Милая шкура

И поставьте у калитки Дальнобойные зенитки. К. Чуковский

В семь утра её разбудило сообщение: «Спи дальше. У тебя выходной.» В тот же миг хлопнула входная дверь – Воицкий уехал. Кажется, встреча с «Мобиселлом» отменилась. Точнее, отменилось Дашино на ней присутствие. Ещё вчера она хотела там быть, но в данный момент чувствовала, что просто не в состоянии держать глаза открытыми дольше двух секунд. Накануне Воицкий вернулся гораздо позже Даши, уже ночью, и не один, а с каким-то звонкоголосым пареньком. Их разговоры и смех ещё долго не смолкали, подкидывая Дашиному воображению непристойные загадки. И всё-таки она немного расстроилась, поскольку любила доводить дело до конца. Но скорей всего там и без неё обойдутся – всё уже обговорено, остались формальности. Или, наоборот, некие детали, её ушам не предназначенные. Солнечный свет, захвативший Дашину кровать, заставил её окончательно проснуться. В саду уже вовсю щебетали оттаявшие по весне воробьи, свежий воздух нёс в приоткрытую створку прохладу и бодрость. Она закуталась в халат и тихонько пробралась на кухню, чтобы раздобыть еды. В коридорах ни души, а «ночной мотылёк» скорей всего ещё не вылез из Мишиной постели. На полу, перед холодильником валялась пёстрая рубашка, явно принадлежавшая гостю. Совершенно не хотелось знать, как она там оказалась. Коробки с эмблемой «Найтсбриджа» и тарелки с остатками еды занимали все свободные поверхности. У Пен Чан отпуск, значит, придётся потерпеть эту царскую неряшливость пару дней. Ну что ж, у Даши тоже выходной, хоть и внеплановый. Девушка насобирала еды в небольшой бамбуковый поднос и отправилась к себе, не без мелкого злорадства наступив по дороге на рубашку. С бутербродом в зубах Даша плюхнулась на кровать, открыла ноут и врубила музыку. Что новенького? А ничего, турки посылали сердечки, признания и мольбы о встрече – все за борт! Время от времени приходилось беспощадно выметать их, чтобы аська совсем не засорилась. Дальше… Девчачий опросник от Любы… Вот, непростая задача. По политическим соображениям невозможно вообще не ответить. Всё-таки теперь они коллеги… Значит, смайлики в ответ. Какой-то «PashaGold» набивался в друзья, и «Brooklyn» прислал скромное «Здравствуй». Какая богатая социальная жизнь. Гордеев, спец по аудиту, спрашивает про выходные… Оказывается, у «Коралины» традиция – собираться без начальства в модном японском ресторане каждое первое воскресенье месяца. И Дарья приглашена. Как бы от всего офиса, но лично Гордеевым. Илья обещал неформальную обстановку, но это как раз и смущало. Ведь пришлось бы «сближаться» с коллективом. Гиблый шанс. У неё с ними слишком мало общих тем для разговоров, и слишком много тем, которые следует обходить. И что? Сидеть там, как партизан? Она не сможет ответить честно на самые безобидные вопросы, с головой выдаст своё невежество во многих обыденных для остальных сотрудников вещах. Значит, придётся постоянно отводить от себя внимание. Значит, снова манипуляции, как будто ей в рабочее время этого не хватает... Выход остаётся самый грубый – сделать вид, что приглашения она не увидела. Девушка отложила ноут и села, прислонившись к спинке. Солнечный свет тёплой золотой плесенью разрастался по паркету, по одеялу и босым ступням, наполнял пространство своей яркой пыльцой. С потолка на неё неодобрительно смотрел одинокий побеленный крюк, торчавший из лепного плафона. Ему давно полагалась отреставрированная бронзовая люстра, но предмет старины до сих пор лежал в одной из не распакованных коробок. Настенной лампы вполне хватало. Миша предлагал прислать кого-нибудь, но она отказалась. Он не настаивал, позволяя ей чувствовать себя тут полноправной