Моя любовь к ненавистному тебе

      Дом Мэри — каменный маленький замок, немного кривоватый, но светлый.       Я подхожу к дому принца Луки. Чем ближе, тем сильнее колотится сердце. Снова и снова повторяю себе, что Лука не сделает мне ничего плохого. И даже если попадусь, меня просто передадут Морро. Бояться нечего.       Убеждая себя, я вовсе не уверена, что так оно и есть на самом деле, но все же достигаю боковой двери и проскальзываю внутрь. Коридор ведет в кухню, где я оставляю грибы на столе, рядом с разделанными окровавленными кроликами, пирогом с голубем, связкой чеснока, букетиком розмарина, несколькими сливами и дюжиной бутылок вина.       Чуть в стороне тролль помешивает что-то в большом котле. Рядом с ним замечаю крылатую пикси. Мои соплеменники, изможденного вида мальчик и девочка, оба с глуповатыми улыбками и остекленевшими глазами, нарезают овощи и при этом даже не смотрят, что делают. Удивительно, что они еще не отрезали себе пальцы. А даже если бы и отрезали, то, скорее всего, и не заметили бы.       Вспоминаю, как чувствовала себя вчера, и эльфийский фрукт отзывается во рту непрошеным послевкусием, а к горлу подступает тошнота. Прибавляю шаг и торопливо иду дальше по коридору.       Бледноглазый страж-фейри хватает меня за руку. Поднимаю голову и смотрю на него, надеясь, что отработанное с годами выражение пустого довольства и туповатой мечтательности, как у тех ребят на кухне, не подведет и сейчас. — Что-то я раньше тебя не видел, — говорит он, с подозрением меня рассматривая. — Я иду убраться, — с благоговением и некоторой растерянностью изрекаю я. — Туда.       Страж фыркает, по всей вероятности, выражая свое презрение к очарованной служанке. Похоже, получилось неплохо, но я все равно нервничаю, поймав себя на том, что импровизация дается мне хуже, чем я на то рассчитывала. — Новенькая? — растягивая слоги, спрашивает он. — Новенькая? — переспрашиваю я, пытаясь представить, какой опыт может быть у того, кто только что попал сюда. Во рту усиливается тошнотворный привкус, и вместо того, чтобы глубже войти в роль, я все острее ощущаю рвотные позывы. — Раньше я была в другом месте. Где-то еще… Но сейчас мне надо убрать в большом зале. Чтобы все сверкало. — Ну, тогда поторопись, — фейри отпускает меня.       Иду, стараясь удержать нарастающую под кожей дрожь. Я не льщу себе. Не мое искусство перевоплощения убедило стража. Он сам обманул себя: я — человек, а люди, в его понимании, должны быть слугами. Теперь мне еще понятнее, почему принц Феликс решил, что я могу быть полезной.       После стража моя задача облегчилась, и я получила большую свободу передвижения по Дому Мэри. Десятки людей снуют туда-сюда по своим делам, словно забывшись в нездоровом сне. Кто-то напевает, кто-то бормочет себе под нос, но разговоры, обрывки которых доносятся до меня, происходят лишь в воображении этих несчастных. Их глаза как будто затянуты дымкой, губы потрескались. Неудивительно, что страж счел меня новенькой.       Но, кроме слуг, есть, конечно, и фейри, гости, пришедшие на какой-то праздник, который не заканчивается, а только набирает обороты.       Они спят. Одни почти полностью одетые, другие — почти голые. Спят, растянувшись на диванах и в обнимку на полу, в гостиных, мимо которых я прохожу. Губы у многих испачканы золотом «невермор» — сверкающим порошком столь сильной концентрации, что фейри от него цепенеют, а смертные обретают способность очаровывать друг друга. Тут и там валяются кубки, и медовое вино растекается струйками по неровному полу, собираясь в большие винные озера. Некоторые гости настолько неподвижны, что я начинаю беспокоиться — уж не упились ли они насмерть. — Извините, — я обращаюсь к девушке примерно моего возраста, несущей оловянное ведро. Она проходит мимо, не замечая меня.       Не зная, что делать, решаю последовать за ней. Мы поднимаемся по широкой, без перил, каменной лестнице. Еще трое лежат в ступоре рядом с бутылкой размером с наперсток.       