Красно-белые розы

Порыв весеннего ветра приносит аромат свежих листьев, благоухание цветов и запах паленого мяса. Джейсон беглым взглядом окидывает кухню - солнечные лучи погружали комнату в легкую золотую дымку, отражаясь от гладкой поверхности березовой мебели и создавая уютную домашнюю атмосферу. Лишь порывы еще холодного ветра, всякий раз колышущие занавески, нарушали полуденную тишину, да стоящая на краю стола чашка горячего кофе напоминала о чужом присутствии. Он улыбнулся, завидев на веранде черные локоны волос. Они были вместе уже шесть лет. Два сломанных человека, нашедшие покой друг в друге и добровольно скрывшиеся в тени от болезненно неправильного радушия внешнего мира. Порой Джейсону кажется, что между ними давно уже нет любви. Лишь бесконечная привязанность, граничащая с помешательством. Моника стояла, легко облокотившись о перила и устало свесив голову, отчего ее потрепанные, слегка засаленные волосы спадали вниз, почти касаясь кончика зажатой в руках сигареты. Услышав шаги, девушка оглянулась. В широко распахнутых, обычно тусклых глазах мгновенно заплясали искры азарта, а на ее бледных губах застыла счастливая улыбка. — Джейсон. Улыбка такая же, как когда она, не успев скинуть куртку и распутывая шарф на ходу, резво вбежала в спальню, держа в руках книгу "Всемирная история пыток". В нос ударил сладковатый запах гари. — Давай повесимся. *** Пол неприятно морозит кожу, вызывая стаю мурашек с каждым дуновением ветра из распахнутого настежь окна. Сквозняк со свистом метался по комнате, все больше поднимая пыль, легким туманом повиснувшую в воздухе. Джейсон приподнимается на локтях, в нос тут же бьет резкий запах табака. Моника сидела на подоконнике, постелив на него красный клетчатый плед и поджав под себя замерзшие стопы. Одной рукой она держит сигарету, другой - ковыряет незаживающие раны, срывая с них только недавно застывшую корку крови. Резкий рывок - и все по новой. Пепел падает на оголенный участок кожи. — Хочешь попробовать? Она машет рукой, с которой медленно стекает тонкая струйка крови. Между пальцев все также дымится сигарета. Она во всем придерживалась порядка - книги на полках стояли в алфавитном порядке, вещи сложены по цветовой палитре, порезы только на левой руке, ожоги - на правой. Повешение - в воскресенье. На вытянутой руке от локтя до самого запястья пестрели яркие, местами разодранные до мяса ожоги. Джейсон безразлично кивает и закатывает рукав. Холодные пальцы касаются плеч и он чувствует, как Моника удобно пристраивается со спины. Она осторожно приобнимает его, прислоняясь всем телом, словно желая слиться и разделить боль с ним. Ощутить эту обжигающую волну адреналина. Она ласково улыбнулась, заметив, как участилось его дыхание, и губами коснулась вспотевшего виска. — Не бойся. — наклоняется над самым ухом. — Огонь не горячий. И прислоняет кончик дымящейся сигареты. Резкая боль пронзает руку и он рефлекторно одергивает ее, от чего Моника лишь сильнее впивается в запястье, царапая ногтями кожу. Он закусывает губу, сдерживая рвущееся наружу шипение, и закрывает глаза. Он не здесь. Тело не его. Боль где-то далеко. Наконец она убирает руку. Сигарета гаснет, оставляя после себя лишь струйку едкого дыма. Джейсон поднимает веки, расширенными зрачками вперившись в белеющую на руке рану. К горлу подступила легкая тошнота от вида сморщенной кожи с застрявшим между складками пеплом и он поспешно отводит взгляд на Монику. На дне ее глаз тлел едва заметный огонь. — Не больно? Уголки ее губ слегка поднимаются, скорее по привычке, чем по собственному желанию. Люди улыбаются, когда смесь дофамина и серотонина по артериям попадает в мозг, вызывая в них прилив радости и желание поделиться ей с окружающими. Она же - простая имитация счастливого человека, а улыбка для нее - не более, чем бессмысленная