хозяйкой. Даже прибиралась она исключительно сама, и в одном только ей известном порядке рассовывала мелочи по ящичкам древнего комода. Почему-то никогда не говорила Мише, как она ему благодарна за эту комнату. И вообще редко признавалась себе, что ей во многом повезло. Долгое время не желая думать ни о чём, кроме своей утраты, она просто не верила в подарки судьбы. В любой момент их могут отобрать. И всё же, сейчас она нежилась в удобной кровати с розовой спинкой в собственной комнате просторного особняка, и стены, обитые кремовым штофом, переливались узорчатыми бликами на свету. А ведь могла бы лежать на жёсткой продавленной сетке и делить пятнадцать метров на шестерых! Если бы не Воицкий, её бы по сей день мариновали в психушке. Для того чтобы вытащить кого-то из цепких лап Елены Игнатьевны, нужно обладать таким же напором, как у него. А ещё деньгами и связями. Даше сильно повезло. А вот Лерке, похоже, не от кого ждать помощи. Встретиться с ней так и не удалось, сколько бы она не пыталась. Сначала звонила в свою родную психушку, поборов ради этого мерзкий, холодный, иррациональный страх. Девушка из регистратуры очень вежливо ей объяснила, что Валерию Титову давно отправили обратно, в Астаховский интернат, и даже номер дала. По нему Даша неизменно попадала на ворчливую дежурную, толку от которой она так и не добилась. Первый раз тётка сказала, что да, позовёт сейчас эту оторву, чем-то громыхнула, заставив её отпрянуть от трубки, ушла и не вернулась. Прождав минут двадцать, Даша, в конце концов, вынуждена была дать отбой. В тот же день она сделала ещё около пяти звонков, но каждый раз слушала короткие гудки. А в следующий раз ей сказали, что «дети на занятиях». Какие занятия, когда зимние каникулы, узнать не представилось возможным – трубку уже бросили. И так постоянно. Поездка в интернат ничего не дала – её просто не пустили на въезде. Охранник, дедуля в ватнике что-то говорил про разрешение от администрации. Но как его получить, если никто не берёт телефон кроме странной дежурной? Даша стояла и бессмысленно разглядывала здание интерната, выкрашенное в нежно лиловый цвет. У входа ютились несколько вскопанных клумб, а остальная территория представляла собой пустыри, окружённые забором из сетки рабицы, латанной перелатанной. – Титова? – переспросил её дедуля, когда она заикнулась про Лерку, – Ну, светленькая такая, да? Есть у нас такая, но кто его знает, где она? Шастает тут. – Титова шастает? – Ну вон, смотри сама какой у нас забор. Кто хочет, тот и шастает. И наши, и наркоманы всякие… У нас тут такие дела творятся, смотреть за ними некому. А я за каждым бегать тоже не могу. Дальнейшие расспросы и просьбы ничего не дали. Даша поразилась в очередной раз особому непробиваемому менталитету охранников в подобных учреждениях. Они пальцем не пошевелят, чтобы воспрепятствовать настоящим нарушителям, зато портят жизнь всем остальным. Ей, конечно, не составило бы труда попасть на территорию. Она внимательно всматривалась в интернатские окна, прикидывая, как искать Леру и при этом не попадаться на глаза всем подряд. И вдруг поняла, что ни за что не сможет войти в это казённое бездушное здание по своей воле. Слишком свежи в памяти слова заведующей о перспективах постоянного там проживания. Кажется, стоит оказаться внутри этих миленьких лиловых стен, и её оттуда больше не выпустят. После многочисленных напрасных усилий Дашин порыв немного ослаб, потом работа закрутила, сил ни на что не осталось. И, если подумать обо всём спокойно, раз уж её бывшую сокамерницу выписали, то ничего серьёзного ей в ближайшем будущем не грозит. Лерка сама говорила, что в интернате намного лучше, а в больничку