Красный жемчуг

Мера выдохнула, и рой крохотных, хрустально-серебристых пузырьков выпорхнул из ее рта; девушка прижала ладонь к губам, попятилась в темноту, притаилась муреной в норе, но, поняв, что ее не заметили, с жадным любопытством подалась вперед. Царевна пряталась за резной яшмовой ширмой, стоящей в тени исполинской статуи: воительница в шлеме в виде головы морского конька укрощала гигантского змея; чешуйчатые кольца мерцали позолотой и янтарем, в раззявленной пасти извивался раздвоенный ониксовый язык, а нагую грудь воительницы от змеиных клыков защищало ожерелье из золотых ракушек. Волосы из розового мрамора вились крупными локонами, однако падающая от них тень рисовала на сводчатых стенах жутковато извивавшиеся тени. Мера прильнула к ширме, глядя сквозь ажурный узор и кольцо мраморного змея на тронный зал. Правитель Атлантиды пожелал поговорить с царем Нереем наедине, и Мера, как и полагало послушной, кроткой царевне, оставила отца и его гостя, хотя знала, что речь пойдет об ее судьбе. Орвакс Мариус намекал о брачном союзе между царевной Ксебела и своим сыном еще с тех пор, как Мера научилась плавать. Подразумевался выгодный политический брак — Атлантида была самым крупным из всех городов атлантов, рождение общей с Ксебелом династии обещало власть над большей частью океана, однако Нерей не спешил давать свое согласие на помолвку. Царь Ксебела вообще не любил торопиться; сначала считал, что Мера слишком мала даже для обручения, затем выражал беспокойство, что такой пылкий юноша как Орм Мариус не готов к браку, а потом сетовал, что пока не готов отдать дочь замуж — слишком уж царевна дорога его сердцу. Мера же предпочитала скромно отмалчиваться, опускала ресницы, когда царь Орвакс прямо спрашивал ее о браке с Ормом, сжимала зубы, слушая бахвальство царевича, нахального, самоуверенного, считавшего себя вправе хватать девушку за руки. Орм не сомневался, что они поженятся, ведь так говорил его отец; Мера в ответ лишь улыбалась. Ее собственный отец обещал, что если царевна не захочет, то никакой свадьбы не будет. И Мера не хотела. Ей не нужны были ни Орм, ни Атлантида. Все, что она любила, находилось в Ксебеле. Девушка теснее прильнула к ширме, алчно прислушиваясь; голоса царей звучали глухо, слов было не разобрать, и царевна в досаде закусила губу. Можно было бы попытаться подобраться ближе, но Мера решила не рисковать. Нерей не будет на нее сердиться; более того, царевна полагала, что отец догадывался об ее присутствии — недаром он так лукаво улыбался, провожая взглядом дочь и ее фрейлин, выходящих из тронного зала. Однако царь Орвакс будет далеко не так мягок и снисходителен к девушке, которую видел своей невесткой, поэтому осторожность не помешает; пальцы девушки сжали яшмовый завиток. Отец в любом случае все рассказал бы ей, но Мера не могла ждать. С годами Орвакс Мариус становился все настойчивее, Орм так же пытался давить на царевну, призывая объявить его своим женихом, но Мера и Нерей не сдавались. Царевна Ксебела не знала, сколько еще продлится осада Орвакса, однако твердо была намерена выстоять; с поддержкой отца Атлантида ей не страшна. — Сколько можно?! — громыхнул разъяренный бас царя Орвакса, и Мера втянула голову в плечи, юрким амфиприоном нырнув в тень. — Ты, верно, насмехаешься надо мной, Нерей? Учти, я долго терпеть не буду… — Ну, что вы, — голос царя Ксебела лился елеем, — разве посмею я потешаться над правителем Атлантиды? Полагаю, вы неправильно меня поняли, ваше величество. Я ни в коем случае не хотел вас