Живые

      Сесилион, точно призрак, бесшумно ступает по пустым темным коридорам университета; сегодняшняя репетиция значительно затянулась. Он аккуратно прикрывает ладонью сонный зевок, словно кто-то вообще может его увидеть. Кругом ни единой души — ни живой, ни мертвой — никого лишнего. Сесилион очень устал и не желает никого видеть; неделя выдалась тяжелой, а завтра все сначала — с утра на пары, а после — на злосчастную репетицию. Как же он устал от всего этого. Иногда Сесилион желает уснуть вечным сном. Как прежде, в объятиях Кармиллы.       Сесилион минует два лестничных пролета и ступает на первый этаж, как ожившая тень. Этот этаж, как и верхние, погружен в спящий вечерний сумрак. Он тихо проходит по боковому коридору первого этажа, минуя закрытые двери огромной библиотеки, и направляется к выходу из главного корпуса. Здание университета — исторический памятник архитектуры, и в угасающем свете дня оно напоминает Сесилиону поместье семьи Ансаак. Сесилиону нравятся огромные окна, через которые днем проникает много тепла и солнечного света; а ночью слабый свет от ближайших фонарей и луны оставляет свой след на полу и стенах в форме неровных потекших прямоугольников.       Иногда Сесилион вспоминает о своей прошлой жизни. Не скучает, а размышляет о прошлом, что было и что могло бы быть. Он оживляет в своей памяти прекрасный образ Кармиллы, ее слабую улыбку, ее завораживающие глаза и ее легкие прикосновения. Сесилион не скучает по жизни в огромном замке, но безумно тоскует по Кармилле. Он хочет ее хотя бы увидеть. Снова увидеть — такую изящную, манящую и любимую.       Сесилион устало выдыхает и трясет головой в разные стороны. Вот опять он сходит с ума, и непроизвольные воспоминания сами всплывают в его сознании. Сейчас двадцать первый век, они с Кармиллой погибли более трех тысяч лет назад, а эпизоды прошлой жизни продолжают его мучить и кошмарить, а завтра с утра ему снова на учебу. Господи, это все кажется таким нелепым. Больше не существует Земель Рассвета, магии и мифических существ. Он больше не Демон крови, а простой обыкновенный человек. И завтра ему надо быть на паре ровно к половине девятого утра, иначе мистер Блейст его по головке за очередное опоздание не погладит. Иногда от мыслей в собственной голове Сесилион не может уснуть всю ночь, опаздывает на учебу и чувствует себя разбитым весь последующий день. Отвратительное состояние. Сесилион хочет, как можно скорее попасть домой и завалиться спать, а все насущные проблемы он будет решать уже завтра.       Сесилион сворачивает в узкий коридор и попадает в левое крыло университета. Мрачный безмолвный коридор словно разрезает на две неровные части полоска света на полу, которая тянется от приоткрытой двери; кто-то не закрыл дверь в аудиторию и не выключил свет. Странно, что охранник до сих пор не заметил. Сесилион просто проходит мимо, но что-то тянет его в эту аудиторию, какое-то неведомое чувство шепчет зайти внутрь, увидеть, что там находится. Сесилион припоминает, что это часть здания принадлежит факультету современного художественного искусства, и это аудитории художников.       Естественно от своих друзей с художественного факультета Сесилион многое слышал об их непростой учебе. Их университет — полностью творческий, у всех факультетов сложная учеба; сложная, но очень веселая, им редко бывает скучно. И неудивительно, что все студенты дружат между собой: и с разных факультетов, и с разных курсов. Его интерес весьма понятен; ему хочется увидеть, что внутри аудиторий, а сейчас выдалась такая возможность.       Сесилион медленно приоткрывает дверь. Первое, что он видит, — огромное количество мольбертов, как с начатыми картинами, так и без. Он понимает, что это практическая аудитория — она просто огромная, светлая и очень уютная, даже несмотря на то, что за большими окнами уже практически ночь.       