отправляют только за тяжёлые провинности. Закрывая воспитанников в психушке, интернат пытался бороться с побегами и бродяжничеством. Такие лечебные «путёвки» Лерка получала не единожды, всегда «за дело», и уж точно понимала, на что шла. Судя по тому, что последний раз она была замечена в подземном переходе, то чихать Лерка хотела на такие наказания. Что ж, её дело. Даша на некоторое время перестала вспоминать о подруге по несчастью. Вот так, наверное, люди и находят себе оправдания, чтобы отвернуться и пойти дальше. О ней тоже забыли после смерти родителей. Да и рассчитывать особо ни на кого не приходилось. У папы было больше завистников, чем друзей, у мамы после смерти бабушки никого не осталось из родственников. Они потому и пошли на усыновление – чтобы Дашу не бросать одну. По злой иронии случилось то, чего они больше всего боялись. И за всё время, что она провела в психушке, некому было даже проведать её. Пара передачек и никаких вестей. Наверное, все считали, что врачи позаботятся о ней лучше. Люди способны убедить себя в чём угодно, если хотят. Может быть, кто-то и пытался к ней пробиться, но Елена Игнатьевна мало кому по зубам. Даша вон с наглой дежурной – и то справиться не может. Перед Воицким та бы давно уже хвостиком виляла. Ещё минут десять девушка лежала, распластавшись на мягкой постели и надеясь, что снова уснёт, и мысли о подруге покинут её естественным образом. Не сработало. Она вздохнула, свесилась вниз и подняла с пола телефон. Надо попробовать ещё раз. Если снова не получится, то придётся просить Воицкого. На том конце ей ответил незнакомый женский голос. – А, Лерка… Так она вчера опять сбежала. – То есть, как опять? – А вы кто? Из этих, из волонтёров? Да не волнуйтесь, объявится. Её уже и милиция не ищет, какой смысл? Через неделю ровно сама возвращается. – А может она… – начала было Даша. Она хотела сказать, что видела месяц назад Леру в переходе, но вовремя прикусила язык. – Через неделю, говорю, звоните, вернётся. Ну, хотите, сами ищите. Знаете, сколько у нас таких бегунков? Только учтите, у нас машины нет за ней ехать. Да и милиция вам тоже никого не пришлёт, так что везите сами. Завершив кое-как разговор, Даша отключилась и облегчённо выдохнула. Плохо, конечно, что Лера взялась за старое, но хорошо, что Даша теперь с чистой совестью может задвинуть мысли о ней в дальний ящик. Ведь невозможно помочь человеку, если не знаешь, где его искать, верно? Разве что попробовать… Нет, это глупо. Но она ведь не успокоится, если не сделает этого. Через сорок минут Даша стояла возле подземного перехода на углу Армянской и Кирова. Вниз по ступенькам стекал ручеёк не-пойми-чего. Счастливые обладатели работы в центре уверенно следовали своим привычным утренним маршрутом. Нужный киоск оказался закрыт. Но у Даши выходной и нет ни одной отговорки, чтобы не подождать. Она проторчала там в общей сложности целый час. Сначала внизу, потом поднялась наверх, походила вдоль парапета, засунув руки в карманы. Там у неё уже скопились сокровища – дорогой мобильник, ключи от дома, стойкая помада в тяжёлом футляре, ну и пара мятых визиток. А со вчерашнего дня к ним подселился раскладной нож, полученный в подарок от Калинина. Маленький, изящный, красивый, с удобной клипсой. Настоящая вещь. Калинин сказал, что это, конечно, не оружие, но показал ей несколько ударов и научил правильно держать рукоять. Теперь у неё появился новый повод приезжать в «Кайман». Почему бы не сегодня? День обещал быть прекрасным, чистое небо отражалось в зеркальной глади гостиницы «Esiley», реклама на щите гарантировала своим адептам свежее дыхание. И тут она узнала его. Одет он был иначе, и грубая черная шапочка сползала