Обреченные быть

Зачатому в слезах суждено родиться на свет утопленником. «Песня ланча»

Малфой вздрогнул, когда Гермиона взяла его за руку и положила себе на живот — прямо на буквы; и попытался вырваться, хотя обожжённой чувствовала себя она. — Послушай, — прохрипела Гермиона, облизала губы и прокашлялась. — Он — твой... твой и мой. Наш. Не его. — Грейнджер... — Малфой был бледен как стена. — Ты... мы ведь даже не знаем, что из этого получится. — Уже получилось. Он есть, — она прикрыла глаза, сглотнула. — Среди всего этого сверхъестественного дерьма есть немного физиологии... немного жизни. И она здесь, — Гермиона похлопала по его руке, всё ещё лежавшей на её животе. — Как бы то ни было. Здесь. Малфой молчал. Гермиона приподняла пальцы, выпуская его руку. Он убрал, не сводя с неё напряженного взгляда, потом решительно сжал губы и осторожно положил голову на её уже не впалый — просто плоский — живот, прижал ладони к её бокам. Она рассеянно перебирала его растрёпанные волосы, всё ещё пребывая в оцепенении после резкого перехода от наслаждения к наказанию. — Ты сказала, он больше не причинит тебе вреда, — тихо сказал Малфой. — Почему тогда он продолжает причинять тебе боль? — Разве это боль, — усмехнулась Гермиона, и усмешка замёрзла на губах. Она действительно такое сказала? — Понимаешь... Всякий раз, когда он делает больно мне, ему тоже больно. А если больно ему, больно и мне. Это замкнутый круг. Он обезумел от постоянной боли и творит... все эти вещи. Мы настолько привыкли к боли — и он, и я, — что без этого... в общем, ты понимаешь. Наверное. Это как болезнь, одна на двоих. Звучит странно, знаю, но... — она совсем смешалась и замолчала. — Звучит как долбаное проклятие, — раздалось от дверей. Колин громко взлаял от неожиданности. Малфой выматерился, вскочил с кровати, повернулся спиной к вошедшим, торопливо влезая в штаны. Гермиона натянула одеяло до подбородка, закрыв лицо руками. — Какого чёрта? — выкрикнул Малфой. — Не учили стучаться? — Не учили запираться? — огрызнулся Рон, избегая смотреть на Гермиону. Гарри, напротив, молчал и смотрел только на неё, она видела сквозь щелочку между пальцами. — Ч-чёрт, — бросил Малфой снова, с силой провёл ладонью по лицу. — Чёрт. Из кухни раздалась мелодичная трель. Там на столе лежал телефон Малфоя, и он метнулся на звук, словно на свет в конце тоннеля. — Да? — произнёс он, откинув крышечку. — Здравствуй. Гермиона убрала руки и зачарованно следила, как шевелятся его капризные губы, смягчается лицо; взгляд затуманился нежностью. Она не могла не думать о том, что там, на другом конце земли, его настоящая жизнь. О том, что здесь он появился не из-за неё. О том, что он прикован к ней и этому дому неизбежностью, но однажды это закончится, и он исчезнет из её новой жизни. Пока они обречены быть рядом, быть вместе. Но после — что станет с ними после? Что станет с ней?.. Продолжая тихо говорить с матерью, Малфой отошёл к окну кухни, и его стало почти не слышно. Смотреть на его спину и продолжать думать обо всём этом было невыносимо. Гермиона зарылась под одеяло, стараясь выкинуть из головы то, что Рон и Гарри вернулись. От дверей слышались тихие голоса и радостное собачье повизгивание. Гермиона обняла себя руками, свернулась калачиком. Жжение на животе усилилось, и она попыталась привычно раствориться в боли, погрузиться в неё целиком, спасаясь от реальности, требующей её внимания. Спустя некоторое время кто-то опустился на кровать рядом с ней, ласково погладил по плечу, укрытому одеялом. Она замерла, слушая, как колотится сердце. Край одеяла осторожно, но настойчиво потянули, вынуждая её вынырнуть из своего убежища. — Не надо, — беспомощно прохныкала она, судорожно натягивая майку на голую грудь. — Ш-ш-ш, — успокаивающе прошептал Гарри. Он мягко повернул её на спину, аккуратно поправил край майки, оголяя только живот. Ниже Гермиона осталась укрыта одеялом. Она заставила себя взглянуть на него, и угадала в его глазах, что его тоже уносит в тот давний день, когда она