ludere pro duo

Ярость. Обида. Страх. Возбуждение. Внутри Розы-Робота, пробившегося-таки к их (слово больно царапнуло где-то внутри) с Коброй гримёрке через запасной вход, кипел, грозясь выплеснуться, гремучий коктейль из чувств и эмоций. Мысли сменялись одна на другую, не успевая задержаться и оформиться в светлой голове, но Розе было плевать – он же не лясы точить шёл, в конце концов. «Что за херня?» «Выкинули с собственного концерта, охренеть» «Сейчас как дам в холёную морду» Кровь шумела в ушах, отбивая, словно барабанными палочками, сумасшедший ритм. «За что он так со мной? Что я ему сделал?» «За что?» «За что? «За…» – А, это ты. Заходи, не стой на пороге. Видимо, открытая Розой с ноги дверь Кобру совсем не впечатлила – вольготно раскинувшийся (на удивление – в полном одиночестве) на маленькой кушетке, он не только не сдвинулся ни на миллиметр, но даже головы в его сторону повернуть не соизволил. – Кобра, какого… – Ты такой болтливый, Роз. Так много разговариваешь, и всё – ни о чём. Слова хлестнули, словно пощёчина: Роза сделал пару шагов, молча разевая рот, словно выброшенная на берег рыба. – Ну? – Да пошёл ты! Не тратя больше времени на разговоры, которые явно давались оппоненту лучше, Роза рванул вперёд, чётко наметив цель – идеально ровный, чуть вздёрнутый нос. Или, на худой конец, сверкающий из-под неизменной шляпы глаз. Кобра был выше, но тоньше, хрупче - у него бы с лёгкостью получилось нанести крепкий удар, если бы тот не увернулся в последний момент, словно змея, заставляя покатиться, сцепившись, по полу. – Кажется, кого-то и в правду задела эта маленькая…неудача… – Кобра лучезарно оскалился окровавленными зубами («Всё-таки задел» - торжествующе отметил Роза). – Не плачь, Розочка…Будут, наверное, и по твою душу удачные концерты. – Завали! – Роза ещё раз приложил его беззащитным затылком (шляпа, наконец, укатилась куда-то в сторону) о несправедливо мягкий ворс ковра. – Нахрена было лезть в мою группу, если работать вместе не можешь нормально? Свою, блин, развалил и… не хватило?! – Постой-ка, дорогой мой Роза – Удивлённо округлив глаза, будто увидел у него за спиной что-то важное, Кобра отвлёк его ровно на ту долю секунды, которой хватило, чтобы лишить равновесия и подмять под себя. – Разве у тебя была какая-то группа? В тот день, когда я нашёл тебя, шатающегося по улицам с взглядом побитой собаки, из неё как раз сбежал единственный не-являющийся-тобой участник. Припоминаешь такое? Не обращая особого внимания на пыхтение и попытки выбраться, Кобра буквально распластался на Розе всем телом и продолжил, опасно сократив расстояние между их лицами: – Один человек не может называться группой, глупенький мой мальчик, таков жестокий закон шоу-бизнеса. Я пожалел тебя, Роза, пригрел под своим талантливым крылом, позволил твоей крошечной группке существовать, вдохнув в неё новую жизнь. Словно загипнотизированный, тот застыл, ощущая на шее чужое горячее дыхание. – И чем же ты отплатил мне за добро? Гадкий, неблагодарный мальчишка… Острые зубы сомкнулись на коже, обжигая болью, и Роза взвыл. Скинув с себя противника, он попятился назад, уткнувшись спиной в трюмо, перед которым ещё пару-тройку часов назад тот красовался, неся какую-то несусветную чушь про ритм, малышек и… – Ты чё, нахрен, творишь? В голове промелькнула досадная мысль о том, насколько нелепо, наверное, он сейчас выглядит – растрёпанный, запыхавшийся, с выпученными от злости глазами (очки, видимо, остались валяться где-то рядом с шляпой), один из которых к тому же нещадно косил в моменты волнения. Кобра ухмыльнулся, одним только взглядом выражая ту же самую мысль. «Жалкое зрелище» – Даю тебе то, чего ты хочешь, Роз. Разве не очевидно? – Чего я хочу? Я, блин, хочу только одного – чтобы ты выметался к чертям из «Багрового Фантомаса», и чтобы этой…ноги твоей, короче, не было больше со мной рядом! – Смелое заявление, - Кобра медленно, почти не совершая очевидного движения, начал перемещаться вперёд. – И что же ты будешь делать дальше? Снова побежишь валяться в ногах у своего рыжего друга, вымаливая прощения? О, или, знаю – найдёшь какую-нибудь молодую бездарность, чтобы самому научить, как «мутить хитяры». Сколько на это уйдёт времени, как думаешь? Год, может два? Отступать было некуда, и Роза, снова застыв под