Так позволь мне быть твоим путеводным светом

      Это происходит около полудня, когда Шинске готовит легкий обед из риса и жареной курицы. Он заканчивает приготовление еды и ставит ее в духовку, чтобы она не остыла. Ацуму будет дома через несколько минут, и Шинске хочет поприветствовать его теплой едой и поцелуем.       Шинске вздрагивает, когда острая боль в голове заставляет его пошатнуться. Он глубоко дышит и ждет, пока это пройдет, прежде чем схватить бутылку воды с кухонного стола и направиться в гостиную. Он двигается медленно, отягощенный головной болью, о которой ему следовало позаботиться, как только он почувствовал «уколы» ранее.       Квартира Ацуму просторная и минималистичная, за что Шинске чрезвычайно благодарен, поскольку он устремляется к мягкому серому дивану. Шинске попадает в центр с меньшей грацией, чем обычно; головная боль крадет его энергию, и его тело удовлетворено погружением во что-то мягкое, но в то же время твердое.       Его глаза закрываются, как только он достигает дивана, и проходит несколько минут, прежде чем Шинске может открыть их снова. Он открывает бутылку, которую все еще сжимает в руках, и делает несколько неуверенных глотков. Он закрывает ее и прижимает к виску, прохладный пластик помогает разгоряченному лицу.       Правда, всего этого можно было избежать еще несколько часов назад. Шинске вспоминает начало головной боли, сразу после того, как он поцеловал Ацуму на прощание и начал уборку. Не желая отклоняться от привычного распорядка, он быстро прибрался в большой квартире и начал готовить раньше, чем планировал.       Ему удавалось игнорировать свою головную боль вплоть до того момента, пока его задачи не закончились, и головная боль нахлынула на него с полной силой. Теперь Шинске снова закрывает глаза и обнимает руками подушку, которая служит не особо хорошей заменой Ацуму.       Кажется, прошли годы, прежде чем он уловил звук открывающейся двери квартиры.       «Милый, я дома!» Ацуму произносит по-английски, милая привычка, которую он приобрел после просмотра заграничного фильма некоторое время назад.       Шинске поднимает голову и смотрит в коридор, где, как он знает, Ацуму снимает ботинки и вешает куртку. Он чувствует себя лисой, поджидающей свою добычу, насторожив уши, прислушиваясь к каждому шороху и зорко вглядываясь, не пропуская ни единого движения. Тени сдвигаются, и Шинске снова морщится, когда боль пронзает не только его голову, но теперь и глаза.       «Кита-сан?» Ацуму входит в гостиную, и Шинске слышит беспокойство, которое прорывается в голосе Ацуму при виде его, свернувшегося на диване с прищуренными от боли глазами. «Шинске, ты в порядке?»       Акцент Ацуму становится глубже, когда он ошеломлен и не может контролировать это, например, когда он забивает последний мяч, сражается со своим братом или беспокоится о Шинске. И он сильно обеспокоен, когда спешит к Шинске и падает на колени возле края дивана.       Шинске скорее чувствует, чем видит руку Ацуму, лежащую на его бедре. Другая рука блондина тянется к лицу Киты, и он бессознательно наклоняется к прикосновению Ацуму, всегда ища тепло и яркость этого парня.       «Голова болит, — шепчет Шинске, закрывая глаза. — Сильно.»       «Шинске, любовь моя», — Ацуму понижает голос, чтобы соответствовать голосу Киты, и громкость творит чудеса с его головной болью. «Ты пил обезболивающее?»       Шинске качает головой, чувствуя, как Ацуму ласкает его лицо. Его сердце колотится.       «Ладно, давай я тебе принесу.» Большой палец Ацуму проводит по щеке Шинске раз, другой, прежде чем медленно отпустить.       — В духовке еда, если что, — говорит Шинске и чувствует, как Ацуму быстро целует его в голову, прежде чем отправиться на кухню.       Шинске крепче сжимает подушку и с закрытыми глазами слушает, как Ацуму ходит по кухне. Он слышит дребезжание пузырька с обезболивающим, звон посуды, приглушенный стук подноса, когда Ацуму пытается поставить еду, не производя громкого шума. Проходит еще мгновение, прежде чем Ацуму возвращается в гостиную с тарелками еды на подносе, который Кита подарил ему, когда он переехал в квартиру, за несколько миль от дома.       Ацуму ставит поднос на стеклянный кофейный столик перед диваном, и Шинске снова чувствует его руку на своем бедре.       «Любимый, ты можешь сесть и поесть?» Голос Ацуму мягкий, успокаивающая мелодия для ушей Шинске.       Шинске кивает и позволяет Ацуму помочь ему сесть. Он с большим усилием приоткрывает глаза и видит, что Ацуму держит свою тарелку с яркой улыбкой, что схожа с ярким лучом солнца.       «Спасибо,» Шинске забирает у него тарелку и без усилий возвращает улыбку. Он не ругает Ацуму за то, что он приносит еду на диван, что, как он знает, Ацуму часто делает, а Кита не любит. Одна только мысль о том, чтобы вернуться на кухню и поесть за столом, заставляет его морщиться; он молча благодарен Ацуму за заботу о его головной боли.       Шинске ест, а Ацуму говорит об утренней тренировке. Он старается говорить тихо и не спускает глаз с Шинске, выискивая любые признаки боли. Кита слушает. На мгновение утихает головная боль. Он рад слышать о проделках Ацуму с Хинатой, Бокуто и очень нерасположенным к этому Сакусой.        — Оми держал нас под контролем, — ухмыляется Ацуму, — Вот почему мне не пришлось оставаться и убирать! Кроме того, все знают, что ты приехал на выходные; я думаю, что они отпустили меня раньше, чтобы я мог вернуться домой к тебе.       Тепло разливается в животе Шинске от доброты товарищей по команде Ацуму. Он несколько раз встречался с Черными Шакалами, и, хотя они никогда не были такими милыми и знакомыми, как Инаридзаки, они были новым типом семьи. И Кита был счастлив, что Ацуму является их частью.       «Давай я возьму это, — Ацуму замечает пустую тарелку Шинске и быстро заменяет ее бутылкой с водой и обезбаливающим. — Держи. Возьми это, я сейчас вернусь.»       «Спасибо, Ацуму,» — Шинске смотрит на парня, когда тот встает. Глаза Киты выражают намного больше благодарности, чем его слова. Он проглатывает таблетку и откидывается на спинку дивана с полным желудком и сердцем.       Шинске уже почти спит, когда снова слышит Ацуму возле дивана. Он лениво приоткрывает один глаз, когда чувствует, как Ацуму мягко поворачивает его тело так, чтобы Кита лежал горизонтально на диване, положив ноги на подушку, а его голова покоилась на коленях парня.       «Цуму?» Шинске вопросительно смотрит на него.       «Ш-ш-ш, Шинске, улыбается ему Ацуму. — Спи, а я пока посмотрю телевизор. Я буду здесь, когда ты проснешься.»       Шинске поднимает руку, и Ацуму встречает его на полпути. Он обнимает лицо Ацуму, как он делал с ним раньше, и направляет лицо парня ниже, пока их губы нежно не соприкасаются. Поцелуй мягкий, но он посылает самые горячие искры по спине Киты.        Ацуму отстраняется после мгновения, что кажется часом, и целует Шинске в нос. — Спи, любовь моя. Позволь мне позаботиться о тебе.       Шинсуке удовлетворенно вздыхает и спокойно закрывает глаза. Прижимаясь к коленям Ацуму, словно драгоценное сокровище. Рука Ацуму нежно перебирает его серебряные локоны, и Шинске засыпает, полный любви к солнцу над ним.