Сверху, с другого конца коридора, доносится странный, как будто от внезапной боли, вскрик. Что-то тяжелое с грохотом падает на пол. Делаю вид, что ничего не слышу, удерживаю на лице выражение мечтательного безразличия, но это требует усилий. Сердце трепещет, как попавшая в силок птичка.       Девушка открывает дверь спальни, и я протискиваюсь за ней. На каменных стенах нет ни гобеленов, ни картин. Большую часть первой комнаты занимает массивная кровать с низким изножьем и балдахином. Передняя спинка украшена резными изображениями различных животных с женскими головами и обнаженными бюстами — сов, змей и лис, — вовлеченных в какой-то причудливый танец. Удивляться нечему, поскольку Лука возглавляет славящийся распутством Круг граклов. На деревянном столе вижу стопку книг, среди которых я узнаю знакомые — по этим же учебникам занимаемся и мы с Бриджит. Еще несколько разложены рядом с открытой чернильницей. На полях одной видны аккуратные пометки, другая испачкана кляксами. На заляпанной чернильными пятнами книге лежит сломанная ровно пополам и определенно намеренно — не представляю, как такое может получиться случайно, — деревянная ручка.       Ничего особенного. Ничего подозрительного.       Зная, что в дом я так или иначе проникну, принц Феликс снабдил меня формой. Он, конечно, рассчитывал, что дальше мне поможет способность лгать. Но теперь, оказавшись внутри, я надеюсь лишь на то, что в Дом Мэри есть что найти. А значит, несмотря на страх и волнение, нужно быть внимательной.       Вдоль стен тоже книги, в том числе и те, что имеются в библиотеке Морро. Я останавливаюсь перед стеллажом, стою, хмурясь, потом опускаюсь на колени. В самый уголок засунута книга, которую я знаю, но которую никак не ожидала увидеть здесь — «Жестокий принц и Злой король» в одном томе. Эту историю читала мне мама в том мире, мире смертных.       Открываю. Вижу знакомые иллюстрации и натыкаюсь взглядом на слова: — Тем больше у меня причин отказаться от такой роскоши. Ты сделала меня Верховным Королем, Джуд. Позволь мне быть Верховным Королем.       Словно защищаясь, я складываю руки на груди. — А кем буду я? Твоей служанкой? — не хочу признавать, что он прав, и не вижу способа дать ему то, чего он просит. Не могу отойти в сторону, когда откололся Мадок, когда вокруг столько угроз. А еще не могу выбросить из головы слова Бомбы о том, что Кардан не знает, как привести в действие свою связь с Землей. И замечание Таракана насчет того, что Кардан считает себя шпионом, исполняющим роль монарха. — Выходи за меня замуж, — говорит он. — Стань Королевой Эльфхейма.       Кажется, меня окатывает ледяным душем; ощущение такое, будто кто-то пустил в мой адрес особо жестокую шутку. Такое ощущение, что кто-то заглянул мне в душу и обнаружил там самое нелепое, самое детское желание и использовал против меня.       В горле поднимаются пузырьки умиления, и я, не позволяя им вырваться наружу, прикусываю губу.       Девушка-служанка, стоя на коленях перед огромным камином, выгребает с решетки золу. По обе стороны от нее застыли подставки для дров, выполненные в форме громадных свернувшихся змей, глаза которых вспыхнут, как только оживет огонь.       Смешно, но я не могу заставить себя вернуть книгу на место. Том, конечно, не тот, который взяла с собой Бриджит, и не тот, который я видела в маминых руках, когда она читала нам эту историю перед сном.       Сую под платье.       Подхожу к платяному шкафу, открываю, ищу какой-нибудь ключ, какую-то подсказку, что-то, что может быть ценной информацией. Но едва заглядываю внутрь, как в груди вспыхивает паника. Я мгновенно понимаю, в чьей комнате нахожусь. Эти экстравагантные камзолы и бриджи, роскошные, подбитые мехом плащи и рубашки из тончайшего и легкого, как паутина, шелка принадлежат, конечно же, принцу Адриану.