формальность. Всего лишь негласная договоренность, придуманная обществом, правила, которые она приняла. Моника всегда любила игры, какими бы странными они порой ни казались. Он вглядывается в искры пламени ее карих глаз и думает, что живой она выглядит намного прекраснее. — Не особо. *** Если у них и был шанс остановиться, то делать это нужно было тогда. Моника была изящна в своих недостатках - покрытые трещинами губы, сосредоточенно сжатые в тонкую линию, нос с горбинкой, синеватые мешки под глазами и всегда утомленный взгляд. Она любила боль. Потерявшись в пустоши собственного равнодушия, она стала для нее спасением, единственной ощутимой привязкой к физическому миру. Боль давала ей возможность чувствовать себя живой, убедиться в собственном существовании и хоть на секунду ощутить себя нормальной. Плавным движением Моника затягивает узел. — Ты поехавшая. На дне карих глаз вспыхивает огонь. — Знаю. И толкает табурет. Горло тут же сжимается, перекрывая доступ к кислороду и Джейсон рефлекторно тянется к шее, мозолистыми пальцами хватаясь за веревку. Ноги беспомощно болтаются, то и дело цепляясь за пол, но недостаточно, чтобы позволить наконец вдохнуть. Адреналин обжигающей волной вскипел в венах, болезненно отзываясь шумом в ушах, стоило ему в панике опрокинуть специально оставленную на полу опору. Он в ужасе оглянулся на Монику. До боли вцепившись руками в веревку, скребя по раскрасневшейся коже сломанными ногтями, она широко распахнутыми глазами вперилась в потолок, подобно рыбе раскрывая искривленный в улыбке рот. Он попытался вскрикнуть, но из горла вырвался только хрип. Дрожа всем телом, она потянулась к стоящему рядом с ней пуфу. Одной ногой вставая на носок, второй - опираясь на сиденье, Моника влажными от крови пальцами скользнула по узлу веревки и резко потянула ее коренной конец. Девушка с грохотом падает вниз. Перед глазами плясали красные пятна, и Джеймс чувствовал, как начали закатываться зрачки. Пальцы немели, ноги становились ватными и надрывный кашель где-то у ног все больше казался далеким и незначительным. Прикосновение холодных, дрожащих пальцев на мгновение вернуло его в реальность. Безвольным мешком он оседает на пол и в легкие поступает порция спасительного кислорода. Хватаясь за горло руками, Джейсон судорожно вдохнул. — Ты как? Голос ее был хриплый, словно каждый звук давался с трудом. На покрасневшей от трения шее еще виднелись следы засохшей крови. Парень свернулся на полу, с трудом удерживая бьющееся в конвульсиях тело. Боль разрывала изнутри, с каждым вдохом скребя по стенкам судорожно сжатой глотки. Перед глазами всплыли посиневшие, искривленные в улыбке губы. — В порядке. *** В свете луны ее и без того бледное лицо казалось и вовсе безжизненным. Моника все также сидит на излюбленном подоконнике, скучающе болтая ногой и вперившись взглядом в ночное, усыпанное звездами небо. Облокотившись головой о стекло, она сосредоточенно разглядывала запястье, пробегаясь бездумным взглядом по виднеющейся на коже россыпи шрамов, алыми и белыми розами расцветшими у нее на руке. Асфиксия, или, иными словами, удушье - кислородное голодание, возникающее вследствии сдавливания дыхательных путей. Она может быть вызвана астмой, хронической болезнью лёгких, отравлением угарным газом, утоплением или повешением. Три из пяти пунктов они практиковали регулярно. Джейсон задумчиво переводит взгляд на бледнеющий шрам чуть выше запястья. Моника жаждала боли, потому что это было единственное, что она могла чувствовать. Она чутко различала ее, словно вкусы мороженного, с каждым разом пробуя все более острые ощущения. Она любила боль и делилась ею, подобно ребенку понравившейся конфетой. И чем сильнее Моника плакала, тем искреннее был ее смех. Джейсон сидел на кровати, прикрыв глаза под тихо играющий на фоне джаз и легко