Утренняя гроза

Тяжелые капли дождя неустанно барабанили по окнам. Он в очередной раз провел рукой по непослушным волосам в попытке привести их в порядок, но каштановые пряди все равно падали на лоб. На востоке первые и холодные лучи пытались пробиться сквозь кромешную тьму, которая нависала над Лондоном уже третий день подряд. Впрочем, это никаким образом не влияло на настроение Локвуда. Угрюмый, он часами ходил кругами по библиотеке, освещённой лишь мягким светом лампы, отбрасывая тень на многочисленные полки с книгами и артефактами, привезенными из тропических стран его родителями. Зловещие маски и амулеты годами пылились на полках, но у него не хватало духу отнести весь этот древний хлам на свалку. Несколько раз он порывался хотя бы частично навести порядок, но каждый раз все проваливалось на одном и том же месте: он стоит с черным пакетом в одной руке, тянется худощавыми пальцами к трещотке, сделанной из костей шамана неизвестного племени, и замирает. В память острым кинжалом врезается одно из немногих воспоминаний о матери. Она любовно протирает каждый предмет, затем ставит обратно на полку. В тот момент в ее глазах загорался огонек, и она продолжала этот ритуал с каждым подопечным своей необычной коллекции. В этот предрассветный час он сидел на самом краю стула в своей полосатой пижаме и нервно постукивал кончиками пальцев по столу. В руке мертвой хваткой он держал ручку. Но зачем? Этим вопросом он и сам задавался. Что он хотел написать? Отчет об очередном успешном деле? Или же что-то, чего он сам боялся? Юноша написал в верхнем левом углу только 2 слова: «Дорогая Джессика», и моментально исчеркал лист бумаги ручкой. В голове проносился ураган из мыслей. Его попытка представить все так, будто его старшая сестра жива, просто находится где-то далеко и не может говорить по телефону, принесла еще больше боли, чем он ожидал. На его темные, как ночь, глаза стали наворачиваться слезы. Такими же красивыми глазами Джессика сводила с ума половину парней на улице и так тепло смотрела на своего маленького брата, когда тот прижимался к ней во время бушевавшей за окном грозы. Но теперь ее нет. Локвуду бессчетное количество раз пытались доказать, что в смерти сестры нет его вины. Возможно, лишь малая часть, совсем крохотная, такая, что даже под микроскопом не рассмотреть, всё-таки есть, но он и сам прекрасно понимал, что все эти люди и сами вряд ли верят в это. Ведь она звала его, а он просто заигрался под яблоней в теплый летний день, был девятилетним мальчишкой и все такое. Только когда маленький Энтони зашел в комнату, было уже поздно. Теперь Локвуд смутно помнил, что было потом, хотя это все равно не имело никакого значения. Значение имело только то, что он теперь остался один. Последний Локвуд, а ведь их было четверо, счастливая семья. За потоком мыслей отдалённо послышался судорожный всхлип. «Я всегда несу за собой одни несчастья», — эта мысль назойливо мельтешила в голове, не давая привести мысли в порядок. С первого взгляда такой храбрый и волевой, Энтони Джон Локвуд на самом деле был не кем иным, как маленьким мальчиком с копной непослушных шоколадных волос и глазами, полными боли. В этот момент он возненавидел себя и впился ногтями в ладони настолько сильно, что на исчерченный лист упала капелька крови, тут же алой розой расцветшая на плотной бумаге. Сил сдерживать рыдания уже не было. Он устал быть сильным, устал пытаться изгнать призраков прошлого (хотя с призраками настоящего дела обстояли намного лучше). На том же листе бумаги стали появляться капли, оставляющие после себя темно-синие разводы. Послышался стук в дверь. На часах было 5:37. Ливень за окном усилился. Локвуд знал, что она боится грозы, как он в детстве. Юноша не боялся, что она увидит его таким. Сломленным. Подавленным. Полностью ушедшим в себя. Энтони бесшумно подошел к двери, когда та открылась с другой стороны. На железном пороге в комнату стояла Люси. С растрепанными волосами, в мятой пижаме она показалась ему еще красивее, чем обычно. Он закрыл за ней дверь в комнату, а затем уткнулся ей в плечо (для этого ему пришлось немного наклониться вниз, потому что она была ниже) и зарыдал.