лежала в слезах на кушетке, оплакивая свою рухнувшую жизнь, а он в отчаянии пытался успокоить, запоздало защитить или хоть что-нибудь сделать, чтобы не свихнуться и не дать провалиться в безумие ей. Гарри внимательно оглядел выжженные буквы; едва касаясь, провёл пальцем вдоль живота, будто определяя их высоту. Гермиона зажмурилась, чувствуя, как из-под века выкатилась слезинка и стекла на шею. Гарри чуть слышно зашептал себе под нос, водя палочкой над её животом. Она почувствовала, как жжение уходит, стираемое холодной струйкой, бегущей по контурам проклятой монограммы. Вскоре все было закончено. Гермиона провела по животу ладонью, ощущая гладкую чистую кожу. — Спасибо, — тихо сказала она, снова поднимая глаза. Гарри качнул головой, отрицая её благодарность. Она чувствовала, что он до сих пор винит себя в том, что произошло тогда в аврорате, и, наверное, никогда не избавится от этого груза. И знала, что бесполезно, но всё же сказала: — Ты не виноват. Гарри прикрыл на секунду глаза и сглотнул. — Неправда. Я знаю это, и ты знаешь. Ну да. Она же понимала, что его не разубедить. — Гарри... извини. — За что?! — Ну... это, — она неопределённо повела рукой над сбитым одеялом, борясь со жгучим стыдом. — Гермиона, послушай, — Гарри взял её руки в свои и тихонько сжал. — Даже если бы я собирался тебя осуждать, у меня нет и не будет такого права. Но я не собираюсь, — он обернулся в сторону кухни, посмотрев на Малфоя, который всё ещё торчал у окна. — Ты знаешь, он не тот, кого я могу представить с тобой рядом. Но иначе не получилось, так что... Я сумею это принять, — он криво улыбнулся и пожал плечами. Гермиона ответно стиснула его пальцы, глотая слёзы. — Гарри, я... Ох, Гарри, — она не смогла выговорить что-то ещё, да и не знала толком, что хотела сказать. Иногда слова не нужны — когда рядом кто-то настолько близкий. — Я всё понял, — он склонился и поцеловал её в лоб. — Тебе что-нибудь нужно? — Да. В душ. И выпить таблетки, — честно сказала Гермиона. — Мы можем прогуляться с псом, — предложил Гарри, улыбаясь уголком рта. — Будет отлично, — она благодарно улыбнулась в ответ. * * * Картинка перед глазами распадалась на отдельные куски. Голый живот Грейнджер — чистый, без уродливых ожогов. Её руки в руках Поттера. Его ласково склонённая голова, её тёплый взгляд, устремлённый к нему. И снова это мучительное чувство: он выброшен за пределы круга доверия. Поттер был у неё всегда, и всегда будет рядом. А у него, Драко, нет никаких прав на её жизнь. И неважно, что постель, на которой сидит сейчас Поттер, ещё не остыла от неистового слияния их тел. Сейчас они вместе, но это болезненная, нездоровая связь, кричащая о своей недолговечности. Грейнджер словно ускользала из его рук, и Драко не знал, что ему сделать, чтобы удержать её. Он не был уверен, что ему надо её удерживать, и надо ли это ей. Но, вопреки суждениям разума, ему хотелось разнести эту комнату, вышвырнуть отсюда Поттера и Уизли, запечатать двери и окна самыми прочными заклинаниями и никогда не выпускать Грейнджер из поля зрения. Вместо этого Драко стоял на пороге кухни, прислонившись к косяку, и с бесстрастным лицом наблюдал за ними, игнорируя Уизли. Он хранил молчание, пока эти двое не покинули дом, прихватив дурацкую собаку. Стало тихо, но Драко продолжал неподвижно стоять, скрестив руки на груди, словно впал в ступор. Грейнджер медленно села на кровати, дрожащими руками стянула майку вниз, пряча живот. — Знаешь, — тихо сказала она, не глядя на Драко, — он всегда будет моим другом. — Почему его не оглушило заклятием, когда он тебя коснулся? — напряжённо спросил Драко. — Уизли тогда досталось от души. — Я не знаю! — её неожиданный выкрик резанул по ушам. — Не знаю! Боже... — Грейнджер закрыла лицо руками. — Ведь ты многое знаешь. Многое видел... почувствовал. Но ты всё равно не понимаешь! — Но почему? Ты же знаешь его, слышишь его, чувствуешь его; господи, вы — одно целое! Почему... — Драко, — едва сдерживая слёзы, выговорила она, — твой отец... непостижим. Какого