оскорбить, но, признаться, сомневаюсь в необходимости такой спешки. — Какой еще спешки?! — рокочущее эхо голоса Орвакса Мариуса отскакивало от стен; Мера видела его плащ — серебристо-черный, как море в звездную ночь, — полоскавшийся от резких, стремительных движений. — Сколько лет я предлагаю тебе поженить наших детей, а ты все мнешься, как старая каракатица. — Это очень серьезный шаг, — серьезно молвил Нерей, и рыжая царевна хмыкнула, прячась за ширмой. Орвакс метался по залу бешеной акулой, на фоне черненого доспеха его лицо и волосы казались белее морской пены. — Это честь для нас обоих, — царь Атлантиды, оттолкнувшись от выложенного изразцами пола, всплыл вверх, к трону Нерея, и оказался вне зоны видимости Меры, — лучшего жениха, чем Орм, для твоей дочери не найти. — Признаться… я мало задумывался о замужестве Меры, — со вздохом признался Нерей, и девушка прыснула в ладонь, представив, с каким скорбным, виноватым лицом отец говорил это Орваксу, хотя в душе его не было и капли раскаяния. — Знаю, это не слишком разумно, но меня страшит ее брак. Это ведь значит, что я старый, а моя дочь, моя красная жемчужина, выросла и больше не принадлежит мне. — Что еще за сантименты? — бросил Орвакс Мариус. — Слезливость больше к лицу женщинам, но никак не царю и воину. Ты размяк, пестуя Меру, вот и тянешь до последнего, боясь с ней расстаться, как будто, выдав ее замуж, перестанешь быть ее отцом. — Ты абсолютно прав, мой друг, — покорно согласился царь Ксебела, — ты понимаешь меня как никто другой, ведь тебе и самому выпало растить сына в одиночку. Мера взволнованно прикусила губу; Орвакс не терпел, когда ему напоминали об Атланне. Он безумно любил свою царицу, но не смог простить ей предательства; если побег воспринимали как забаву, детскую шалость, то наличие на суши мужа и ребенка было откровенной изменой, пренебрежением всеми традициями и ценностями атлантов. Орвакс многое мог позволить своей жене, однако это было слишком даже для него. После казни царицы Мариус совсем ожесточился, а Орм, стремясь быть похожим на отца, вырастил в груди кусок мертвого льда вместо сердца. Мере не верилось, что царевич Атлантиды сможет ее полюбить и сделать счастливой. Мариусы будто бы и не созданы для счастья. — Таким сыном, как Орм, можно гордиться. Ты хорошо его воспитал. Он твой достойный преемник, — продолжал рассыпаться в похвалах Нерей, однако царевна знала, что за каждым комплиментом крылась издевка; царь Орвакс действительно создал свое подобие. Не удивительно, что Мера, подобно царице Атланне, не желала выходить замуж за младшего Мариуса. — Орму еще многому следует научиться. Боюсь, что кровь предательницы-матери испортит его. Поэтому и надеюсь, что мои внуки будут чистокровными атлантами, верными океану и своему народу. — Так и будет, — откликнулся царь Нерей, как показалось Мере, озорно, — и не важно, кто станет женой Орма. Уверен, он приведет Атлантиду к славе и процветанию. От недоброго смешка Орвакса по коже девушки прошелся мороз. — Снова увиливаешь, выкручиваешься, словно угорь. Еще немного — и я решу, что ты брезгуешь моим сыном, не хочешь, чтобы наши семьи породнились. — Как можно, — на стену, вытесанную из цельного куска нефрита, упала тень, и Мера поняла, что ее отец встал с трона; плащ Нерея отливал расплавленным золотом, наручи мягко мерцали зеленой эмалью, нагрудник и наплечники горели от аквамаринов и топазов. Царь Ксебела подплыл к Орваксу, чье лицо казалось вытесанным из векового льда; волосы мерцали бледным серебром, а глаза казались черными, как у