почти на глаза. Даша последовала за парнем и оказалась права – он открывал киоск с аудиокассетами. Не дав ему даже шапки снять, Даша попросила у него разом все альбомы «Наутилуса», какие есть. Продавец хмурился, складывая альбомы в пакет, и, кажется, ни капли не подобрел. Странная клиентка его насторожила. – А тут у вас одна девушка тоже «Наутилуса» покупала… – как можно безразличней сказала Даша, протягивая в окошко деньги. – Пару месяцев назад. Её зовут Валерия. – Валерия? – сморщился парень. – Пару месяцев назад? Вы что, прикалываетесь? – Прямо перед Новым Годом. Она белобрысая такая, худая… В куртке болоньевой… – Лерка, что ли? Да она никогда ничего не покупает, нахаляву слушает, – фыркнул продавец и впервые улыбнулся. – А вы не подскажете, где я могу её найти? Улыбка вмиг сбежала с его лица. – Откуда я знаю? Даша и не надеялась, что продавцу известно, как найти девушку, которую видели возле его киоска. И она готова была уйти ни с чем. Но только не теперь, когда поняла, что парень врёт. Она ненавидела себя за то, что собиралась сделать, но парень сам виноват. – У неё бабушка отыскалась. Приезжала сегодня в интернат. Внучку забрать хочет к себе, в Никиполь, у неё там дом. Мне Лерку поскорей найти надо. Бабушка-то старенькая, не сегодня-завтра… сам понимаешь. – Понял-понял, – тут же закивал парень. Чем трогательней легенда, тем меньше требуется вмешательство в Канву для достижения нужного эффекта. Ну, разве что чуть-чуть. – Это недалеко, вниз по Кирова. Там интернет-кафе «Матрица». Может, она ещё там. – А что ей там делать в такое время? – Так она же геймерша… Сутками оттуда не вылезает. Лерка в «Пауэр-Блэйдс» уже три третий турнир выигрывает. У неё команда. «Матрица» представляла собой подвал под ядовито зелёной вывеской в глухом торце дома. Даша стояла в нерешительности напротив. По мнению продавца уж тут её подругу точно хорошо знали. В этот момент она почувствовала, как задрожал телефон в её кармане. Воицкий. – Подписали? – сходу спросила Даша. – Едем праздновать? – вопросом на вопрос ответил он. – Не могу, дела. – Какие у тебя могут быть дела, кроме меня? – хохотнул Воицкий. Даша закатила глаза. Неужели опекун думает, что имеет право распоряжаться ей, как госпожа Белладонна своим Фунтиком. – Ладно, – не дожидаясь ответа продолжил он, – я наверное домой заеду, потом посмотрим… Если передумаешь, звони. Ещё пару минут после звонка Даша постояла и понаблюдала за группой бледноликих подростков, которые поднялись из глубин «Матрицы» и скрылись в переулке. Она, наконец, решилась. Узкий коридорчик дробился на маленькие комнаты. Здесь царило табачное зловоние, приправленное алкогольными парами. Людей было мало, большинство сидели, уткнувшись в мониторы, никто не обратил на неё внимания. Граффити на стенах точили глаза даже в темноте. Валерия нашлась почти сразу. Она сидела за компьютером в наушниках, на экране бесновались пиксельные монстры. Даша приблизилась и тронула юную геймершу за плечо. Титова повернулась с недовольно поджатыми губами. Её взгляд на миг сделался пустым, утратив малейшие признаки понимания. А потом она вскочила, роняя наушники, и обхватила Дашу обеими руками. – Да-а-ашка! Ты откуда? И как меня нашла?! – воскликнула она, отпрянув на миг, потом снова уткнулась в неё и затараторила что-то, совсем уже неразборчиво. Мягко выпутавшись из её объятий, Даша сказала: – Давай выйдем отсюда. Подходящая скамейка нашлась в ближайшем скверике. Даже просто сидя рядом, Даша чувствовала сигаретную вонь, пропитавшую Леркину плохонькую курточку, её светлые ломкие волосы. Подруга сыпала вопросами и говорила, не умолкая, её остренькое личико светилось от радости. – А ты сама-то