Тепло

      Голос Доктора тихий, убаюкивающий своим низким, рокотом — домашний тон, и Джим поддается ему, крепче сворачивается в клубок, опустив голову на чужие колени.       Бенбоу устраивается рядом; обернувшись гибким хвостом, утыкается под бок Хокинса.       Трепетные часы перед беспокойной подготовкой — перед опасным приключением.       — Вы уверены в этом? — скрестив руки на груди, вновь переспрашивает Сквайр.       — Это выбор Джима — я не могу повлиять на него, — Ливси только поводит плечами.       — Разве, вы не должны были отговорить его? — на грани упрёка.       — Некому не обуздать его упорство, — Доктор непреклонен.       — Но, — новое возражение; Трелони оглядывается в поисках поддержки, но сталкивается с тяжестью взгляда Ливси, — Но Джим — ещё совсем ребёнок, — последняя попытка.       — Я не ребёнок! — приподнявшись, сонно вставляет Хокинс; он едва держит голову, но остаётся таким же упрямым, непоседливым, — И я могу работать за семерых! За десятерых! — мягкое, чуть по-наставнически давящее прикосновение возвращает его обратно.       — Тише, нам достаточно одного Джима на судне — юнги, — посмеивается Доктор, осторожно похлопывает по напряжённому плечу, отвлекает.       — Вот! — Хокинс почти мурлычет, довольно щурится, открыто злорадствует — за что получает легкий щелчок по уху, — Доктор! — возмущение; Джим рывком перекатывается на спину, вскидывает ноги.       — Тише, — повторяет Ливси; придерживает.       — Катастрофа, — торопливо, птичьими шагами обойдя диван Сквайр пробует опуститься рядом, но Хокинс пинает воздух, чуть не задевая его, — Мой мальчик, это для твоего блага, — Трелони по-кошачьи грузно уворачивается, вскидывает руки в жесте смиренного отчаяния.       — На вашем месте, друг мой, я бы беспокоился о своём, — замечание, ни серьёзное, ни шутливое.       — Верно! — встрепенувшись, Джим ловко перебирается на колени Доктора — пытается расположиться так, чтобы осталось место только для встревоженного шумом Бенбоу — он едва не соскальзывает, но успевает поймать край камзола Ливси, цепляется, держится.       — Джимми, — предупреждение.       — Простите, Сквайр, — Хокинс понимает, дуется, но соглашается; не хочет терять снисходительность и доверие Доктора.       — Это не исправит ситуацию, — сторонится Трелони, — Извинения приняты, — рефлекторная вежливость, закончившаяся недовольным сопением.       — Чудесно, — отклонившись, Ливси ласково треплет волосы Джима, задумавшись замолкает на мгновение, прежде, чем юный Хокинс снова привлёк его внимание пробой обнять — укрыться, закопавшись носом в длинный шейный платок.       — Я принёс карту, — бормотание, — Она — моя, — фыркнув, Джим прижимается сильнее.       — И доктор, полагаю, тоже, — Сквайр скрещивает руки на груди, хмурится — с присущей ему в некоторые моменты серьезностью.       В ответ Хокинс только показывает язык.       — Господа, вы должны прийти к миру, — подаёт голос Доктор.       — Но, Ливси, — восклик.       — Доктор, — лепет.       — Я не могу повлиять на вас, Трелони, — шумный вдох, — Но юнга может провести большую часть плаванья в каюте — за переписыванием «правил хорошего тона», — неспешная пауза.       Это не звучало угрожающе или, как суровый выговор — перед штормом всегда правит затишье.       — Вы слишком мягок, другой мой, — принятие.       — Возможно, — осторожно привстав, Ливси опускает Джима на пол — выпрямившись потягивается, — Вы должны относиться к этому предприятию серьёзнее, — кажется, кого-то передразнивает.       Очень похоже.       — Не сомневайтесь в этом, — твердое предложение.       — Полагаюсь на ваши слова, — гудящее от улыбки в голосе согласие; буря миновала.       В комнате стало теплее.       Воспользовавшись тем, что Доктор его не видит Джим снова показал Сквайру язык — в этот раз ещё и оттянув веко.