***
«Я был достаточно плохим мальчиком?» Хонджун читает это сообщение и бросает быстрый взгляд на время: пятнадцать минут одиннадцатого. Поймал его засранец точно — ужин уже занял свое положенное местечко в желудке, а новая работа еще не успела загрузить расслабленный разум. Хонджун закрывает их чат, ничего не отвечая, и крутит пальцами телефон. Действительно был ли Сонхва достаточно плохим в этот раз? Он всего лишь разрешил на себе виснуть Уёну, сам пару раз прижался со спины к Сану, трепетно поддержал прикосновением к предплечью Чонхо. Кажется, еще подмигнул Ёсану и держал слишком долгий зрительный контакт с Юнхо. Хонджун не отслеживает это специально, просто так получается: он смотрит — Сонхва или трогает сам, или трогают его. Это их игра. Маленькая прихоть двух уставших людей. Они трахаются не часто — сил обычно не хватает на что-то кроме дрочки и минетов, да и со временем отношения утратили искру. Сонхва начал первым. Он всегда начинает первым, если на то пошло. Выцепил Хонджуна перед шоу, прижался, потерся почти незаметно членом о его бедро и прошептал: следи за мной, пожалуйста. Хонджун и следил. Сдерживал рвущийся наружу собственнический рык, улыбался чаще обычного, веселился демонстративней, хватал за коленку несчастного попавшего под удар Минги. А после записи украл Сонхва, заперся с ним в какой-то мелкой пустующей гримёрке и оттрахал паршивца. Тот был готов, с маленькой симпатичной пробкой, смазанный и чистый, он ждал именно такой реакции. Они умеют быть тихими, умеют не оставлять следы на видных местах, именно поэтому Хонджун действовал наверняка. Он подтянул к себе Сонхва за бедра, развел коленом ноги и сначала хорошенько отшлепал до гудящей красной кожи. Воспоминания побуждают желание. «Недостаточно». И тем не менее, в ответ Хонджун пишет именно это. Возвращается к работе над очередным треком. Любовница-бессонница ласково укрывает его своими объятьями, а муза, взросшая на похоти к Сонхва, шепчет очередные строчки для текста. Этой ночью он опять спит в студии, стараясь не думать о том, как одиноко Сонхва в их комнате.***
Фотосессия у них странная. Концепция невыспавшемуся Хонджуну понятна и непонятна одновременно. Их вырядили в какие-то цветастые тряпки, дали в руки реквизит и выставляли на подиуме подобно куклам. Мозги отключились еще в первые десять минут, и тело просто механично делало то, чего от него хотели. Пока на глаза не попадается улыбающийся и сверкающий Сонхва. Улыбка тому идет. В который раз Хонджун залипает на мягкие губы, в этот раз для разнообразия не покрашенные в вызывающий темно-розовый цвет. Помада смотрится естественно, только блестит призывно. Макияж, такой же ненавязчивый, приятно подчеркивает глаза. Сонхва похож на солнышко с этим своим светлым цветом волос и с падающей на глаза косой челкой. — Милашка. — В отведенный им перерыв к Сонхва подлетает Уён и начинает тискать его за щечки. Пока все умиляются и воркуют от теплоты этих отношений, а некоторые девушки даже тайком делают фотографии, Хонджун ловит взгляд Пака. Искрящийся, честный и невинный. Не обманчиво добрый. «Я был достаточно плохим мальчиком?» — вспоминает сообщение Хонджун и не верит. Это его бодрит, достаточно, чтобы беззвучно поддразнить одними губами: — Недостаточно. На это Сонхва только шире улыбается и вешается на довольного Уёна. Этого мало — они знают оба, поэтому следом идет кое-что новенькое, кое-что, что они оба никогда не делали. Возможно, думали, каждый сам себе тихо в темноте одинокой комнаты ночью, но не озвучивали серьезно. Сонхва, смотря на Хонджуна, говорит: — Ты куда больший милашка, Уён, чем я. И целует. Не прямо, не в губы, не демонстративно, нет. Но Хонджун отчетливо видит, как Сонхва медленно, словно случайно, наклоняется и ведет губами по подставленной Уёном щеке. Ревность вспыхивает моментально. Горькая на вкус, она оседает ядом на языке. Злые слова уже готовы вырваться наружу и осесть пылью в сознание каждого, кто есть на площадке, но проворный Сан не дает