постукивая в такт ногой. Новый порыв ветра приносит удушливый запах сигарет вперемешку с уже ставшим обыденным запахом мяса. Кровать легко скрипнула. Он открыл глаза, встречаясь взглядом с привычной пустотой. — Джейсон. Моника задумчивым взглядом водила по скомканной простыне, стоящему на ней подносу с чашкой кофе и потрепанной временем книгой на нем. Она молчала, словно стараясь оттянуть момент завершения фразы. — Когда я умру.. — она легким движением поправила волосы и вновь перевела на него серьезный взгляд. — ты последуешь за мной. В ее голосе не было вопроса, но не было и приказа. Лишь констатация факта, очевидного для них обоих. Глядя на нее сейчас - такую спокойную и сосредоточенную, Джейсону кажется, что Моника не до конца понимает концепцию смерти. Жизнь для нее - игра, а гибель - неприятная случайность, вылезшая в центре экрана табличка "game over" без кнопки перезапуска в нижнем углу. Слишком часто она была на грани смерти, чтобы воспринимать ее как нечто серьёзное. Джейсон тяжело вздыхает, принимая условия игры. — Конечно. *** Тогда почему ты все еще здесь? Он лежал, по подбородок погруженный в воду, вперившись взглядом в покрытую местами потрескавшейся керамической плиткой стену. Лазурная, к потолку переходящая в белоснежную морскую пену, она невольно притягивала взгляд. Что угодно сейчас притягивало взгляд, лишь бы не слышать неприятный скрежет пакета с бинтами и лязг металла о раковину. Не думать о том, что должно произойти дальше. Симптомы асфиксии расходятся - возможно нарушение работы внутренних органов, развитие одышки, тахикардии, возникновение судорог, обморок, цианоз лица или даже кома. Но в первую очередь страдает головной мозг. Моника выглядела удивительно сосредоточенно. В ее потухших глазах не было искр, вспыхивающих всякий раз, стоило ей вновь предложить сыграть в игру со смертью. Игру, в которой рискуют потерять ставки только они. На мертвенно-бледной, исхудавшей от частых голодовок шее виднелись синяки после очередной партии в виселицу, а непрекращающаяся одышка, время от времени переходящая в кашель, стала наградой за игру с угарным газом. Побеждая, они получают травмы и шанс попробовать снова, проигрывая - рискуют потерять все. Моника аккуратно присаживается на край ванны, ледяными пальцами проводя по его руке. — Не беспокойся. Она подносит лезвие, не сводя отрешенного взгляда с Джейсона. Ее глаза цвета глины теперь всегда были наполнены усталостью, а былые редкие искры заменили копошащиеся в ней черви. Синие губы растянулись в безразличной улыбке. – Я остановлю кровь, когда будет нужно. И резким движением режет запястье. Темно-красная жидкость тут же хлынула из открывшихся вен, окрашивая воду в бледно-розовый, с каждой секундой приобретающий все более яркий цвет. В глазах начало темнеть. — Джейсон. Моника стоит на веранде, спиной прислонившись к шершавой стене. Глаза привычно защипало от попавшего в них табачного дыма. — Когда я умру - сожги меня и развей по ветру. — она увлеченно разглядывала отражающееся в кофе солнце. — Так, будто меня никогда не существовало. Джейсон нервно вздохнул, прислоняясь виском к холодной стене. Моника казалась до неправильности умиротворенной, будто говорила о чем-то обыденном, естественном. Словно мысль о смерти была ей привычна. Возможно, для нее это действительно было так. — Конечно. Он знал, что никогда не сможет этого сделать. Слабость сковывает тело и Джейсон вяло поворачивает голову, вперившись расфокусированным взглядом в тёмное пятно волос Моники. Страха не было - лишь безмерная, всепоглощающая усталость, и чувство, что все наконец-то встает на свои места. Он блаженно прикрывает глаза. В застывшей в тишине комнате стул перед ним пустовал, а сквозь открытую настежь дверь виднелась маленькая урна с аккуратно лежащими на ней белой и красной розой.