—
Лиза по-настоящему узнала Джинн с тех пор, как они были вместе в Мондштадте. И в конце концов начала понимать причину, по которой она всегда чувствовала, как ее сердце слегка трепещет каждый раз, когда она смотрит на часы. Она всегда с нетерпением ждала начала дня, несмотря на груды работы, которую была обязана сделать. Но она все еще не была влюблена в Джинн, в этом она уверена. Она определенно не влюбилась в Джинн с первого взгляда. Нет, конечно. Но она была влюблена в идею спокойных вечеров с Джинн, говорить с ней, напоминать, чтобы она сделала передышку, может быть, даже поменяла цветы в ее офисе, чтобы немного изменить атмосферу, может быть, даже выпить вместе мятного чая, когда она приглашает Джинн на улицу, чтобы немного насладиться видами. Возможно, они могли бы вместе наблюдать за горожанами, некоторые из которых опустили головы, когда их умы унеслись за миллионы миль, а некоторые смотрели в небо, мечтая о тысяче «что если». Когда они вместе плывут по дорогам, они замечают солнце, возможно, облачные остатки утренних штормов где-то на горизонте. Может быть, даже травы и цветы, которые начали тянуться к небу, земные одеяла, сотканные из льющейся с неба любви и бесконечной силы земли, и то и другое движется ровными волнами, когда они комментируют, сколько времени пройдет, пока пчелы и бабочки слетятся в город. Хотя она уверена, что, прежде чем они доберутся до «Хорошего охотника», в конце концов они остановятся возле одного из переулков, где одна из городских кошек будет ждать в засаде, ожидая, что Джинн и Лиза остановятся и уделят ей внимание. Хотя был один раз, когда Джинн заметила, что волосы Лизы и кошачий мех имеют один и тот же цвет, и это означало, что Лиза задалась вопросом, смотрела ли порой Джинн на нее так же, как она смотрела на Джинн, но это не имеет значения — она остановила ход мыслей, прежде чем они двинулись дальше и быстрее в царство невозможного. Но в целом, каждый раз, когда они встречались, Лиза верила, что ничего не изменится. Они сели, Джинн — спиной к фонтану, идеальная фотография женщины ее любви, когда Лиза наклонила голову набок и посмотрела на картину в целом. Она смотрела на то, как свет падал на Джинн, никогда не упуская из виду, насколько Божественной была другая женщина. Но в конце концов все возвращается к Джинн. Как, к настоящему времени, Лиза все еще не нанесла на карту игривые галактики в ее глазах, ибо независимо от того, насколько она прогрессирует, она находит себя в благоговении, и она потеряна, но в комфорте. И не важно, сколько времени прошло, они все еще были такими же терпеливыми, как и яркими, полными решимости, смелыми и уверенными. Лизу всегда поражало, насколько Джинн на самом деле сильная. Не то чтобы у нее была привычка недооценивать других, особенно таких, как она, занимавших столь высокое положение в Рыцарях Фавония. Но она хорошо знала Джинн, и это означало, что она знала моменты, когда Джинн становилась измученной, моменты, когда было очевидно, что Джинн устает все больше и больше с каждой секундой. Она задается вопросом, не слишком ли она любопытна, но это никогда не мешало ей бросать веточку мяты в стакан с водой, который она приносила в офис Джинн каждый раз, через несколько мгновений после упомянутого осознания. Хотя все, чего она хотела, — это поддерживать Джинн, несмотря ни на что; быть силой, которая дополнит силу Джинн, потому что, когда весь мир рухнет и звезды начнут тускнеть… Но потом Лиза вернулась в царство, где люди были вечно загадочными, а намерения — неуловимыми. — Лиза? Ты не откусила ни кусочка… Что-то не так с твоей едой? И что Лизе оставалось делать в этот момент, как не улыбаться и притворяться, будто одуванчик, проросший в ее сердце, не начинает занимать его. — О, я в порядке. Я уверена, что все в порядке. Давай поедим, хорошо? Если бы только она могла сказать Джинн то же самое, что сказала звездам, тем, что были в ее глазах и в ночном небе.—
Лиза всегда знала, сколько раз Джинн перечитывала «Меланхолию Веры»* и, опустив голову, смотрела в окно на бриллианты в небе. Как бы ей хотелось отправиться в путешествие на Мыс Веры в кромешной тьме ночи… Поэтому, когда она сопровождала ее на Мыс Веры в поздние сумерки, далеко после того, как персиковое небо померкло и теперь было заменено троном золотого огня, Лиза знала о кратких моментах, когда Джинн мечтала. Джинн, глядя на горизонт, заставляет Лизу задуматься, не думает ли она о том, как выглядели бы виды с Мыса Веры, если бы бархатная тьма принесла те же звезды, что приветствовали древних. Это были проблески того, как выглядели небеса, помогая остановить ее обычную карусель забот с ее блестящей полоской света. Украдкой поглядывая на Лизу, Джинн гадает, смущена ли она, и Лиза притворяется, что обращает внимание на резкий ветер, шум волн, бьющихся о скалы, или, возможно, она притворяется, что смотрит на Мондштадт издалека. Хотя, по правде говоря, украдкой Лиза поглядывала на Джинн в те мгновения, когда та любовно смотрела на море, небо, скалы… Но ее настороженный взгляд зеленых глаз всегда был обращен на Джинн, и только на нее. И все же она по-прежнему не была влюблена в Джинн. Для нее… Она вздохнула и признала, что ложь действительно становилась все тоньше и слабее с каждым разом, когда ей приходилось повторять эти слова. Ведь она была влюблена не только в саму идею видеть улыбку Джинн всякий раз, когда она сможет удивить Джинн полуночным визитом на Мыс Веры, но и несравненным счастьем, которое Лиза хотела бы увидеть в своей жизни. Она также влюбилась в мысль о том, чтобы быть бок о бок, переплетя руки, как одуванчики танцуют на ветру, с фантазией о кристально чистом водопаде, журчании воды о грубые камни, скрывающем их смех, когда они делятся своими общими мечтами. Они обе верили, что каким бы несовершенным ни был мир, именно эти несовершенства и свели их вместе. Они, людини, могут жить так недолго, и все же они, вероятно, могли бы любить дольше, чем боги. И если бы она осмелилась хотя бы сказать это… — Джинн, — окликнула она. — Да? — Почти сразу же Джинн повернулась к ней. Лиза улыбнулась, не в силах больше притворяться, что Джинн не занимает особого места в ее сердце.—
Но не то чтобы Джинн этого не ожидала. Во всяком случае, это было за пределами ее самых смелых мечтаний. И если быть честной, она всегда была так занята своей работой, что в промежутках у нее были лишь короткие моменты, когда она думала об этом. Хотя она поспешила отмахнуться, поскольку это было невозможно. Но она также была соблазнена этой фантазией еще раньше. — Мне… было легко придумать тысячу причин, почему мы не должны быть вместе, — вздохнула Джинн, пытаясь успокоить свое беспокойное сердце… — Почему мы не можем быть вместе. И все же в этой тишине скрытые эмоции Джинн тянули ее за струны сердца, как ребенка за рукав матери. И хотя это было так, она больше не могла предавать эти эмоции, потому что даже она сама знала, что в глубине души она больше не позволит своим желаниям быть фантазией. — Тогда… ты будешь со мной? — Лиза аккуратно переплела свои пальцы с пальцами Джинн, медленно позволив своим губам изогнуться в нежной улыбке. — Если ты будешь со мной, мы попытаемся придумать тысячу и одну причину, почему мы можем быть вместе?