изголодавшегося гребнистого крокодила. — Я буду только рад, если все мы станем одной семьей. Одним могущественным царством, с которым не под силу будет тягаться ни рыболюдам, ни соленоводным. Однако у меня куда более трепетное отношение к дочери, нежели у тебя — к твоему царевичу. Моя Мера очень чувствительна, и разлука с Ксебелом ранит ее. — Привыкнет, — отмахнулся Орвакс, — нечего потакать ее капризам! Ты разбаловал дочь, вот она и не слушается. Мой сын не дерзнул бы мне перечить, а Мера вытворяет все, что ей вздумается, а ты и слово ей не решаешься сказать. — Мне приятно радовать мое единственное дитя, — застенчиво согласился Нерей, разведя руками, — пусть она уже и взрослая. — Вот именно: Мера выросла, и уже не ребенок, а до сих пор ведет себя как маленькая. Она ведь твоя наследница, после тебя ей придется нести ответственность за Ксебел, а ты боишься ее замуж выдать! Чем скорее Мера научится самостоятельности, тем лучше. — Впереди еще много времени, — с льстивой улыбкой ответил Нерей, кружа вокруг царя Орвакса, — я согласен, что Мера пока не готова стать царицей. Значит, и с обручением торопиться не стоит. Тем более, что царевич Орм так молод и рьян… ему явно не до женитьбы. — Мой сын будет делать то, что я скажу, — отчеканил правитель Атлантиды, сжимая кулак; его латную перчатку украшали шипы и гребни. — Пока я царь, и мои приказы — закон в моих водах. — Моя дочь — не моя служанка, — хоть Нерей говорил и весело, Мера различила в его словах скрытую угрозу и ощутила волнительный трепет в груди. Она знала, что отец ради нее пойдет на все, даже развяжет войну, если того потребует честь и сердце царевны, но девушку пугала возможная ссора с Орваксом Мариусом. Царь Атлантиды был злопамятен и мстителен, отказа бы он не принял, поэтому Нерей хитрил и тянул с ответом. Мера прикрыла глаза, прижавшись лбом к ширме; неужели за столько лет Орвакс не понял, что кроме него никто не хотел брака царевны Ксебела и его сына? Или был настолько себялюбив, что и помыслить не мог, будто кто-то может отказать Орму? С чего вдруг Мере желать царевича Атлантиды в мужья? Да, лицом он хорош, и статью, и воинским мастерством, однако этого было слишком мало, чтобы девушка смогла полюбить Орма Мариуса. Стать царицей Атлантиды, конечно, соблазнительно, но не настолько, чтобы мириться с присутствием Орма в своей жизни. Тем более, что Мера была уже давно влюблена и любима, и ее избранник не шел ни в какое сравнение с Ормом. — Твоя дочь — своенравная девица, которой иной раз не помешала бы выволочка. Такое обычно приводит в чувство непослушных детей, — осклабился царь Орвакс, и Мера непримиримо сжала зубы, выставив вперед нижнюю челюсть. Нет, заносчивым планам Орвакса Мариуса не суждено сбыться; пусть лучше ищет невесту для сына в другом месте, желательно — подальше от Ксебела. Царевна заранее сочувствовала той девушке, которой придется выйти замуж за Орма: нелегко ей придется. Но царь Нерей рассмеялся словам правителя Атлантиды, как хорошей шутке. — Верно! Характер у моей Меры пылкий, прямо как у ее матери. За это я ее любил. Наверное, потому я так и привязан к дочери, что она напоминает мне Дориду, и в то же время так не похожа на нее. Мера — особенная девушка. Царевна прикусила нижнюю губу, чувствуя, как жжется в груди; крохотная искорка разрослась, превратившись в шаровую молнию, кровь бешено неслась по течениям вен, била в голову, вызывая головокружения, а щеки горели, словно в лицо девушки плеснули лавы. Нерей никогда не стыдился своих чувств к дочери, нередко говорил о