чёрта мне знать, почему он не тронул Гарри? Никто никогда не увидит его душу до самого дна. Это глубокий колодец... может, бездонный. Я до сих пор лечу вниз, — закончила она почти шёпотом. Замолчала, но стала качать головой, отвечая своим безмолвным мыслям. А может, не своим. Драко охватила какая-то дурная ревность. Будто он перестал быть единственным ребёнком своего отца, и Грейнджер отобрала его у него. Облечённое в слова, чувство звучало отвратительно, и Драко ни за что не признался бы в нём кому-либо в мире. Но притворяться перед самим собой было поздно. Он смотрел на Грейнджер — снова растерзанную, в слезах свернувшуюся на кровати, — и не мог заставить себя подойти. Впервые он жалел, что пса увели, и нет явного повода покинуть дом, вдохнуть воздуха, чтобы прочистить мозги. Драко отвернулся, не в силах дальше видеть это. Постоял минуту, отлепился, наконец, от косяка и направился в кухню. Вернувшись, он подошёл к Грейнджер, которая теперь сидела неподвижно, протянул ей стакан с водой и таблетки на ладони. Пару секунд она молча смотрела на принесённое, потом проглотила и запила. — Хочешь отдохнуть? Грейнджер взглянула на него и не ответила. — Прости меня, — Драко сел на край кровати, погладил её по ноге. — Да не за что прощать, — её усталый голос звучал слегка надсаженно, наверное, от внезапного крика. — Просто... не знаю. Иногда руки опускаются. Никто во вселенной не поймёт и не сможет. Тяжело. Очень одиноко, Малфой. Страшно. — Прости меня, — повторил он, не сводя с неё глаз. Грейнджер вздохнула и промолчала. — Так устала, — пробормотала она через пару минут наэлектризованной тишины. — А мне ведь надо гулять. Дышать воздухом. Выведи меня отсюда. Драко не глядя нащупал палочку и призвал её одежду. Никогда раньше он не запоминал, во что одета та или иная женщина, но немногочисленные образы Грейнджер врезались в память. Поттера с Уизли они встретили в дверях. Грейнджер подхватила на руки совершенно счастливого Колина и зажмурилась, безропотно принимая его слюнявую радость. Драко, наконец, увидел её улыбку. — Знаете, что мы сделаем, — произнесла она, не встречаясь глазами ни с кем, кроме собаки. — Пойдём к морю. Прямо сейчас. Возьмём еды, посидим на пляже, поговорим. Усилием воли сохранив невозмутимость, Драко быстро взглянул на остальных. Уизли словно проглотил «Берти Боттс» со вкусом гноя бубонтюбера. Поттер смотрел на Грейнджер со спокойствием сфинкса. Драко начинал подозревать, что по долгу службы тот успешно постигает дзен. Он вздохнул, рисуя в мыслях перспективы прогулки. Зачем ей это надо? Кому вообще такое надо и что им всем надо на самом деле? Ответов у него не было. Оставалось смириться и надеяться, что Грейнджер знает, что делает. Тем временем она выпустила собаку, подняла палочку и, беззвучно шевеля губами, стала коротко ею взмахивать. Окно распахнулось, из него начали со свистом вылетать вещи: пара больших пледов, яблоки, хлеб, сыр, бутылка воды. Кажется, она даже не смотрела, что делает, но предметы притормаживали и аккуратно приземлялись у их ног. Пока Драко любовался чёткой работой Грейнджер, Уизли тоже вытащил палочку, негромко буркнул: «Акцио» и поймал свой рюкзак. Присел на корточки спиной к остальным, поводил над ним палочкой, поднялся на ноги. И начал отправлять в рюкзак всё, что призвала из окна Грейнджер. Драко удивлённо наблюдал, как туда вместились и объёмные пледы, и еда на троих, а большая бутылка с водой даже не торчала наружу. Рыжий застегнул рюкзак и небрежно закинул на плечо. — Чары невидимого расширения, — пояснил он Драко, заметив его взгляд. — Ты тоже научишься, не плачь. Драко вспыхнул, злясь на себя за то, что ведётся на дошкольную подначку, и отвернулся. К его пущему бешенству, Уизли этого не видел: уже шёл к калитке, насвистывая и покачиваясь, как пьяный моряк. Грейнджер неловко улыбнулась и последовала за ним. — Почему она так сильна? В не лучшем своём состоянии, — тихо спросил Поттер. Вдвоём они замыкали нелепую процессию. — Их силы сливаются, — неохотно