как? – в который раз уже спросила Лера. – Ты же так ничего и не рассказала. Тебя как в острое перевели, так мы и не виделись больше… Одни слухи. – Да там… родственник выискался. Троюродный дядя. – А… красавчик с понтиаком? – усмехнулась Титова, выдавая сомнение по факту их родства. Повисла неловкая пауза. Даша вытащила визитку и протянула девушке. – Вот. Если тебе что-нибудь понадобится, звони. Лерка взяла карточку и спрятала в карман. Она вдруг сникла и посерьёзнела. Даша и сама чувствовала себя не в своей тарелке. А что ещё она должна сделать? Предложить ей денег? Но ведь сказала же, если что понадобится, пусть звонит. – Может, тебе телефон нужен? – опомнилась Даша. – Хочешь, я тебе привезу? – У меня есть. Прятать приходится, чтоб в Астаховке не отобрали. Они снова замолчали. Странно, что так складывается. Даша всю жизнь чувствовала особое к себе отношение – сначала любимый и единственный ребёнок в семье, потом Даня окружал её заботой. Конечно, её судьба совершила трагический скачок, но по большому счёту всё вернулось в привычное русло, с той разницей, что теперь о ней заботился Михаил. И пусть его мотивы не слишком бескорыстны, но всё-таки её положение несравнимо лучше Леркиного. А ведь та ничуть не глупее, а в чём-то мудрее её самой. И, в отличие от Даши, пока не утратила искренних чувств, судя по ауре. – А помнишь, – оживилась Титова, – того мужика, крутого, который к тебе приходил? Олега Леонидовича? Ну, следователя? У Даши за последнее время сильно сместились понятия о «крутых мужиках», поэтому тот потёртый дяденька не сразу ей вспомнился. – И? – Он к нам в Астаховку приезжал. И про тебя помнит. Он же сейчас это дело ведёт. – Какое дело? Что ему ещё надо? – Так ты не знаешь… Игнатьевну убили. – Убили? Заведующую? Кажется, скамейка под ней покачнулась, потому что Даша испытала острую необходимость вцепиться во влажную шершавую доску. – Ага, – Титова сделала большие глаза. – Уже месяц как! Прям горло вырвали… Кровищи было! Одни говорят, что наши с ней поквитались… А другие – что Фомин. – Какой Фомин? – на автомате переспросила Даша. – Ну, директор Астаховки. Они же в криминале крепко оба завязаны. Говорят, она его сдала милиции, а он её заказал в отместку. Но там всё мутно. Слушай, у нас столько всего поменялось… Половину уволили, бардак вообще! Зато хоть нас никто не трогает… Звук её голоса отдавался лишь эхом в Дашиной голове. Все пять чувств на миг приглушились, позволяя мозгу интенсивно работать, строить предположения и тут же их разрушать, чтобы на их руинах воздвигнуть новые. Свою самую первую догадку Даша попыталась снести до основания, как слишком очевидную, но та держалась прочно. И с каждой секундой казалась ещё вероятней, обрастая новыми доводами. – Лерка, извини, мне пора… Извини. Чёрт, чёрт. Мне надо идти! Даша вскочила, забыв пакет с альбомами, и понеслась в сторону проспекта. В дом она ворвалась, словно торнадо. Не вытерев ноги, пятная капризные деревянные полы, сразу в гостиную – никого, потом взбежала наверх. – Миша! Всю дорогу она пыталась ему дозвониться. Но его телефон не отвечал. Звонила Любе, звонила Илье – тот сказал, что после встречи в «Мобиселле» Воицкий не стал возвращаться в офис. Теперь они с Соломоном могли быть где угодно, Даша пожалела, что не выспросила, куда они поедут. Один раз набрала Славу, но его телефон лишь принял снисходительно Дашино нервное голосовое сообщение. Кому ещё? Валиного номера у неё не было, как и номера Лугачёва… Абрам Петрович… Да что он сможет сделать сейчас? Девушка проверила кабинет и бильярдную – пусто. На кухне она снова наткнулась на рубашку. Почему она ещё здесь? Когда девушка распахнула дверь Мишиной спальни, кислый