них открыто, однако до сих пор никто ничего не заподозрил, хотя отец почти признавался в том, как важна для него Мера. Орвакс Мариус так же ничего не понял, потому и ответил снисходительным смешком, спесиво вскинув голову. — Если ты это ей и говорил, то не удивительно, что девчонка зазналась. Скоро она столько возомнит о себе, что решит спихнуть тебя с трона и править самой. — Ей это ни к чему, — Нерей пожал плечами, и аквамарины, украшавшие его доспех, согласно сверкнули. — Мы и так правим вместе. Мера — моя верная помощница и хозяйка дворца. Еще одна из причин, почему мне так трудно ее отпустить. — Жениться тебе надо, — заметил Орвакс язвительно, — молодая жена тебя отвлечет и развлечет, и трястись над Мерой будет некогда. Сколько лет ты уже вдовствуешь? Неужто не нашлось во всем океане женщины, способной привлечь твое внимание? — Мою Дориду заменить будет сложно, — грустно промолвил царь Нерей; у Меры заныло в груди от нежности и сочувствия к отцу. Сама она едва помнила свою мать, в воспоминаниях отложились только рыжие, словно огненный коралл и закатное солнце, волосы, нежная улыбка, прохладные, ласковые руки. Многочисленные портреты и статуи покойной царицы позволяли Мере немного узнать о Дориде, а отец рассказывал об умершей жене с затаенной тоской. Ни одной другой женщине не удалось тронуть сердце царя Нерея так, как Дориде, никого он не любил так сильно, как почившую супругу и их дочь. Орваксу, отправившему на казнь Атланну, этого не понять; царь Атлантиды, может, и умел любить, но сердце у него было жестокое и холодное, а характер сложный, неуступчивый, а Орм стремился подражать ему даже в недостатках. Царевичу не помешало бы пожить врозь с Орваксом, хотя бы ненадолго выбраться из-под влияния отца, однако царь ни за что не позволит сыну вырваться из-под его контроля. А зря, Орму могло бы пойти это на пользу. — Какой занимательный совет, друг мой, — Нерей хлопнул Орвакса по плечу, — я обязательно обдумаю его на досуге. — Обдумай, — Мариус строптиво дернул плечом, сбрасывая ладонь Нерея, — заодно уже реши что-нибудь насчет брака своей дочери. Я не буду ждать вечно. Как бы тебе потом не пожалеть о своей медлительности. — Приму это к сведению, — царь Ксебела, сохраняя благодушное настроение, поплыл вместе с Орваксом к дверям тронного зала, своды которого держали мраморные морские коньки. — Ты так ждешь свадьбы… Может, тебе тоже жениться? Негоже, когда отец холост при женатом сыне. Нерей задорно рассмеялся, чуть запрокинув голову, и Мера, не сдержавшись, улыбнулась; смех отца был таким заразительным, что мало кто мог удержаться и не подарить улыбку в ответ, однако лицо Орвакса Мариуса хранило сумрачное выражение. Царевна сомневалась, что правитель Атлантиды когда-нибудь решится связать себя узами нового брака, но не из-за любви к Атланне, а по причине гордыни и недоверия: вдруг новая жена так же решит его предать. Орвакс хотел, чтобы все в жизни, в мире, в океане подчинялось ему, непокорность приводила отца Орма в неистовство; во что бы то ни стало, Мариусу-старшему требовалось настоять на своем. Поэтому он так настойчиво требовал брака Меры и Орма и злился, не получая согласия на помолвку. Девушка боялась, что царь Атлантиды разъярится настолько, что объявит Ксебелу войну, но Нерей обещал дочери, что он все уладит. Мера надеялась на своего царя всем сердцем, которым он правил, равно как и Ксебелом. Как царевна могла даже помыслить о другом мужчине, когда у нее был Нерей? Орм по сравнению с ним выглядел бледной тенью, вялой медузой, раздувшимся, будто