Нежный

Подобрать определение Антону — невозможно; этот парень может быть каким угодно. Было ли это чертой характера с рождения или просто вошло в привычку в силу его рода деятельности, где ему приходится за секунду превращаться в абсолютно разных персонажей — Сережа не знал, но, почему-то, именно этим ранним утром, когда никуда не нужно было спешить, а солнце медленно и тихо кралось своими лучами по подушке, замедляя время еще сильнее, мысли его, также тягуче и неспеша, складывались в монолог о вполне конкретном человеке. И правда, какой он, настоящий Антон Шастун? Когда не нужно быть вечно смеющимся комиком, создавая шоу на телеэкране, не нужно придерживаться образа и надевать маски, какой он? Сережа прикрывает глаза, чтобы четче разглядеть картинки в голове; даже через закрытую дверь спальни до него доносится шум воды, и он понимает, что вчерашний вечер не очередной беспокойный сон. Впервые за долгое время он не один. Это самое теплое, ленивое и умиротворенное утро. Страстный? По крайней мере именно такой Антон был вчера, когда они пьяно целовались, беспорядочно трогая друг друга, водили руками по телу. Поцелуи получались смазанными и влажными — слишком давно не видели друг друга. Шастун забрался пальцами под футболку, скользя ими по спине и впиваясь в кожу короткими ногтями, и, поцеловав в последний раз, спустился к шее, оставляя засосы. Сережа улыбнулся; он не знал, запомнил ли Антон их вчерашний вечер в таких деталях, но сам он запомнил его навсегда, ведь им так редко удавалось побыть вдвоем. Прошлым вечером он был нетерпеливым, поэтому пиджак и футболка Лазарева слишком быстро оказались на полу в коридоре. — Хочу тебя, — тихо прошептал Антон на ухо, будто боясь, что их кто-то услышит. Было ли это действие алкоголя, или они просто притворялись, что это было оно, дабы оправдать всю развязность своих действий, сейчас уже было неважно. Важно было лишь то, что уже спустя мгновение, Антон был прижат к кровати в спальне. Певец открыл глаза, уставившись в белый потолок, исполосованный розовыми предрассветными лучами. Нет, Антон забавный. Лазарев кладет руку за голову, вспоминая их последнее, до этого момента, утро, проведенное вместе. Шастун привычно курил на балконе, пока Сережа разогрел вчерашние блинчики и разложил их по тарелкам. — Ну и холод же там, — громко заявил Антон, приглаживая растрепанные после сна волосы, закрывая балконную дверь и проходя на кухню. — Конечно, ты бы еще голым вышел, — ответил Сережа оглядывая продрогшего парня в одних боксерах и футболке. — Сейчас бы чайку горячего, — продолжал Антон, игнорируя замечания старшего. Лазарев усмехнулся, поставив на стол тарелку с блинами, медом и кружку какого-то невероятно дорого чая, что ему дарили (он даже не помнил кто) на День Рождения. Антон сделал глоток, прикрывая в неге глаза, откидываясь на спинку стула. — Вот это я понимаю, быть известным певцом, — Антон улыбнулся, глядя на Сережу, а после добавил, — Спасибо. Следом пошли блины, которые нормально есть Шастун, конечно же, не умел. Все пальцы импровизатора тут же оказались в меде; сладкие капли падали на стол и футболку, оставляя следы. — Блин, прости, я все щас уберу, я просто... — встрепенулся было Антон, но был остановлен поцелуем, от такого ненужного сейчас потока слов. Дверь в спальню распахнулась, и Сережа даже слегка испугался, от неожиданно громкого, в такой уютной тишине, звука. Отвлекаясь от своих мыслей, он взглянул на вошедшего. — Я тебя разбудил? Прости пожалуйста, я старался не шуметь, — затараторил Антон. Сейчас он выглядел невероятно милым, вытирая капли, падающие с волос на лицо, смотря на Сережу своими невинными большими глазами, словно нашкодивший ребенок. — Иди сюда, — это все слова, которые смог произнести певец, потому что говорить сейчас не хотелось совершенно. Шастун свел брови к переносице, не сразу понимая, чего от него хотят, но спустя пару секунд, залез под одеяло. Он только что вышел из душа, еще не успев остыть, и Лазарев мог чувствовать его разгоряченную кожу, прижимаясь к Антону всем телом. Сережа поцеловал парня в плечо, пока тот, уткнувшись носом в его висок, обнимал певца в ответ. Ледяные капли продолжали срываться с волос и падать Сереже на грудь, но отчего-то ему не было холодно. Какой он, Антон Шастун? — Нежный... — прошептал вдруг Сергей. — Что? — непонимающе спросил импровизатор. — Да это я так.