***

      Когда он просыпается, Ацуму все еще рядом с ним.       Прошло, должно быть, где-то час или два, и Шинске уверен, что бедра Ацуму онемели от тяжести его головы. Тем не менее, он не сдвинулся и не перестал пробегать пальцами по волосам Киты, когда сам смотрит телевизор с низким уровнем громкости. Шинске чувствует себя переполненным радостью.       Шинске пару раз моргнул и почувствовал отступающую головную боль. Она все еще присутствует, но не такая сильная, как раньше, благодаря пище и обезболивающему. Шинске не обращает внимания на боль, он кладет руки по обе стороны от талии Ацуму и подтягивается, пока его лицо не оказывается на животе парня, а ноги неловко опираются на него.       — Шин, — раздраженно и нежно фыркает Ацуму. Его блестящие руки сеттера поднимаются под ноги Шинске и перемещают его между своими бедрами, так что Шинске сидит между ними, его ноги более удобно расставлены в стороны, и они находятся почти лицом к лицу.        — Вот и мой красавчик Кита-сан, — безудержно усмехается Ацуму. — Как ты себя чувствуешь?         — Лучше,  губы Шинске расплываются в улыбке, — спасибо дорогой.        Ацуму краснеет, а Шинске про себя смеется. Ацуму так свободен в своей любви и ласках, и в тот момент, когда Кита отвечает на это взаимностью, он становится застенчивым и заикающимся. Это заставляет сердце Шинске сжиматься от нежности.        Довольно вздохнув, Шинске зарывается лицом в пространство между шеей Ацуму и ключицами. Он чувствует дрожь парня под собой и слегка целует его в шею.   — Шинске, — утешительно гудит грудь Ацуму, произнося его имя. — Моя любовь.  — Что у тебя на сегодня запланировано? — слова Киты приглушены, его губы не отрываются от кожи Ацуму.        — В списке нет ничего, кроме тебя, — Ацуму игриво ткнул Шинске в грудь. — И у тебя болит голова, поэтому мы ничего не делаем, кроме как смотрим телевизор без звука и рано ложимся спать.        — Я чувствую себя хорошо, когда просыпаюсь, — возражает Шинске, совершенно не похожий на себя. Обычно он лучше заботится о себе, но он хочет провести выходные здесь с Ацуму по максимуму. Они давно не виделись из-за большого расстояния, и эти выходные были их ежемесячными выходными вместе; было бы глупо тратить их на бездействие.        — Шинске, — прямо смотрит на него Ацуму. — Твоя головная боль все еще с тобой, я это знаю. Я прописываю тебе день, полный объятий и любви.        — Я не знал, что ты врач, — Шинске насмехается над ним. — А теперь ты работаешь с Шакалами одновременно в несколько задач?        — Нет, — дерзко усмехается Ацуму, — я врач, специализирующийся только на двух вещах: на Ките Шинске и любви.        Шинске громко стонет и полностью прячет лицо в груди Ацуму. Его уши горят, когда Мия ликующе смеется, обнимая своими сильными руками маленькое тело Шинске и прижимая его к себе.        Ацуму успокаивается и лениво гладит Киту по спине. Они остаются в таком состоянии на мгновение в тишине и утешении, прежде чем Ацуму заговорит.        — Позволь мне позаботиться о тебе, — Ацуму шепчет, — ты заботился обо мне в течение многих лет; ты всегда рядом, особенно когда я болен. На этот раз позволь мне позаботиться о тебе.        Сердце Шинске сжимается. Он привык заботиться об Ацуму по-разному: от того, чтобы убедиться, что он не перенапрягается, напоминаний о том, чтобы спать или идти домой, до ухода за ним, когда он болен. Для Шинске необычно быть больным, нуждающимся в уходе, но когда Ацуму так нежно обнимает его и так хорошо утешает, Кита совсем не возражает.        — Хорошо, — Шинске соглашается без боя, — пожалуйста, позаботься обо мне, Мия-сан».        Ацуму издает сдавленный звук боли, и Шинске не может сдержать хихиканье, которое вырывается из него. — Мия-сан, ты ранил меня, любимый.         «Ацуму, дорогой». Шинске снова целует его в шею, а затем в челюсть. Ацуму поворачивает лицо, чтобы захватить губы Киты сладким поцелуем, более глубоким, чем тот, который они разделили ранее.         Все еще целуя, Шинске слепо проводит руками по груди Ацуму, пока не может просунуть руку под его рубашку. Наслаждается теплом кожи парня и ощущением твердых мускулов Ацуму под его пальцами; Мия вздыхает от его прикосновения, и Шинске ухватился за возможность проскользнуть языком в рот Ацуму.        Ацуму громко стонет, и этот звук побуждает Киту идти дальше. Он двигается, пока не оседлает Ацуму, поставив колени по обе стороны от него, держась выше и наклоняя лицо Мия вверх, чтобы поцеловать его глубже. Он чувствует руки под своей рубашкой, крепко, но безболезненно сжимающие его талию.         Они вздыхают, и Шинске обращает свое внимание на шею Ацуму, где он отдыхал всего мгновение назад. Он нежно целует кожу парня и тратит несколько минут на то, чтобы укусить определенное место на ключице Ацуму.        Ацуму скулит под ним, а Шинске откидывается, чтобы полюбоваться его работой, которую он закончил. Красивые карие глаза Ацуму остекленели, и он смотрит на Киту с необузданной любовью и преданностью. Сердце Шинске невероятно наполнено, и он откидывается назад, чтобы нежно, благоговейно поцеловать Ацуму.         Он снова отстраняется, и Мия следует за ним, касаясь губами шеи Киты, когда он проводит языком по его коже, возвращая след, оставленный на его собственном теле. Шинске обнимает Ацуму за голову, слегка почесывая его кожу головы и изо всех сил стараясь не вздрогнуть, когда Мия оставляет след своей любви.        Удовлетворенный своей работой, Ацуму водит руками вверх и вниз по бокам Шинске и снова захватывает его рот. По мере того, как их сердца успокаиваются, поцелуи становятся менее безумными, губы замедляются, пока они не начинают лениво, вяло двигаться друг против друга.        Кита отстраняется после того, как прижался к губам Ацуму, и прижимает их лбы вместе. Он глубоко дышит, морщась, поскольку головная боль напоминает ему, что она все еще присутствует. Боль возникает остро, как бы говоря «Никаких поцелуев, когда я здесь!»        — Все еще болит голова? — рука Ацуму поднимается, чтобы держать Шинске за затылок.         Он тяжело выдыхает и кивает, — ага.        — Хорошо, — ерзает Ацуму, готовясь встать. Шинске не получает предупреждения, когда он поднимается в воздух; он издает недовольный вопль, когда его ноги обвиваются вокруг талии Ацуму, и он карабкается по парню, держась за его плечи.        — Ацуму! — Шинске немного обдает жаром, — было бы неплохо сделать небольшое предупреждение.        — Нет, — усмехается Ацуму, — как еще я смогу тебя так носить?        Шинске нежно качает головой и крепче обнимает Ацуму, пока они идут в спальню. Мия осторожно отодвигает одеяло от кровати и так же осторожно кладет Киту под него. Шинске с любовью наблюдает, как Ацуму накидывает на себя одеяло; он ловит запястье Мия, когда тот пытается отойти.  

— Останься.