скалозуб, от самомнения. К тому же к жениху полагалось прийти непорочный, а со своей невинностью Мера давно распрощалась, о чем ничуть не жалела. Никто во всем океане не будет любить ее крепче Нерея. — Ты задержишься еще на несколько дней? Я бы хотел устроить праздник в твою честь. Нечасто ты радуешь Ксебел своими визитами. — Не могу, — процедил Орвакс, — я оставил дворец на Орма, но не уверен, что мальчишка справится. Слишком уж он старается себя показать. Ни хладнокровия, ни сдержанности, как будто и не мой сын вовсе. — Вздор! — весело отмахнулся Нерей. — Орм — вылитый ты в молодости, а с годами сходство станет только сильнее. Не будь слишком строг к мальчику, лучше позволь ему немного погостить в Ксебеле. — Лучше ты привези дочь в Атлантиду, — ухмыльнулся Орвакс Мариус; Мера нахмурилась, подозревая, что, если она окажется в одном дворце с Ормом, то выпустят ее оттуда только невестой. — Я поеду с ней, — плутовски заявил Нерей, — я так давно не был в Атлантиде. Надеюсь, ты не откажешься меня принять, старый друг? Ответа царя Орвакса Мера не слышала, не видела его лица, но ярко могла вообразить, как исказились тонкие, острые черты Мариуса-старшего, когда царь Ксебела переиначил его предложение в свою пользу. Отец умел вести переговоры и знал, как уболтать самого мнительного и неприступного собеседника. Царевна вздохнула, отплывая в тень, устало прижалась спиной к стене; веки, дрогнув ресницами, медленно опустились. Когда уже Орвакс оставит ее в покое? Неужели так и будет изводить, пока решимость девушки совсем не угаснет, и ее, безвольную и измученную, потащат под венец? Мере до зубной боли все это надоело; она хотела жить мирно и счастливо рядом с отцом, а не прятаться от Орвакса, рыскавшему вокруг Ксебела подобно голодной акуле. Гулкий стук прокатился по тронному залу, когда двери закрылись за царем Атлантиды и его безмолвной свитой; Мера, встрепенувшись, выплыла из полумрака, стараясь, однако, держаться поближе к стене на случай, если кто-то из слуг Мариуса вдруг задержался. Нельзя, чтобы пошла молва об ее любви подслушивать приватные беседы царей, ведь царевнам не полагается так себя вести. Щекам вновь стало жарко, девушка робко улыбнулась своим шаловливым мыслям и, оттолкнувшись от воды, устремилась вперед, к трону, который занимал царь Нерей. Перекинув свой мерцающий плащ через резной подлокотник, отец смотрел на плывущую к нему Меру, сложив пальцы под подбородком. Лицо мужчины было спокойно и безмятежно, как морская гладь в безветрие, но во взгляде бился шальной зеленый огонь, вспыхнувший ярче, когда дочь подплыла к нему и протянула свои тонкие, белые руки, которые Нерей тут же расцеловал: поцелуй в каждое запястье, в каждую ладонь, в каждый палец, после чего Мера, согласно их собственной традиции, взяла рыжебородое лицо царя в ладони. Его руки опустились на бедра царевны по самой кромке вышивки, там, где узкая юбка переходила в пышную и многослойную; сине-зеленое платье девушки со сборчатой юбкой, узким облегающим корсажем и лифом, вышитым кристаллами сапфиров, имитирующими иглы морского ежа. Мера надела его специально для встречи с царем Орваксом и чувствовала себя в нем скованно, словно в футляре. Скорее бы снять его, а еще лучше — чтобы Нерей помог ей раздеться; отец справлялся с обязанностями горничной с ловкостью, неожиданной от правящего царя. — Все слышала? — улыбнулся Нерей, притягивая дочь к себе; его подбородок уперся в живот девушки, руки оплели стан царевны, ладони сомкнулись на спине, и Мера схватила отца за