Камушки хрупки

Выводить тебя крайне тяжело. Даже если уйдешь, то мысли о тебе останутся кровью по телу, холодом в голове и чувством необъяснимого сжатия в груди. Отпусти меня, пожалуйста. Я найду себе применение. И ты найдешь. Впереди лишь бескрайняя свобода, перемены, которые перевернут тебя с ног на голову (или наоборот), новые чувства (даже те, что между эйфорией и дисфорией), встречи (и даже с продолжением), или же полное одиночество (какое пожелаешь ты). Ведь сколько ты не бил мое сердце, я все равно его исцеляла. И ты найдешь того, кто исцелит твое побитое. У барной стойки или около моста. Я буду заедать себя поутру приторными до рвоты конфетами, пить кофе, которое вдарит в голову похуже свинцовой пули. И в твоем красивом дворе будет зарождаться все самое счастливое, надеюсь, тебя не смутит крепкий и ядреный аромат моих духов на дорогах. Разбросанные клочья думаги, женская сентиментальная дума и пережатые взгляды (или же легкие?) Дизморалиться нельзя. Вернее, можно, но только один разочек, когда получаешь ещё один укол в место без названия. В место без местонахождения. И укол этот, кажется, без боли, растекающейся туда-сюда и вглубь. В пустоту. Хочется кануть в лету, в такую лету, чтобы тебя там кто-то нашел, крепко обнял и вернул обратно в строй. Иногда даже хочется, чтобы кто-то меня со всей дури ударил, да так точно, что я проснусь. Проснусь и обрету свой дом где-нибудь подальше отсюда. Я хочу домой. И хочу, чтобы ты тоже был дома, веришь? Хочу, чтобы меня держали за руку так сильно, что, кажется, она уже синеет от недостатка крови. Крови, которая прольется в последний раз (желательно из носа) от очередного нервняка и переедания таблеток (из-за которых врач обещал меня отругать). Но один лишь двойной вопрос: переживем ли мы? А я, такая чувствительная, переживу?