Чудесное спасение Бутча Кавендиша

Она пришла туда под вечер. Уже остывшие искаженные обломки вагонов, деревянные щепы стен – все это или огромной грудой перегораживало рельсы, будто футуристическая скульптура, или было разметано по кустам и опушке леса. Завалы пока не разбирали, решив сначала воздать почести мальчишке в дурацкой маске. Ох, и наворотил же этот юнец! Где-то там, под тоннами железа лежал он – вспыльчивый, лезущий на рожон идиот, обменявший пеньковую веревку на груду тяжелого металлолома. Зачем Рэд пришла сюда, одна, она сказать не могла. Прошептать последнее «прощай» над могилой некогда любимого человека – бред, ее сентиментальность резко улетучилась вместе с правой ногой. Яростно плевать на железное надгробие тоже не хотелось. Вздохнув, женщина сложила кружевной зонтик, огляделась по сторонам и заметила футах в десяти от дороги поляну горечавок. Если уж притащилась неведомо зачем, так хоть какую пользу из этого надо бы вынести – тяжело припадая на протез, она направилась к цветам. Согнувшись, чтобы сорвать первый стебель, Рэд заметила на траве с краю поляны кровь, довольно щедрый мазок, и примятые листья вокруг, будто здесь протащили что-то… да, вполне человеческих размеров. Она неосознанно закусила губу: желание узнать, что там, за листьями папоротника, боролось в ней со здоровым опасением за собственную безопасность: ее костяная нога, кто б спорил, хороша, но явно не как оружие быстрого реагирования. А напороться на медведя или хотя бы волка – удовольствие сомнительное. Традиционно победило женское любопытство. Подобрав подол платья, чтобы его не изорвали колючки, рыжеволосая мадам медленно пошла по колее примятой травы, зонтом раздвигая ветки на уровне глаз. Идти ей довелось недалеко: прямо под малиновым кустом лежало тело – изодранное, кровавое, чудовищно неестественное на фоне зеленых растений. Бутч Кавендиш собственной персоной. Он даже сдохнуть – горькая усмешка скривила алые губы – не мог без приключений, как нормальные люди. В полубессознательном состоянии, со сломанной в нескольких местах ногой, но все равно полз… Мертвее мертвого, конечно, но для очистки совести женщина слегка тыкнула кончиком зонта под ребра бандита и рефлекторно отскочила, когда вдруг на нее через мутную пелену боли уставились ярко-голубые глаза. - Твою ж да раз эдак!.. – ёмко прокомментировала ситуацию Рэд. – А гусеничка-то живая. Губы Бутча зашевелились, силясь что-то сказать, и на них выступила кровь. Дыхание было неглубоким и прерывистым из-за переломанных ребер, одно из которых прорвало кожу и теперь торчало осколком кости. Очень нехороший вид. Яркий пример того, что в противостоянии человека и поезда всегда выигрывает последний. А глаза все так же смотрели на нее, и в этом взгляде было что угодно, но не мольба о спасении. Конечно, Бутч Кавендиш слишком горд, чтобы умолять. Как обычно. Женщина устало прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Зачем она вообще потащилась в такую даль? И что теперь делать? Рэд была умной женщиной, а потому весьма не любила излишних усложнений устоявшегося уклада. Хотелось просто развернуться и уйти. Что она, собственно говоря, и сделала, не обращая внимания на приглушенные стоны у себя за спиной. Паршивый ублюдок, несмотря на гонор, прекрасно понимал, что без ее помощи ему не выжить. Вот и славно. Вот и пускай мучается, - думала она, продираясь через кусты. Вариант 1. Hurt … Когда Рэд вернулась на телеге, в сопровождении верного чернокожего телохранителя, на поляне уже начали сгущаться сумерки. Она злилась сама на себя, поэтому спрыгнула с козел чересчур резко, подвернув ногу, что тоже не улучшило настроения. Возвращаться не хотелось, но и оставить все, как есть, тоже не выходило. Увидев ее вновь, со средством передвижения и помощником, старый пройдоха явственно расслабился и даже ухмыльнулся. Вот тварь! Рэд что, похожа на сестру милосердия? Уж не путает ли он ее с мальчишкой Ридом, считающим, что даже на виселицу приговоренный должен быть доставлен сытым, умытым и исповеданным? Ох, нет… Кавендиш планомерно отнял у нее все: молодость, здоровье, надежду на будущее. Да, она выбралась из ямы, но это не значит, что он не должен заплатить. Когда-то, поначалу, Рэд была зла, очень зла. Долгими