шею, просунув пальцы за вышитый золотом ворот. Она кивнула, утомленно прикрыв глаза, и подалась вперед, ближе к Нерею, расстроенно наморщив лоб. — Сколько это еще будет продолжаться? — царевна хотела, чтобы ее голос звучал гневно и уверенно, но с губ сорвался лишь жалобный шепот. Мера капризно взмахнула волосами, прикусив губу изнутри; она не хотела быть жертвой, девой в беде, но любовь к Нерею, непозволительная для дочери, проросла беспокойством в ее разуме. Что, если Орвакс узнает о них? Ведь царь Ксебела столько лет морочил ему голову, когда на самом деле не собирался отдавать дочь замуж; народ так же мог не одобрить их связи, ведь обычаи заключать браки внутри семьи, между родственниками, давно считали пережитком прошлого. Как же им быть? Неужели так и придется скрываться и притворяться всю жизнь? Не этого хотела Мера; царевна ждала, что Нерей назовет ее своей женщиной и своей царицей открыто, на глазах у атлантов, но самые жаркие признания звучали только, когда они оставались наедине. Когда-то девушке этого хватало, однако с годами она поняла, что долго их игра длиться не может. Или Нерей признает Меру не только дочерью, но и законной женой и правительницей Ксебела, или… Ей придется выйти за Орма Мариуса?.. Пальцы царевны сжались в кулаки, царапнув шею мужчины; не бывать этому. Она не станет женой самодовольного болвана, не способного видеть дальше своего носа! — Моя красная жемчужина, — прошептал Нерей, опуская ладони на ягодицы дочери, — возлюбленная моя, прекраснейшая царевна. Прошу тебя, потерпи еще совсем немного. Скоро Орвакс устанет просить милости и найдет своему сыну другую невесту. Как только ты будешь в безопасности от его притязаний, я сразу же нареку тебя своей супругой и первой дамой Ксебела, и все будет так, как мы с тобой и мечтали. — Я устала, — пожаловалась Мера, и Нерей потянул девушку вниз, усаживая к себе на колени; с самого детства царевна любила сидеть у отца на руках. Удобнее было только восседать на троне. — Знаю, любовь моя. Я тоже, признаться, порядком вымотался, отбивая атаки Орвакса и его сынка. — Нужно было отказать им сразу, — пробормотала Мера, откидываясь на руку царя. Нерей погладил ее по щеке. — Прямой безапелляционный отказ могли счесть оскорблением. К тому же ты была ребенком, и я решил оставить Орма про запас. Вдруг ты все-таки захотела бы стать царицей Атлантиды. — Я бы согласилась, если бы не пришлось иметь дело с Мариусами, — дерзко заявила царевна, горделиво вскинув голову; голос ее дрогнул, сбиваясь, когда рука отца поползла вверх по ее ноге, задирая юбки, а тревожный взгляд, который девушка бросила в сторону дверей, мужчина тонко улыбнулся. — Не бойся, моя драгоценная, никто не войдет. Даже Орвакс не осмелится мешать правителю Ксебела, занятому разговором с дочерью. Нерей огладил бедро Меры, лаская чувствительную внутреннюю сторону, и царевна чуть развела ноги, открываясь ему. Улыбка мужчины стала шире, глаза голодно потемнели, пальцы, обжигая холодком латной перчатки, коснулись Меры с самой беззащитной, нежной изнанки, заставив ее задрожать и сжаться, будто бы от боли, но на деле — от жажды большего. — Скоро все закончится, — Нерей склонился к самому лицу дочери, потерся об ее щеку своей, царапая кожу девушки бородой. Мера хихикнула, сладко поежившись, ее руки опутали шею Нерея, и царевна выгнулась в спине, перебросив ногу через подлокотник трона. Ладонь отца тот час же прижалась к ее лобку, деликатному, округлому, как выступ на ракушке, погладила, просунув пальцы дальше, между ног. Исподнего