Из-за дальнего мольберта высовывается голова девушки, видимо, услышала, как кто-то вошел в кабинет. И Сесилион замирает, и с каким-то первородным ужасом и непонимаем на лице. Он глаз от нее отвести не может, но такого просто не может быть.       — Кармилла. — Чужое имя бессознательно срывается с его замерших губ, и волна жара окутывает его с ног до головы.       Девушка с удивлением и изумлением смотрит в ответ, но продолжает молчать. В этой просторной комнате она кажется какой-то неживой, временно ожившей статуей. Сесилион всматривается в ее бледное лицо и понимает, что у нее необычный цвет глаз. У нее белоснежные волосы и темно-фиолетовые глаза. Осознание чуть не заставляет Сесилиона взвыть, она — альбинос, а он так бестактно ее рассматривает, просто прожигает в ней дыры.       — Извините, — спешит оправдаться Сесилион. — Я вас перепутал с другой девушкой. Простите.       Он выбегает из аудитории подобно тому, как киты выбрасываются на песчаный берег. У него горит все лицо и уши, а в груди — настоящее нескончаемое пекло. Кровь внутри словно бурлит и хочет вырваться наружу, обуглив тонкую кожу.       Сесилион замирает в пустом коридоре и тяжело дышит. Сердце срывается на бешеный, нездоровый ритм, и он, пытаясь его успокоить, хватается рукой за рубашку, как будто это может помочь. Под его ладонью бешено стучит сердце и гонит горячую, обжигающую кровь по всему телу. Ему кажется, будто он горит, сгорает изнутри — от самого сердца и до кончиков пальцев.       Сесилион слышит жуткий грохот из аудитории, которую он только что покинул; в ночной тишине звук кажется еще громче и пугающе. Мольберты падают друг за другом, как домино. Он поворачивается обратно по направлению к кабинету. Дверь открывается так резко, что чуть не срывается с петель, и хлопает о прилегающую стену. Девушка стремительно вываливается из аудитории, словно пытается за тень ухватить своего ночного гостя, успевает удержать равновесие и не рухнуть на пол. Она смотрит сначала в одну сторону — его там нет, и отчаянно поворачивается в другую сторону в надежде увидеть парня. В темноте ее волосы кажутся еще белее, а ее силуэт в длинном черном платье напоминает изящное приведение молодой девушки.       Она не зовет, она кричит — отчаянно и с надрывом:       — Сесилион!       Он забывает выдохнуть, он просто забывает, как дышать. И помимо этого забывает еще целую кучу вещей — сейчас это неважно. Сесилион никогда в жизни раньше не встречался с этой девушкой, но она назвала его по имени; по настоящему, прошлому имени.       Они стоят друг напротив друга совершенно одни в пустом, темном коридоре — свет горит только в аудитории, дверь в которую открыта — и смотрят глаза в глаза.       Он не ошибся; Сесилион хочет рассмеяться и разрыдаться одновременно. Это девушка Кармилла, его прекрасная и горячо любимая Кармилла.       Они одновременно бросаются друг другу в объятия. Сесилион замечает, какая Кармилла миниатюрная, ему кажется, сожми он ее сильнее, и она сломается, как фарфоровая кукла. Он зарывается носом в ее светлую макушку, Кармилла пахнет красками для рисования, ее лицо и руки вымазаны черной краской, но ему все равно. Кармилла отчаянно и доверчиво прижимается к Сесилиону, она кладет свою голову на его грудь и слышит, как стучит его сердце. Ее сердце стучит в унисон с сердцем Сесилиона.       Они не произносят ни слова, сейчас слова излишне — у них еще будет время. Они наконец-то могут прикоснуться друг к другу и ощутить тепло человеческой кожи, а не безумный холод как прежде. Они — живые; у них есть мягкая плоть и горячая кровь. Они больше не Демоны крови, а простые люди. И они наконец-то могут прожить долгую и счастливую жизнь.