ночами, закусывая угол подушки от фантомной боли в уже несуществующей конечности, она вынашивала планы расправы. От банального проломленного черепа до изящных многоходовых комбинаций – за пятнадцать лет их собралось ровно двести шестьдесят семь, и – да, сейчас настал тот вожделенный момент их претворения в жизнь. Видимо, мысли женщины отразились на ее лице, потому как улыбка быстро сползла с губ Бутча, почуявшего неладное. Он попытался отползти, но, с его состоянием, даже у черепахи получилось бы лучше. Рэд стало весело. В качестве холодного блюда месть была весьма недурна. Она повернулась к телохранителю и кивком указала на телегу; порывшись в груде тряпья на дне, верзила вернулся с предметом, в котором при ближайшем рассмотрении можно было узнать лопату. - Я сама, - остановила его женщина. - Но мадам… - Нет. Давай сюда и подожди меня у дороги, - она взвесила в руке инструмент – увесистый, грубый, истертый, но, самое главное, кромка была крепкой и острой – то, что надо. Большего вендиго и не заслуживает. - Ты… что удумала… стерва?.. – прохрипел Бутч, слепо шаря пальцами по поясу в поисках оружия. Кольта там не было – это она проверила сразу, а нож, оставшийся в голенище, ее не страшил: сил метнуть его у мужчины все равно не было. Рэд не обратила на его слова ни малейшего внимания: представление уже началось, и бухтение реквизита значения не имело. Наверное, лучше начать с ноги, так было бы символично. Но слишком банально, - она покачала головой, не соглашаясь с собственными мыслями. И в следующую секунду рубящим движением опустила лопату на правое запястье Бутча – тот взревел, дергаясь, и зашелся в кровавом кашле: похоже, сломанное ребро пропороло легкое. Ему оставалось недолго, но она действительно постарается сделать его последние минуты особенно запоминающимися. Нет, никакого извращенного удовольствия от происходящего рыжая «маман» не получала, для нее это было все равно что разделка индейки для ноябрьского стола, а струя крови, брызжущая из отрубленной конечности, буднично слилась с бордовым цветом модного платья. Бутч неосознанно пытался прикрыть горло, но у нее и без этого было предостаточно целей. Сильные руки бывшей балерины без устали поднимали и опускали инструмент, пока человек, лежащий на траве, не превратился в кровавое месиво. Только тогда она, потная и растрепанная, наконец, остановилась, облизала пересохшие губы, с удивлением чувствуя на них вкус крови. Брызги были везде: на пышной груди, белых плечах, парочка, кажется, даже на носу. Отвратительно. Тяжело дыша, Рэд пошла к опушке, где дожидался верный телохранитель. - Приберись там, - она сунула остро пахнущий кровью инструмент с прилипшими ошметками плоти в руки негру. Он и бровью не повел, удалившись выполнять приказ госпожи. Женщина посмотрела на свои перчатки и, заметив пятна, стянула с рук, отбрасывая в дальний угол телеги. Завтра, она выбросит их завтра, вместе с остальной одеждой: лишних напоминаний о произошедшем не требовалось. Весьма кстати в том же углу обнаружилась банка маринада, видимо, так и не вытащенная в спешке после того представления, что они с девочками устроили на перроне. Ничтоже сумняшеся, мадам открыла крышку и прямо пальцами вытянула соленый овощ. Хрум-хрум. Нормальный вкусный маринад, что этому дурачку Риду не понравилось? – пожала плечами она. Когда чернокожий вернулся, Рэд сидела на краю телеги, болтая здоровой ногой, ела маринованный огурчик и расслабленно смотрела на кровавый закат над ущельем. На душе было спокойно. Вариант 2. Comfort … Когда Рэд вернулась на телеге, в сопровождении верного чернокожего телохранителя, на поляне уже начали сгущаться сумерки. Дыхание лежащего без сознания Кавендиша было хриплым, а лоб – горячим: началась лихорадка. - Вот же дрянь-то! - чертыхнувшись, женщина кивком указала на пострадавшего, и помощник молча принялся за процесс транспортировки на телегу. Желает госпожа коллекционировать висельников – всегда пожалуйста, его дело маленькое: бери да кидай. Что, видимо, было проделано довольно небрежно: с телеги донесся глухой стон, который расторопный слуга ловко прекратил двумя слоями толстой рогожи – негуманно, зато надежно. Они двинулись обратно, достаточно быстро, чтобы ценный груз не успел стать