царевна не надела; она знала, чем завершится встреча с Нереем. — Орвакс может донимать меня сколько угодно, — вкрадчиво продолжал царь Ксебела, собственнически касаясь девушки, которой от наплыва чувств и тугого корсета было трудно дышать. — Но я тебя не отдам. Неужели моя алая жемчужинка и вправду думала, что я соглашусь на этот брак? — Ну… — Мера дернулась всем телом, закусив втянутую в рот нижнюю губу. — Орвакс не будет править вечно, а Орм… если бы его не стало, то, как его жена, я бы получила Атлантиду… Нерей, тихо рассмеявшись, поцеловал царевну в висок. — Откуда в тебе столько кровожадности? — палец мужчины аккуратно, стараясь не поранить, гладил и потирал у самой расщелинки, заставляя Меру извиваться у него на коленях, проезжаясь спиной по подлокотнику. — Ксебел уже слишком тесен для тебя? Нельзя получить все и сразу, сокровище мое. Или ты — моя царица, или принадлежишь Орму и Атлантиде. Ты не осьминог, чтобы тянуть свои щупальца во все стороны. Девушка резко, до ломоты в шее, вскинула голову, ошпарив взглядом хитрое лицо отца. — Атлантида могла бы быть нашей, — выдохнула Мера, сжимая сведенные приятной судорогой ноги; она дышала так тяжело и часто, что грудь грозила выскочить из богато украшенного лифа, и глаза Нерея все чаще останавливались на ее груди. Он продолжал бережно трогать дочь между бедер, массируя складки, едва задевая их нежную внутреннюю сторону, и царевна нетерпеливо приподнялась, подставляясь руке Нерея. Царь Ксебела добродушно улыбнулся и коснулся губами раскаленной от румянца щеки Меры, но отстранился, когда девушка попыталась увлечь его в поцелуй. — Предлагаешь мне выкупить трон Атлантиды тобой? Готова войти в семейство Мариусов ради попытки стать царицей двух государств? Смелый план, Мера. Смелый и безрассудный. Почти такой же, как стать женой собственного отца. — Твоей женой я пока не стала, — ворчливо напомнила царевна; Нерей, слегка прищурившись, внезапно резко поднялся с трона, чуть не подкидывая дочь на руках, развернулся, взмахнув переливчатым плащом, и уронил девушку на сидение трона. Юбки взметнулись, Мера откинулась на спинку, беспомощно всплеснув руками, и судорожно вздохнула, когда отец опустился перед ней на колени, ласково разводя ее ноги. — Меня ты хочешь больше, чем Атлантиду? — Нерей задрал юбки Меры до пояса. — Или жажда власти заставит тебя забыть о любви ко мне? — Я никогда не забуду, — прошептала она; дрожащими пальцами девушка рванула вниз свой лиф, освобождая грудь, которую тут же сжала в ладонях. — Но мне надоело ждать! Ты обещаешь мне уже столько лет!.. — Неужели мои слова для тебя ничего не значат? — царь запечатлел поцелуй на каждом колене дочери и притянул ее к себе, забираясь между раскинутых ног Меры. — Ты станешь царицей, Ксебел будет твоим, а после им будут править наши дети. Ты ведь подаришь мне наследников, правда, моя Мера? Сотню прекрасных дочерей… Рассмеявшись, Нерей провел языком по внутренней стороне бедра царевны, и ее тело отозвалось на порочную ласку томительным трепетом и жаром, который распустился у нее между ног огненным цветком. — Девяносто девять, — простонала Мера, царапая подлокотники трона; отец поднял на нее вопросительный взгляд, и девушка с коварной, соблазнительной улыбкой провела пальцем по его щеке, огибая скулу. — Девяносто девять дочерей, потому что сотая — я. Царь Нерей не ответил; молча опустил рыжую голову, зарываясь лицом в промежность Меры, которую подкинуло на троне, стоило языку отца, гибкому, словно щупальце спрута, упруго и бархатисто толкнуться в нее.