взглядом бездонно-чёрных глаз, оказался плотно прижат к злосчастной мебели. В гримёрке было невыносимо душно, пахло потом, табаком и ещё почему-то - порохом. – Без регулярных концертов о твоём «Красном Фантомасе» забудут уже через пару месяцев, и ты прекрасно это понимаешь. Нет, Розочка, ты этого совершенно не хочешь – ты хочешь славы, внимания, оваций… - Продолжая опираться одной рукой на трюмо, второй Кобра скользнул вниз, к ширинке Розиных штанов. – А ещё ты хочешь меня. Не заскулить самым позорным образом, когда длинные пальцы сжали очевидно натянувший ткань концертных штанов член, оказалось почти непосильной задачей, но Роза справился. Он не издал ни звука, когда они ловко расстегнули молнию, оттянув резинку боксеров, и только чаще задышал, почувствовав, как чуть заострённый, покрытый лаком коготок прошёлся по чувствительной коже. – Думал, я не замечаю, как ты смотришь, стоит мне снять футболку? Как пялишься, оглушённый волной моего божественного ритма, забывая нахрен свои жалкие аккорды. Ты же открытый и наивный, Роз, простой, как три копейки – не открытая книга даже, а так, брошюрка с цветными картинками. И все-е-е они - об одном… – Я не… Вездесущие пальцы аккуратно обхватили ствол, делая пару скользящих движений – на пробу. Ноги предательски подкосились, разъезжаясь, и Кобра придвинулся ещё ближе. – Брось. Горячий шёпот в самое ухо дезориентировал, сбивал с толку, заполняя собой и без того затуманенный разум. – Желать меня – абсолютно нормально, так же естественно, как голод и жажда, потому что я – средоточие силы, человеческое воплощение огня и похоти. Знаешь, сколько таких глупых мотыльков, как ты, сгорали в этом пламени без остатка? Розе хотелось возразить, но из груди вырывалось только хриплое дыхание. Хотелось оттолкнуть, но руки лишь крепче сжимали затёртое дерево столешницы. Вверх-вниз, пауза, вверх – круговое, дразнящее движение вокруг истекающей смазкой головки. – Пожалуйста…блин… – Что такое, хороший мой? Неужели бесконечный поток слов так невовремя иссяк? Кобра безукоризненно держал ритм. Издевательски замедлялся, стоило Розе дойти до грани, всем телом подаваясь вперёд, и тут же снова набирал темп, не давая расслабиться ни на секунду. Розе было плохо. Розе было хорошо. Розе было невыносимо. – Как же скучно и до обидного просто ты устроен. Пойми уже, наконец, что в этом и есть твоя суть – огромный запас энергии и рвения, который ничего не стоит без настоящего таланта. Пшик, пустышка. Я сделал тебе бесценный подарок, согласившись выступать вместе, приблизил к себе, позволив тенью встать за плечом – разве этого мало? Капелька пота, которую Кобра слизнул с доверчиво подставленной шеи, стала последней, и Роза мелко задрожал, отчаянно хватая ртом воздух. – Посмотри на меня, Роз. Посмотри и скажи, что ты хочешь, чтобы я ушёл. В ответном стоне он явно не расслышал положительного ответа. – Прекрасно. – Отдышавшись пару секунд, Кобра привычно ухмыльнулся и с лёгкой брезгливостью вытер ладонь Розиной же футболкой. – Поверь, со мной «Красный Фантомас» вознесётся до невиданных раньше и в мечтах вершин. От тебя требуется сущий пустяк – не путаться у меня под ногами и не срывать концерты показательными выступлениями вроде сегодняшнего – на первый раз прощаю, но больше я такого не допущу. Понял? – Багровый. – Что? – Уже накинувший плащ и отыскавший на полу шляпу, Кобра застыл у входа, нетерпеливо постукивая тростью. – Фантомас – багровый, а не красный. Так мы с Шершнягой назвали группу. – Нет никаких «нас с Шершнягой», Роза. Ты больше не нужен ему, забудь. Вообще никому, кроме меня, не нужен, если смотреть правде в глаза… Ладно. Мне пора – малышки наверняка потеряли свою звезду, нельзя заставлять их ждать. Прибери здесь…всё, и жди от меня новостей – обычно празднование не затягивается дольше, чем на неделю. В оглушительной после хлопка двери тишине Роза привёл в порядок штаны, зачем-то застегнул косуху и опустился на пол там же, где стоял. Хотелось лечь и свернуться на полу, но он ограничился тем, что подтянул колени к груди и уткнулся в них лицом, всё ещё горящим от одной мысли о произошедшем. Если совсем честно, хотелось просто сдохнуть – выпилиться, аннигилироваться, перестать, нахрен, существовать. Жаль, что с недавних пор для него это перестало быть возможным выходом.