мертвым, но в то же время неспешно: привлекать лишнее внимание было ни к чему. Раскурив сигарету на длинном мундштуке, Рэд выпустила смазанное дымное колечко и закашлялась. Надо же, дымит столько лет, а организм упорно отказывается принимать вредную привычку. Она и курить-то начала в пику Бутчу и прочим мужчинам, вечно жующим табак. А ее сигаретки, из лучшего табака – прямо из Бразилии, выглядели шикарно и утонченно, да и стоили прорву денег, благо, схема «банк–угроза оружия–мешки денег» работала исправно, и банда процветала. Ровно до определенного момента. Конечно, винить Бутча было удобней всего. Ведь именно за ним легким мотыльком девушка спрыгнула с танцевального Парнаса, завороженная бандитским шармом. Грабить дилижансы и впрямь оказалось делом веселым, не говоря уж о прибыльности. И она с удовольствием окунулась в мир удальства и лихости, спасибо мистеру Кольту, уравнявшему ее в правах с мужчинами. Банда была ловка и безжалостна, но любому везению приходит конец. Тот банк выбрал Бутч, и это добавляет камней на чашу весов его вины. Их ждали. Треклятые рейнджеры наконец перестали заливать значки виски и занялись своими обязанностями – истреблением преступности. В прямом смысле: половину людей Кавендиша перестреляли сразу, как забойных свиней, а сам пустынный лис избежал свинца лишь чудом. Осколкам грозной банды удалось сбежать, и то их гнали по пустыне всю ночь чертовы законники. В том, что недооценивала их, Рэд раскаялась дважды: когда первая пуля жарко оцарапала плечо и когда вторая, уже из ружья, раздробила ей бедренную кость. Ночную тряску среди песков она запомнила плохо, полуослепшая от боли и кровопотери, перед глазами стояли только окровавленные руки Бутча, накладывающего жгут. Только к полудню впереди показался городишко, где Кавендиш сдал ее на руки местному костоправу, пообещав вернуться. Из-за начавшейся инфекции эскулап, не мудрствуя лукаво, отнял конечность сильно выше колена, и жизнь прежней Рэд, легкой и беззаботной, закончилась. Чтобы пройти весь ад восстановления, от молящей о морфии калеке на кишащем клопами матрасе до железной мадам, с которой считался весь город, невзирая на род ее деятельности, нужно было иметь хорошую поддержку, которой стала ненависть к Бутчу – шакалу, втянувшему ее в эту передрягу. С годами, построенная на зыбком основании, ее ненависть стиралась, превратившись чёрт-те во что. Не отгрыз же вендиго ей ногу собственноручно (собственнозубно!), хоть подобные толки и получили широкое распространение. Под мерный скрип несмазанных колес женщина выдохнула дым через ноздри: поэтому сегодня он будет жить. Желая сохранить пребывание опасного гостя в тайне (ее девочки, бесспорно, хороши, но до чертиков болтливы!), Рэд уже неделю сама поила Бутча горькими настойками, разравнивала сломанные кости перед жесткой фиксацией, получая, впрочем, определенную долю садистского наслаждения от страданий мечущегося в бреду мужчины. Первое время бдение у его постели было почти непрерывным: жар не спадал, и холодный компресс требовал постоянных смен. Вот и сейчас у нее совершенно не было сил, чтобы подняться и куда-либо идти, так что женщина просто вытянулась рядом, уткнувшись носом в некогда родное плечо. - Кожа да кости, - палец осторожно скользнул по острой скуле. Неспокойная разбойничья жизнь и тюремные заключения оставили сильно исхудавшее подобие того Бутча, которого она знала. Ничего, ее пироги с говяжьим сердцем по-прежнему хороши, они поправят дело. Засыпая, Рэд успела ужаснуться собственным мыслям: да, разумеется, откармливать она его будет. Супчиком. С ложечки. Ей снилось море. Теплые берега, где пыль не забивает намертво глотку, а собственное платье не врастает в землю под палящей тяжестью техасского солнца. Только легкий бриз, нежно овевающий лицо, играющий с непослушными рыжими локонами, - и на душе легко и спокойно, будто Рэд наконец нашла свой личный рай. Просыпаясь, она улыбалась. Ровно до тех пор, пока не поняла, что бриз из ее сна был ничем иным, как рукой Бутча, поглаживающей ее волосы. Она отпрянула, бессознательно оперевшись на ребра мужчины, отчего тот зарычал и добавил пару нелицеприятных словечек. Кажется, что-то про ее мать. - Совсем осатанела?! - Переживешь, - быстро и неловко женщина