Убежище

Зеро, как оказалось, терпеливо сидел в убежище. Он по самую шею завернулся в старое полотенце, которое по размеру для него было точно плед и закрывало почти полностью. Шорты и свитер тем временем сохли вне шалаша, накинутые на игрушечного медведя, морда которого казалась какой-то перекошенной. Возможно, именно поэтому Зеро оставил его снаружи, будто какого-то уродливого стража, которому надлежало отпугивать незваных гостей ещё на подходе. Моно не устрашился грозного охранника и заглянул в коробку. Зеро, завидев, что к нему лезет некто с пакетом на голове, тут же завозился и отполз к картонной стенке, готовясь то ли бежать, то ли нападать. В полумраке блеснуло что-то металлическое. — Эй! Спокойно! Это я! — Моно поднял руки, сжимая в одной нож, а в другой — зажигалку. Зеро же, видимо узнав его по голосу, чуть наклонил голову, словно приглядываясь. И лишь тогда опустил гнутую вилку, которую до этого выставлял вперёд, точно пику. На его лице отразилось сперва недоумение, а потом любопытство. Моно и сам несколько растерялся, не зная, как ему объяснить свой изменившийся внешний вид. — Мне… Так привычнее, — сказал он, касаясь бумажного пакета так, будто это был его личный панцирь. Зеро внимательно осмотрел Моно с головы до ног и пожал плечами, будто давая понять, что в принципе это не его дело. Потом сделал приглашающий жест и похлопал возле себя рукой, показывая, что полотенца с лихвой хватит на двоих. Настороженность испарилась, будто её и не было вовсе. Зеро вновь улыбался Моно, будто старому знакомому. Но тот уже запомнил его неподдельный ужас. Это был настоящий первобытный страх перед неизвестным, который слишком быстро сменился на нечто другое. Зеро словно зверёк распушил шерсть и тут же её пригладил, стоило ему осознать, что находится в безопасности. Он явно умел быстро приспосабливаться. И прекрасно понимал, когда требовалось проявить дружелюбие или показать когти. Моно уже знал эту тактику. Примерно также вела себя и Шестая, когда ей было что-то нужно. Она частенько огрызалась на Моно, но в определённые моменты вела себя с ним ласково. Особенно когда дело касалось делёжки еды. — Давай… Давай сразу проведём границы, чтобы потом не было недоразумений, — произнёс Моно, усевшись чуть в стороне от Зеро. — Мы не друзья. Мы просто… временные союзники. Понимаешь? Поэтому давай не будем обманывать друг друга. Я помогаю тебе, а ты мне. Мы отсюда выбираемся. Затем идём каждый своей дорогой. Всё. Зеро часто заморгал, словно его неожиданно ударили. Он даже как-то сжался, обняв себя руками и опустив плечи. Выглядело это так, будто Зеро готов был расплакаться, но сдерживался изо всех сил. Громко шмыгнув носом, он всё же кивнул, видимо соглашаясь с выставленными условиями. Моно думал, что поступает честно, ведь для себя уже всё решил. Ему не хотелось обманывать Зеро какими-то обещаниями или давать беспочвенную надежду на их дальнейшую дружбу. Ведь лучше знать сразу, что дверь закрыта, чем пытаться войти в неё снова и снова, как это делал сам Моно, стараясь наладить отношения с Шестой. Он просто оберегал Зеро от собственной ошибки и не желал ему зла. Потому немного смягчился, увидев, что тот не собирается перечить. — Смотри, что я принёс! — сказал Моно, показав Зеро пластиковую зажигалку, что нашёл в заброшенной квартире. Она была обшарпанной и потёртой, но в ней явно ещё что-то плескалось. Моно попробовал её зажечь. Получилось далеко не с первого раза. Сначала она чиркала вхолостую, но потом появился робкий язычок пламени, который лишь каким-то чудом не погас сразу. Зеро протянул к нему свои перевязанные ладони, не давая огоньку умереть. Пальцы окружили эту искру света, защищая от сквозняка. Моно же держал кнопку зажигалки, зачарованно наблюдая за тем, как медленно колышется пламя. Почему-то эта картина вызывала у него странные чувства, расшифровать которые никак не получалось. Это было похоже на что-то давно забытое из прошлой жизни. Воспоминание было смутным, как отражение в грязном зеркале, но при этом каким-то тёплым и даже солнечным. Очнулся он, лишь когда понял, что в зажигалке может закончиться топливо. — Надо в чём-то развести огонь, чтобы согреться. Я вроде видел что-то подходящее поблизости. Держи. Я скоро вернусь! — Моно передал зажигалку Зеро и поспешил за посудиной, где можно было бы спокойно разжечь небольшой костерок. Сделал он это не особо задумываясь, даже не рассмотрев возможность того, чтобы взять зажигалку с собой или отправить за необходимым напарника. Всё произошло совершенно спонтанно. Моно и сам не заметил, как доверил Зеро важную вещь. Осознал он это гораздо позже, уже