ответил Драко. — Очевидно же, Поттер. — Но ведь твой отец вовсю использует свою силу против неё, — парировал Поттер, так и не взглянув на Драко, словно беседовал со спиной Грейнджер, от которой не отводил глаз. — Уже нет, — процедил Драко. — Всё сейчас меняется. Он больше не опасен для неё. — Я видел, — сквозь зубы протянул Поттер. — Куда уж безобиднее. Драко несколько раз сжал и разжал кулаки, выравнивая дыхание. — Ты не знаешь, что было раньше. Поттер наконец снизошёл посмотреть на него. — Когда всё это закончится, — негромко сказал он, — я не хочу видеть тебя ближе, чем на сотню миль от неё. — А это не тебе решать, — выпалил Драко, чувствуя, что сейчас не справится с бешенством. К чёрту. Он резко выдохнул, огляделся. Нырнул в густые заросли у дорожки и через пару шагов аппарировал на пляж. * * * Малфой стоял у воды: джинсы закатаны, набегающие волны пенились вокруг щиколоток. Он созерцал горизонт, предоставив остальным созерцать его спину. Романтический образ разрушил Колин, обрадованный находкой внезапно пропавшего члена стаи. Щенок с разбегу клубком подкатился Малфою под колени; тот от неожиданности потерял равновесие и грохнулся в воду, подняв тучу брызг. Колин радостно верещал и скакал вокруг, норовя облизать ему лицо; Малфой отплёвывался, пытаясь отпихнуть собаку. Гермиона растерянно повернулась и увидела, что Гарри и Рон согнулись от смеха. Она снова посмотрела на возню в полосе прибоя и, не удержавшись, расхохоталась сама. Она понимала, что Малфой сейчас взорвётся и психанёт, но ничего не могла поделать. Однако Малфой опять удивил. Отбившись, наконец, от назойливого пса, он мрачно взглянул на ржущую компанию, попытался отбросить со лба прилипшие волосы и потерпел неудачу. — Вода тёплая, — сообщил он и потряс головой. — Я купаться. С этими словами он поднялся на ноги, с трудом стащил с себя мокрую одежду, швырнул прямо на песок, и, не обращая ни на кого внимания, вошёл поглубже и нырнул в волну. Гарри и Рон переглянулись и последовали его примеру. Щенок с лаем носился вдоль берега. Гермиона, рассеянно улыбаясь, постелила на песок пледы и стала доставать из рюкзака еду. — Нам нужно поговорить, — сказала Гермиона, когда все закончили жевать и убрали мусор. Малфой еле слышно вздохнул и улёгся на пледе, закинув руки за голову. Рон набрал камешков и кидал их в волны. Колин неутомимо провожал каждый до линии прибоя, тщетно пытаясь поймать. Гарри сосредоточенно пересыпал песок между пальцев. — Давайте обсудим наше положение, — требовательно повторила Гермиона, повышая голос. Рон выбросил последний камешек и нехотя повернулся ко всем. Гарри оставил в покое песок и буркнул: — Я согласен. Гермиона взглянула на Малфоя — он пристально смотрел на неё, не меняя позы. — Хорошо, — убедившись, что заняла всеобщее внимание, она собралась с духом. — Так. Мы с Драко вместе. Во всех смыслах. Вы недовольны, — Гермиона посмотрела на Гарри и Рона, стараясь, чтобы голос не дрожал. — У вас есть причины. Мы сами не рады, но... ни я, ни он не можем этого изменить. Мы... Я не могу без него, он — без меня. Мы ввязались в игру, из которой нельзя выйти, иначе нам не выжить. Все молчали с каменными лицами, не двигаясь, не издавая ни звука, — словно играли в «море волнуется», а Гермиона водила. На секунду ей показалось, что, если она отвернётся, ожившие фигуры набросятся на неё. — И я беременна, — продолжила она, глубоко вздохнув. Голос все равно плохо слушался и дрожал, несмотря на все её старания. — Это ребёнок Драко Малфоя... и мой. — Неизвестно вообще, чем он станет, этот ребёнок! — не выдержал Рон. — А ну заткнись-ка, Уизли, — мгновенно отреагировал Малфой, резко поднимаясь с места, и выхватил палочку. Однако Рон был готов и уже держал свою нацеленной на Драко. — Заткнись-ка сам, змеёныш! Твоя вина, что с ней всё это случилось! — Рон, прекрати! В чём тут его вина? Сын не отвечает за отца! — Ну как же не отвечает, — прошипел Малфой. — Вот отец Уизли никогда не мог толком прокормить свою ораву... — Закрой пасть, Малфой... — ...