далеко не обыденные. Вот и сейчас ему совсем чуточку неловко, но так было каждый раз, когда они оставались вдвоем без умеющего увести разговор Гауса и смешливого Зайца. — Вы говорили? — прямо спросил Горох и посмотрел открытым взглядом из-за линз очков. У Шевелева хватало места для маневра, у него получилось бы уйти от ответа без обилия пустых слов. Самое простое, что можно ответить, самое безобидное — задать простой вопрос: «А вы с ним?». И это бы сработало. Горох легко переключался, когда понимал, что ему непрозрачно намекают о смене темы. Но Сергей не хотел. Сейчас он говорил именно с тем человеком, с кем рефлексия была комфортным процессом самоанализа. Поэтому он и ответил честно, насколько мог: — Да. — Драка или секс? — буднично уточнил Горох и сделал очередной глоток приторной гадости из стакана. Иногда Сереже казалось употребление сладкого алкоголя мазохизмом, но потом он вспоминал, что «каждому свое», и забивал на причуды окружающих. — Поцелуй. Это... странно. Мы друзья. Как минимум, ими были до того, как… это странно хотя бы потому, что я лично вытаскивал его из постели с двумя девушками, и в целом это для него… обычно? Сергей сделал глоток пива и начал нервно сдвигать ногтем бумажную наклейку на стекле. На самом деле для Макса это действительно являлось обыденностью — на вечеринках он обычно больше времени проводил в спальнях с девчонками, чем на продавленных диванах с парнями, передавая косячок из пальцев в пальцы. Все ж таки спортсмен, и кардионагрузка всяко лучше наркоты, пусть даже и легкой. Довольный такой потом возвращался ко всем, с расслабленной и сытой улыбкой на губах, которые тут же хотелось почувствовать где-то у себя на шее или за ухом. Это иррациональное желание жило в нем, несмотря на то, что уж кто как не Шевелев знал, где были эти губы десять минут назад. А все равно хотелось, потому что т а к о й Макс сносил голову похлеще любой девчонки, которая могла плюхнуться на его колени в жалкой попытке привлечь внимание. — Ну не скажи, — возразил Горох и легко качнул головой. — Наш Зайка очень избирателен. По крайней мере, я не был свидетелем тому, чтобы он хоть раз ушел в уборные клуба, где работал, не один. А уж поверь, я провел там достаточно времени, чтобы заметить что-то такое. — Возможно, он придерживался простого правила: не сри там, где работаешь, — возразил Шевелев и поморщился. — Не знаю, Серый, не знаю… это все так сложно... — Вот же ебланы-то, а, — пробормотал Горох и нажал пальцами на веки под очками, будто усталость навалилась на него в одно мгновение. — Вы мозг ебете друг другу — и мне заодно — хуже баб. Я вас, конечно, по-братски люблю, но у всякого же терпения есть предел, в самом деле! Кстати, если говорить про твое предположение, по этой же логике он не должен был портить вашу дружбу всяким дерьмом вроде поцелуев и прикосновений с подтекстом. Но нет, он именно это и сделал! И знаешь, что самое забавное? Ты мало того что позволил, ты — ответил! Молчание отдалось в ушах болезненным звоном, отчего вибрация мобильника на стеклянной поверхности столика показалась очередью выстрелов. Сергей посмотрел на экран и судорожно сглотнул сухим горлом. — Возьми трубку. Неверным движением Шевелев провел по экрану, принимая звонок. — Привет, — тихое, с явной улыбкой в одном слове, приветствие — и у Сережи невольно дернулись уголки губ в ответной улыбке. — Я не отвлекаю? Или ты все еще у Серого? — Привет. Я… я еще у него, — Горох со стоном откинулся в кресле, выливая в рот остатки ликера. — А что такое? — Думал, может... мне приехать, — Макс замолчал, — тебя забрать... Сергей на пару секунд прикрыл глаза, сжал телефон в пальцах сильнее и выдохнул: — Забери. *** У Макса теплые ладони и чуткие пальцы. Сережа, прикрыв глаза, опирался ладонями о подоконник и чувствовал, как по его предплечьям скользили знакомые прикосновения. Они с Максом стояли близко, практически так же, как и обычно, но теперь наедине. Никто не мог их смутить, прервать или остановить. Они были одни. И это, черт возьми, ощущалось самым правильным из всего, что могло происходить в жизни Шевелева. «Ближе», — выдохнул он и сам сделал небольшой шаг назад, чтобы прижаться к Максиму, почувствовать спиной жар чужого тела и крепость мышц. Его услышали — подхватили руками, заключая в объятие, и притянули еще ближе, хотя казалось, ближе уже некуда. Короткий выдох, больше похожий на смешок, стал единственным предупреждением для Сережи, потому что уже в следующий момент губы Максима коснулись местечка за ухом легким поцелуем и спустились чуть ниже, к шее, для того, чтобы оставить еще несколько полуукусов. По телу Сережи прошла дрожь, и он практически на автомате вцепился пальцами в запястья Макса. — Мы действительно это делаем? — прошептал Макс и оставил на скуле едва ощутимое прикосновение губ. — Мы уверены? В этот момент все должно было рухнуть — волшебство и магия прелюдии исчезнуть, теплящееся желание и возбуждение пропасть, а жестокая реальность вернуться на место. Но не рухнуло. Сергей открыл глаза и осторожно развернулся в кольце рук, чтобы открыто встретиться с взглядом напротив. — Я уверен, что готов проверить, что у нас может получиться. А ты? Макс встретил взгляд, несколько секунд удерживал контакт их глаз, а потом поцеловал. Коснулся губами губ, осторожно пробуя вкус и проверяя границы, едва уловимо сжал пальцами плечи Сережи и, оторвавшись, на выдохе подтвердил молчаливое согласие: — Я тоже, Сереж, я тоже. Они улыбнулись друг другу, немного глупо, потому что признаваться даже себе в том, что ждал ответа с замиранием сердца, было трудно. Максим опустил голову чуть ниже, чтобы их лбы соприкасались, и снова шепотом выдохнул: — Мы такие идиоты, Шевелев, просто пиздец. — Уверен, Серый добавил бы больше эпитетов, — со смехом тихо отозвался Сергей и обнял Макса, устраивая подбородок на его плече. Вполне возможно, что они потеряли время, ходя вокруг да около, но это был их путь. Путь, чтобы понять, что на самом деле это не фарс и не глупый перепихон на одну ночь, который мог бы разрушить их жизни и все, что они имели сейчас и чего достигли упорным трудом. Никто из них не произносил громкого «люблю», но то хрупкое и нежное чувство, что зарождалось между ними, явно было больше, чем любые слова в мире. Им было достаточно и этого.