Я всегда буду рядом

      Когда Сережа сжимает этот проклятый клочок бумажки в руках, картинка уже плывет перед глазами. Почему? Чем он это заслужил? Почему по итогу он всегда остается один?       Все тело будто пронизывает судорогой, Сережа ежится и дрожит, но остается неподвижным. Слезы из глаз ручейками стекают по впалым щекам, очерчивая линию скул, и капают с подбородка.       Один.       Из горла вырывается удушливый полукрик, полувсхлип, как когда тебе очень страшно и тело отказывается двигаться. С Олегом страшно не было никогда. Олег безоговорочно доверял и не требовал подобного взамен (знал, что Сережа сделать этого не сможет). Олег никогда не давил и не лез, вовремя затаивался и выжидал, когда Сережа сам ему расскажет. Олег поддерживал Сережу во всем, начиная с рисунков "голых теть" на страницах тетради, заканчивая созданием международной социальной сети. Олег накрывал Сережу вторым одеялом по ночам, ведь "я не сплю под сквозняком, просто в комнате духота" превращалось температуру и насморк. Олег позволял Сереже зарываться в свои волосы руками, перебирать их, оттягивать и тянуть просто потому, что Сережу это успокаивало. Олег был заботой и добротой, любовью и опорой, но только для одного человека. Олег был.       Сережу тошнит, будто он переел тех его любимых конфет (и вот он сейчас влетит в кабинет, чтобы снова отчитать за злоупотребление сладкого и его добротой), только в животе у Сережи пусто, так же, как и в душе. Больно.       Сереже трудно дышать, он пытается схватить губами воздух, но изо рта вылетают лишь хрипы. Паника застилает глаза, кажется, еще вот-вот и он окончательно задохнется. Перед глазами все темнеет, скачет, вертится и на секунду ему даже мерещится его лицо. Сережу прошибает пот и мелкая дрожь, он тихо трясется, заваливаясь на диван, урывая маленькие глоточки кислорода, и всхлипывает.Он правда оставил его одного?       Ты же обещал, – вспоминает Сережа, – ты мне, блять, обещал.       Сережа рыдает, срывая голос, обнимая себя руками и крупно вздрагивая. Когда сил не остается и на это – тихо скулит в обивку дивана, продолжая дрожать. Тело и разум Сережи вымотаны, обессилены, и он проваливается в темноту.       – Сережа, – зовет до безумия знакомый, родной голос, попутно чуть потряхивая за плечо.       Сережа медленно открывает глаза и на секунду застывает от шока, а затем с силой врезается в знакомое, родное тело. Олег тихо-тихо мягко усмехается, позволяя другу стискивать себя в медвежьих объятьях.       – Мне написали… – судорожно начинает Сережа, – прислали похоронку… Сказали, что ты погиб, – говорит Сережа куда-то в плечо Олега.       – Но я же здесь, так? Живой. – Сережа чуть съеживается. – Они напутали там все. Я жив. Ты же чувствуешь?       Сережа чуть склоняет голову к груди, где размеренно бьется родное сердце, вслушивается в ритм, будто это самая прекрасная симфония. Внезапно приходит осознание. Внезапно Сережа начинает весь дрожать, продолжая отчаянно хвататься за Олега.       – Я думал, что ты мертв, – сбивчивым шепотом произносит тот, – я думал, что ты мертв, что тебя больше нет.       Олег мягко отстраняет от себя друга лишь на небольшое расстояние, чтобы встретиться глазами, увидеть. Глазные яблоки покраснели от слез, а цвет радужки стал насыщенно синим. Чертово письмо.       – Помнишь, я обещал тебе? Я всегда буду рядом, Сереж. Я тебя не брошу. Я – никогда.       Сережа пристально смотрит в глаза, будто ожидая подставы, будто это и не Олег перед ним, но спустя несколько мгновений осторожно кивает. Верит. Он руками подтаскивает Олега ближе, втискиваясь в него так, словно хочет вытолкнуть того из его тела, утыкается лицом в шею и вдыхает такой родной запах. Олег рядом. Олег не уйдет. Тогда Сережа, наконец, успокаивается.       Птица крепче обхватывает спину Разумовского и презрительно кривит лицо. Сережа такой жалкий.