       — Я скоро вернусь, любимый, — взгляд Ацуму смягчается, когда он смотрит на Шинске. — Позволь мне принести тебе еще немного обезболивающего и перекусить.        — Хорошо, — Шинске неохотно отпускает его. Он хочет сказать Ацуму, чтобы он оставил болеутоляющее; Ацуму — единственный, кто может сдерживать его боль. Однако, рациональная часть мозга Киты побеждает, и он останавливается на мягком матрасе, ожидая возвращения Ацуму.        Шинске чувствует, как пульсирует его головная боль, и мягко вздыхает. Он хочет отругать свое тело за то, что у него разболелась голова в те выходные, которые он должен провести с Ацуму. Он настолько дотошен и осторожен с собой, что головная боль стала неожиданностью. Увы, с некоторыми вещами ничего не поделать. Шинске решает в будущем уделять больше внимания себе, особенно ближе к следующим выходным, которые он проведет с Ацуму.        Погруженный в свои размышления, он вздрагивает, когда Ацуму возвращается с бутылкой воды, еще одним обезболивающим и пакетом простых нори в качестве закуски.        Шинске нетерпеливо принимает нори и медленно ест. Он удовлетворенно наблюдает, как Ацуму бродит по своей комнате, хватает сменную одежду и направляется в душ. Шинске проводит время, постепенно пробираясь через пачку нори и лениво глядя в потолок, ожидая возвращения Ацуму.        Ацуму вернулся, когда Шинске заканчивает есть. Он оставляет пустой пакет на прикроватной тумбочке и делает пометку, чтобы выбросить его, когда снова проснется. Шинске берет второе обезболивающее и смотрит, как Ацуму готовится ко сну.        — Едва ли четыре часа дня, — Шинске смотрит на своего парня, приподняв бровь. — Еще рано ложиться спать, тебе не кажется?        — Тебе нужно больше спать после обезболивающего, — Ацуму надувается. — И я же сказал, что прописываю тебе объятия?        — Ты испортишь свой график сна, — предостерегает Шинске с сильным акцентом, когда он чувствует, как действует обезболивающее.         Ацуму пожимает плечами, ложась спать рядом с Шинске, — ты можешь просто утомить меня позже, когда мы проснемся.        Шинске чувствует, как его щеки согреваются от этого наводящего на размышления тона, и Ацуму смеется. Он тянется, чтобы притянуть Киту ближе к себе, и Шинске фыркает, когда он устраивается на боку Ацуму, их ноги запутываются под одеялом. Кита кладет голову на грудь Мия и позволяет себе быть окруженным руками Ацуму.        — Я так сильно тебя люблю, Шинске, — усмехается Ацуму, — как мне так повезло?        — Ты — боль, — Шинске шутит, поднимая руку, чтобы потянуть за золотые локоны Ацуму.         — Но я твоя боль, — Ацуму покачивает бровями, и Шинске стонет в притворном раздражении.        — Да, это так, — Шинске чувствует, как его глаза радостно морщатся, когда он улыбается Ацуму. — Я тоже тебя люблю, Ацуму.        Шинске моргает медленнее, так как обезболивающее творит чудеса. Вздохнув, он пододвигается поближе к Ацуму, как можно ближе. Их тела так замысловато переплетены, что трудно сказать, где заканчиваются ноги Шинске и начинаются конечности Ацуму. Как и их сердца, вместе и целиком.         — Мой драгоценный Кита-сан, моя драгоценная любовь, — шепчет Ацуму. — Спи, любовь моя. Я буду здесь, когда ты проснешься.        — Мое драгоценное солнце, мой Ацуму, — шепчет Шинсуке, оставляя свое дыхание на коже Ацуму. По крайней мере, он пытается сказать, но его сонливость искажает произнесенные слова.         Тем не менее он чувствует смех Ацуму и улыбается. Мия нежно проводит рукой по волосам Шинске, погружая его все глубже и глубже в сон.         Прежде чем полностью потерять сознание, Шинске в последний раз целует Ацуму в шею против покрасневшей метки, которую он оставил ранее. Это напоминание и обещание о совместном будущем, о любви. Это подтверждение преданности Шинске блестящему мальчику рядом с ним, прекрасному Мии Ацуму, который сияет ярче солнца, имеет свое сердце и чье сердце принадлежит ему.        Руки Ацуму сжимаются вокруг него, и Шинске решает поблагодарить его головную боль, вместо того, чтобы проклинать ее еще раз. Он привык заботиться о других; быть заботливым кажется странным и запутанным. Хотя, если Ацуму заботится о нем, Кита совсем не против; он позволяет себе поддаться чувству нежной заботы и любви.        Поддаться чувству любви и контроля легче, чем он ожидал.        Засыпая, охваченный любовью Ацуму, Шинске думает, что сможет привыкнуть к этому.