и он предпоследний в семье, значит никогда не получал сполна внимания и любви; не знает, что такое — всё лучшее для тебя; и до сих пор злится на тех, кто получал достаточно... — Ты и сам порядочная дрянь... — Захлопни рот, Уизли! — Господи, Рон! Хватит припоминать старые обиды, мы все выросли. В чем он виноват, кроме того, что был мерзким мальчишкой? — А грехи никуда не делись, — мрачно огрызнулся Рон, не опуская палочки. — Он провёл Пожирателей в Хогвартс, а попутно чуть не угробил половину школы, ты забыла? — А ты бросил нас с Гарри в лесу, когда от любого шага зависели наши жизни и исход войны, ты забыл? — Хватит! — рявкнул Гарри, до того напряжённо молчавший. — Вот! — в отчаянии воскликнула Гермиона, хлопнув ладонями по коленям. — Я говорю об этом! Прекратите кидаться друг на друга с палочками! Я знаю, неприязнь никуда не денется, но давайте заключим хотя бы временное перемирие. Вы все, — она обвела взглядом притихших парней. — Каждый из вас дорог мне. Я устала бояться, что вы поубиваете друг друга, — она развела руками и уронила их на колени. — Вы взрослые мужчины, в конце концов. Можно я уже не буду, как в школе, направлять вас на путь истинный? Боже, неужели я многого прошу? Давайте сделаем из этого ада, в котором мы вынуждены жить, пригодное место. Вы хотите ранить друг друга, я знаю. Просто делайте это словами. Не хочу давить на жалость, — она печально хмыкнула, — но видит бог, мне с лихвой перепало боли. Я устала от неё. Не причиняйте мне ещё больше. Я всё, — Гермиона совершенно выдохлась и не чувствовала в себе сил даже держать спину прямо. Она отвернулась к океану, притянула колени к подбородку и обхватила. Спустя пару мгновений её обняли сзади сильные руки, шею обдало тёплое дыхание. Малфой. Впервые она не смутилась присутствия Рона и Гарри, на это тоже сил не осталось. Ей сейчас абсолютно нечего было отдать, она нуждалась в помощи и тепле, поэтому благодарно потёрлась щекой о его руку и закрыла глаза. * * * Драко не знал, насколько прониклись речью Грейнджер эти двое, но когда он, плюнув на их присутствие, обнял её и поцеловал, никто ничего не ляпнул. Если все они — он честно не исключал себя из списка, — постараются вести себя как люди, как просит Грейнджер, жизнь действительно сильно упростится. Домой они брели медленно и молча. Драко поддерживал Гермиону, рыжий и Поттер плелись следом, а пёс без устали забегал вперёд и возвращался, словно ретивый пастух маленького человеческого стада. Драко было стыдно — и он был уверен, что Поттеру с Уизли тоже. Грейнджер права: они взрослые и в состоянии следить за собой, не превращаясь в стаю драчливых птенцов под крылом смертельно уставшей мамы-уточки. Будет сложно... но в этой проклятой истории ещё не было просто. Да и вообще в его жизни очень давно не было просто, а в её жизни подавно. Дома Поттер внезапно предложил приготовить ужин. Уизли вызвался ему помочь, а Драко, по молчаливому согласию, остался присматривать за Грейнджер. Он не знал, что будет завтра, но сегодня, — Драко чувствовал, — будет спокойный вечер без драк и препирательств, без звенящего в воздухе напряжения, без выматывающей ненависти. Они все заслужили передышку. Драко принёс Грейнджер таблетки и стакан воды, проследил, чтобы она выпила, и сел на пол рядом с ней. — Я так устала, — сонно пробормотала она. — Отдыхай, — Драко погладил её по волосам, нежно поцеловал впалую щёку. — Я буду рядом. — Знаю, — прошептала Грейнджер, улыбаясь с закрытыми глазами. Драко смотрел, как она засыпает, и чувствовал, как внутри сворачивается тугой горячий узел. Она всё сказала правильно: они не могут друг без друга. Вопреки всем законам вселенной не было сейчас на планете людей ближе, чем Драко Малфой и Гермиона Грейнджер. — Люблю тебя, — произнёс он одними губами, и испугался своих слов. Узел внутри начал таять и собираться горячей влагой в уголках глаз. Драко торопливо вытер её и оглянулся — никого не было. Грейнджер спала. Его никто не слышал, но почему-то Драко казалось, что это не так.