приложила ладонь ко лбу Кавендиша: жар ушел. И тут он накрыл ее пальцы своими: - Вытащила меня, значит… Она поспешно выдернула руку и поднялась. - Заметь, целого. Уже за дверью Рэд, закусив губу, зло сжала кулаки: «Ну что, довольна?! Поязвила?! Дура старая…» Как будто ей все еще больно. Как будто он значил для нее что-то. Больше она не заходила в комнаты, отведенные Бутчу, доверив процесс кормежки и смены повязок чернокожему слуге, и, судя по ехидным глазам последнего, принцип «жизнь есть страдание» выполнялся неукоснительно. У мадам хватало забот и помимо миндальничания с беглыми преступниками: управление борделем требовало собранности и трезвого рассудка. Сегодня железнодорожники разошлись особенно: выцедив бочонок пива, они принялись травить зловещие байки, отчего девицы взвизгивали, прикрывая накрашенные рты пухлыми ладошками. Рэд прислушалась: о, а это уже забавно. Посланные на разбор завалов после столкновения поездов, они так и не нашли тела Кавендиша, и теперь выдавали одну историю невероятней другой. Особенно изобиловала подробностями та, где неприкаянная душа оказалась слишком черной даже для ада, и теперь скитается по пустыне, пожирая сердца одиноких путников, а спастись от злого духа вендиго можно, лишь закричав в точности как паровозный гудок. От слов работяги перешли к наглядной демонстрации, отчего мадам дернулась, смазав аккуратную цифру в гроссбухе. Погрозив балагурам для острастки, она усмехнулась, представив реакцию Бутча на такой оберег против него. - Госпожа, - над плечом нависла черная тень слуги. - Что случилось? – колонки дебета и кредита упорно не желали сходиться. - С вами хотят говорить. - Кто? – по его легкому кивку вверх и вправо она поняла, что речь о Бутче. Да что себе позволяет этот отщепенец? Посылать за ней, будто он здесь хозяин – вот это феноменальная наглость. «Значит, пошел на поправку», - уже успокоившись, решила Рэд, отпирая дверь в гостевую комнату. У нее галлюцинации, или Кавендиш действительно причесался? Выглядел старый бандит значительно лучше, чем после аварии – отлично, тем быстрее он перестанет давить ее пуховую перину своим тощим задом. - Мне нужны лошадь и оружие, - с порога начал Бутч. – И я уйду. Каков наглец! - Могу предоставить заряд картечи в филей. Бесплатно! – Рэд не церемонилась. – Далеко собрался на сломанных ногах? Сдохнешь же в ближайшем ущелье, - и что это такое? Только же хотела, чтобы он убрался, а теперь готова запереть и не выпускать. Бутч повозился в кровати, подстраиваясь под ноющие ребра. - Выберусь, не впервой. Или ты хочешь привязать меня к кровати, как раньше? – сверкнул он зубом. Женщина фыркнула. - Не припоминаю такого. Останешься здесь, пока не сможешь ходить. Потом – катись. - Со скуки сдохнуть можно… - мужчина откинулся на подушки с тяжелым вздохом. – Хоть бы на бутыль виски расщедрилась! - Перебьешься. - Ну тогда, видимо, придется самому спуститься и поискать ее, - в голосе слышалось откровенное подтрунивание. За укрывание беглых преступников в Техасе полагалась каторга – вот же ублюдок, шантажировать ее вздумал? - А ты попробуй, - от нежной улыбки Рэд у Бутча нехорошо сперло дыхание; он осознал, что мягкая подушка легко может оказаться на его лице, а руки у рыжей ласковые, но чертовски сильные. – Если скучно, можешь полистать что-нибудь, - она кивнула на томик Канта на тумбочке, понимая, что с большей охотой Кавендиш полистал бы порнографические открытки. Наука не была его сильной стороной. Аналогичные мысли отчетливо читались и на вытянувшемся лице Бутча: - Заразой была, ею и осталась, - это прозвучало почти нежно. …Лэйтем Коул стал злодеем номер один, благодаря газетам, поливающим его имя грязью. Впрочем, ушлый мерин был слишком мертв, чтобы яриться на все статьи с подробным смакованием процесса передачи серебряных шахт в собственность государства. Бутч, читая это, рычал и сквернословил, разрывая листы на мелкие клочки, даже разнес в крошево китайский сервиз Рэд, после чего она пообещала кормить его из корыта вместе со свиньями, и бандит слегка притих. Мерзкая ситуация: безусловно, совладелец копей, мистер Бартоломью Кавендиш, мог явиться в суд и успешно оспорить решение. Только вот повешенным серебро уже обычно ни к чему. Бутча утешало лишь то (как он