возвращаясь с пустой консервной банкой наперевес. В лагере стало почему-то гораздо светлее. Сначала Моно испугался, что Зеро умудрился устроить пожар или попусту тратил драгоценное топливо на баловство, но всё оказалось гораздо проще: зажигалка осталась лежать в коробке, а мальчишка, выбравшись наружу, поджёг какую-то сухую веточку, которую занесло сюда ветром. Он поворачивал её так и эдак, стараясь не обжечься и не потушить слабое пламя. Полотенце, что раньше Зеро использовал в качестве пледа, теперь повязал на манер туники. На лице у него застыло сосредоточенное выражение, будто он выполнял какую-то очень важную работу, отвлечься от которой не мог даже на секунду. Нечто подобное Моно видел и раньше — в больнице. Тогда он надолго оставил Шестую одну, и та от скуки стала ломать пальцы манекену, не обращая внимания на своего возвратившегося спутника. А позже не желала покидать морг, спокойно грея руки от печи, в которой в это время заживо горел Доктор. Моно хотел окликнуть Зеро, может даже укорить его за невнимательность, но тот сразу же повернул голову, стоило к нему приблизиться. В этом и было их отличие. Шестая иногда не реагировала на присутствие Моно, будто находясь где-то в ином мире. Зеро же явно был здесь и сейчас, цепко следя за происходящим, даже если казалось, что это совсем не так. Он без слов понял намёк Моно и бросил тлеющую ветку в подставленную банку, а потом начал помогать ему собирать топливо. И всё это происходило в абсолютном молчании, нарушаемом лишь сопением и кряхтением, когда ноша оказывалась слишком тяжёлой. Они бросали в слабый костерок всё, что хоть сколько-то могло поддержать огонь. В ход шли тряпки, обрывки газет и даже смятые купюры, что кто-то когда-то спрятал на чёрный день на чердаке. Сейчас это была лишь обычная старая бумага, которая вдобавок дурно пахла и чадила из-за чернил. Всё на чердаке пропиталось сыростью, поэтому потребовалось довольно много времени, чтобы огонь наконец нормально разгорелся и перестал потрескивать, плюясь искрами во все стороны. Теперь можно было без опаски оттащить банку поближе к коробке, чтобы от неё шло тепло в импровизированное убежище. Зеро сам отволок костерок на нужное расстояние, обернув руки концами всё того же полотенца. Моно даже не пришлось ничего говорить. Всё было сделано без лишних разговоров и жестов, будто нечто само собой разумеющееся. Зеро явно знал, как выживать и без лишних рекомендаций со стороны. Моно вдруг понял, что в принципе его спутник не особо нуждался в чужой помощи, но почему-то продолжал к ней тянуться, словно ему требовалась хоть какая-то компания, чтобы чувствовать себя полноценным. Это было одновременно странно и до боли знакомо. Моно тоже раньше хотел, чтобы кто-то находился рядом. Это успокаивало и давало уверенность до того, как его бросила Шестая. В коробке стало гораздо уютнее. Моно лёг, укрывшись собственным плащом и подобрав под себя голые ноги. Нужно было постараться поскорее уснуть, пока огонь не погас и вновь не похолодало. Он повернулся на бок и тут же встретился взглядом с Зеро, что расположился рядом. Моно не особо понравилось такое к себе внимание. Тем более, что Зеро сделал вид, будто снимает что-то с головы. Это явно был намёк на то, чтобы Моно стащил с себя бумажный пакет хотя бы на ночь. — Нет. — Моно схватился за края своей маски, натягивая её ещё глубже, и повторил. — Нет, я не буду этого делать. Мне и так хорошо. Он сказал это как можно твёрже, чтобы Зеро не приставал к нему больше. Моно уже поставил границы и теперь не позволял их пересекать. Он словно провёл ещё одну невидимую черту, отделяя себя от нового спутника и расширяя своё личное пространство. Зеро явно это почувствовал, так как сразу отодвинулся, стоило Моно чуть привстать. — Нам надо хорошо выспаться перед дорогой, так что лучше друг другу не мешать. Это моя половина коробки, а эта — твоя. Спокойной ночи. Зеро недоумённо взглянул на Моно и отвернулся к стенке, явно обидевшись. Его тоже можно было понять. Но Моно даже и не пытался, слушая лишь свою боль, свернувшуюся в груди змеей. Ему нужно было время подумать, осознать и пережить прошлое, оставив его далеко позади, прямо как раньше. Потому и огрызался, чтобы защитить и обезопасить себя от разочарования. Он строил стену из агрессии, которая стала его единственной броней, что казалась тоньше бумажной маски, в которую он так отчаянно вцепился, боясь отпустить. Пакет под пальцами знакомо шуршал, а темнота вокруг приятно успокаивала. Это был его мир. Его скорлупа, в которой он прятался, замыкаясь в себе. И его маленькие кошмары, делиться которыми было слишком страшно.