запах ударил ей в нос, а на кровати испуганно дёрнулся тощий голый зад. Его владелец повернулось к ней лицом, очаровательным в своём негодовании. – Что за хуйня? – выдал сонный прелестник хриплым голосом. А ночью он звучал потоньше. – Ты почему ещё тут? – А ты вообще кто такая? Эй, это моя рубашка… – Где Миша? – Да чтоб я знал. Свалил, наверное, пока я спал. Кончай глазеть и дверь закрой. – Ты лучше рот закрой, – прошипела Белунина и швырнула ему рубашку. – И выметайся. Юноша фыркнул и снова улёгся. Похоже, с бодуна у него напрочь отказало чувство самосохранения. Идиот. Для него же лучше быть подальше отсюда. И от неё в особенности. Рядом с ней теперь небезопасно. Даша верила в магию, потусторонний мир и даже в оборотней. Но она не верила в случайности. Никаких сомнений, что с Еленой Игнатьевной расправился её брат. Если бы это было обычное покушение, смерть от ножа, или удавки, то могли быть варианты. Но вырвать горло? Не всякий псих на это способен. Зато её брат – вполне. Зачем? Ну, если бы он хотел отыскать Дарью, то логичней всего начать с психушки. И с Елены Игнатьевны в частности. Хороший выбор. Итак, у него теперь есть вся нужная информация, чтобы найти сестру. Девушка вернулась в коридор и оперлась на лестничные перила, её била мелкая дрожь. Вовсе не от страха. Сегодняшняя новость взвела её до упора, как пружину, ей стало почти невыносимо терпеть это ожидание. В любой момент белый хакиб мог заявиться сюда, в это место, которое она считает домом. Сюда, где живёт Пен Чан и Соломон, куда Миша приводит своих тупых как пробка мальчиков. А всей защиты у неё – карманный ножик. Да хоть гранатомёт. Конечно, метка подаст сигнал. Охотники набегут со своими верными псами – чёрными хакибами. Калинин обещал, что в случае чего, они будут здесь не позже, чем через шесть минут. Даниле шесть минут не потребуется, чтобы вырвать, к примеру, горло. Но Дарья за себя не боялась. Она так долго ждала, что страх весь выдохся. Осталось острое болезненное предвкушение от встречи. В её фантазиях брат виделся ей то как бездушное чудовище с кровавой пастью, то как тихий подросток, безотказный для своей младшей сестрёнки. А дальше? Что делать, если он заявится? Бежать, умолять о пощаде? Она представляла порой, что сама обернётся зверем, кинется на брата и вонзит в него клыки. А в другие моменты ей хотелось просто сесть с ним на кухне и рассказать, как ей бывало порой плохо. Она опустилась на пол, спиной к деревянной балюстраде. Сделала вдох, глубокий, обдавший лёгкие прохладой и лёгким привкусом полироли. И чего она так подорвалась, куда торопилась, подгоняя таксиста? За Мишу испугалась? Целый месяц имелся у её брата в распоряжении, чтобы прийти сюда. И если он не сделал этого до сих пор, то видно, не очень-то хочет. Эта мысль почему-то уколола обидой. Если бы Даша тогда, в переходе не сбежала от Лерки, то наверняка узнала бы обо всём гораздо раньше. Звонок… да где же это телефон? Был у неё в руке всё это время. В гостиной! Девушка слетела вниз по лестнице и схватила трубку: – Алло! – Это Вячеслав. Что случилось? – Кажется, Данила вернулся. Мне тут рассказали про Елену Игнатьевну, и я подумала… И я не знаю, где Воицкий, я уже кому только не звонила… – Я в курсе. Не волнуйся за Мишу, он в порядке. – Мой брат убил заведующую психушки, в которой я лежала, – Даша повысила тон, – а вы ничего мне не рассказали! – Не переживай, тебе нечего бояться. – Я не боюсь. Да это лучшая новость за весь год! Калинин отчётливо хмыкнул и сказал: – Если хочешь, приезжай в «Кайман». Мы всё тебе объясним. – Хорошо, я сейчас… – согласилась Даша. Объяснения ей бы совсем не помешали. – Только сначала избавлюсь от одного пьяного тела.