мимоходом обмолвился Рэд), что он, не будь дурак, все же заныкал от Коула пару-тройку телег серебра. Не богатство, конечно, но сумма все равно выходила приличная. И, как только срастутся кости, он был намерен забрать свое добро, мирно дожидающееся хозяина где-то к западу от Колби. Наконец этот день настал: Кавендиш смог пройтись по комнате без поминания всуе дьявола, его матери и подробностей их интимной жизни. Рэд стояла перед зеркалом, заплетая пышные пряди в косу, когда в тускнеющем стекле отразился стоящий в дверях Бутч. Она отложила расческу: - Чего ты хотел? Не ответив, он, припадая на пострадавшую ногу, подошел к ней и провел пальцами по открытым плечам. Это было приятно. Она закрыла глаза, чувствуя, как пальцы сменились обветренными губами, мягкая щетина защекотала чувствительную кожу шеи. Это его способ сказать «спасибо»? Дешево и сердито… Но она не возражала, что ни говори, а ни один кот на свете не заменит мужчину. Сильные пальцы взяли ее за подбородок, разворачивая для грубоватого поцелуя, пахнущего травами и алкоголем. Таки дорвался до ее абсента, проныра! Рэд пробовала чужие губы на вкус, внутренне посмеиваясь над безуспешными попытками Бутча развязать ленты корсета. Пришлось помогать самой. С юбкой вышла заминка: всегда с вызовом демонстрирующая свою искусственную ногу, теперь гордая мадам упорно не желала ее показывать. Не в этот раз. Не этому человеку. Но далеко не сентиментальному Бутчу было наплевать на женские заморочки: он просто вытряхнул Рэд из одежды, попутно избавляясь от своей, и уложил ее на широкую кушетку. Это было почти хорошо. Она гладила уже не такую худую, как поначалу, спину, оставляя красные полосы короткими ноготками, послушно запрокидывала голову, подставив шею поцелуям-укусам, и подавалась навстречу, приноравливаясь к резким толчкам. Совсем как пятнадцать лет назад, с той лишь разницей, что теперь бока Бутча обхватывала только одна нога. Женщина протянула пальцами по его волосам, отметив появившиеся серебристые нити. Поймав ее взгляд, Бутч ухмыльнулся – эта изуродованная усмешка обычно вгоняла людей в ступор, но Рэд почувствовала опаляющее тепло, разливающееся по венам: этого мужчину она когда-то любила настолько, что была готова пойти за ним к дьяволу и обратно. И это стоило того, чтобы «почти хорошо» превратилось в «великолепно». Позже Рэд лежала в излюбленной позе – уткнувшись носом в плечо Бутча. - Оружие – в верхнем ящике стола. Лошадь – во втором стойле. Он кивнул, накручивая на палец рыжую прядь. - Не стоит тебе ехать: твоих молодчиков уже повязали, и не сомневаюсь, что они поют законникам соловьиные трели, - ей на удивление не все равно. - Пели бы, если б знали хоть что-то, - своим страховым фондом он делиться не собирался. Женщина скользнула губами по небритой щеке: - Не боишься, что твой клад уже увели? Люди не умеют хранить секреты. - О, у Эрни Грампера и его дружков это отлично выходит, - он жадно перехватил ее губы. - И где же ты нашел такое чудо? – ловкие пальцы чертили восточные узоры на груди любовника, опускаясь все ниже и ниже. - В Дерби, - выдохнул он. Но затем даже сквозь послеоргазменную негу Бутч понял, что сболтнул лишнее, и сбросил ее руку: - А тебе зачем? Тоже туда собралась? – всего мгновение, и на женщину уже смотрел хладнокровный гангстер, для которого убийство было ежедневной рутиной. На нее это не произвело впечатления. - Я собралась в Сан-Франциско. И думаю, поедешь ли ты туда со мной, - ее улыбка полна усталой нежности, и Бутч тут же успокоился, польщенный. - Вот и увидимся там, - он поцеловал рыжую, но мысли его были уже далеко: женщину он получил, осталось только добыть серебро. … Не утруждая себя одеванием, Рэд стояла у окна и смотрела, как Бутча скрывает тьма ночной пустыни. Человек, хранящий секреты… Это же надо было додуматься – закопать серебро в могиле мертвеца. И не в одной, судя по всему. По дороге Бутч наверняка будет осторожничать, вряд ли такой хитрый лис полностью купился на ее женский шарм. Но с этим, как она надеялась, проблем не возникнет: синильная кислота, размешанная в баклажке воды в седельной сумке, охладит пыл любого. Навеки. Рэд не лгала насчет переезда в Сан-Франциско. Просто не уточнила, на чьи именно деньги собирается начать новую жизнь.