этому случиться. Он звонко хлопает в ладоши и радостно предлагает всем вернуться к съемкам. — Раньше закончим — раньше освободимся! Сонхва на это довольно и быстро соглашается, остальные поддерживают его задорным «файтинг!». Фотосессия продолжается, а сна больше ни в одном глазу. В этот раз страдает Чонхо. Он слишком часто оказывается в доступной близости от лидера и терпит все навязчивые прикосновения, не возникает и даже пытается сочувственно поддержать в своей молчаливой манере. Хонджун не сводит взгляда с Сонхва. Тот пользуется минутами вседозволенности вовсю: липнет теперь сам, флиртует на камеру и вне камеры, шлет сэлки в переписке кому-то-не-ему. И еще минимум дважды ненавязчиво целует Уёна: в висок и в затылок. — Ты сегодня удивительно счастливый, — удивляется Уён и переплетает свои пальцы с его. — Все… нормально? — Все превосходно, — отмахивается Сонхва и пялится на Хонджуна. — Возможно, сегодня я буду спать не в одиночестве. «Будешь ли ты спать, — думает Хонджун и ломает какую-то фигню-реквизит, что ему сунули в ладонь, — буду ли я потом спать». На них двоих косятся все участники группы, но не лезут. Сонхва делает эгьё, фотографируется на камеру и совсем не похож на самого старшего. Ему не идет серьезность, не идет сосредоточенность на лице. Зато очень подходит стоять на коленях и призывно махать задницей, чтобы вставили посильнее. Хонджун вздыхает — голова опять нестерпимо болит от этих мыслей. Наверное, он и правда давно не трахался. Как назло, съёмка не заканчивается раньше, а совсем наоборот — продлевается еще на три часа. Их переодевают, меняют мэйк, декорации и концепт. Теперь Хонджун неприлично залипает на Сонхва в черном с соблазнительными вырезами на талии и в сгибах — локти, плечи, коленки. Неестественно светлая кожа в темной одежде притягивает взгляд. Она просит, чтобы на ней оставили синяки, Хонджун почти уверен, что это тело Сонхва кричит в его мозгу, требуя к себе прикоснуться. — Нет. — Он перехватывает чужую ладонь как раз в тот момент, когда Чон уже хочет шлепнуть Сонхва по аппетитной заднице. Этим не ограничивается обычно, после шлепка Уён любит провести рукой выше, залезть под рубашку и потрогать поясницу, наслаждаясь мягкостью прикосновения. Как только Сан его терпит — непостижимо. — Ах, — Уён кокетливо бьет Хонджуна по груди и наклоняется, — так вот почему… Не прошло и полгода, хён, всего-то месяца два. Три, — хочет добавить Хонджун, — три месяца и два дня прошло, как я ночевал с Сонхва. И не меньше двух недель, как мы трахались в последний раз. Но он этого не добавляет. Его, их, личная жизнь и так слишком большое достояние группы, лелеемое и обсуждаемое всеми. Как-то раз он слышал рассуждения Ёсана о том, кто у них сверху, — это было забавно. — Давайте не будем устраивать сцен сейчас, — влезает Сан и плавно уводит Уёна подальше от злого лидера, — все устали, а нам еще час тут торчать. Когда они заканчивают, уже точно и наверняка, время где-то ближе к девяти. Телефон Хонджуна разрядился, а спрашивать у других настолько ленно, что можно и потерпеть. Сонхва крутится рядом — он больше не провоцирует, просто игнорирует само его существование, виляя заманчивой задницей. Поймать взгляд Пака нереально, тот вечно соскальзывает вниз или вбок. Зато вот очень удобно ловится гуляющий по губам язык: скользит от уголка рта к уголку, ныряет внутрь, толкается в щеку и опять выскальзывает наружу. Хонджун сладко вздыхает, предвкушая желанные кусачие поцелуи. Из-за затянувшейся фотосессии им освободили первую половину дня завтра, так что они могут лечь спать совсем поздно. — Мы — жрать, — послом с радостной вестью становится Сан, — может, даже не просто жрать, но и немного бухать. Так что общежитие ваше. Ну, сам понимаешь, да. В такие моменты Хонджун обожает свою группу. Самых понимающих в мире людей, готовых слинять из общежития, чтобы Сонхва наорался вдоволь. Ну и чтобы они натрахались, да.***
Сонхва стонет в поцелуй, хватается ладошками за плечи и дрожит. Он нетерпеливо ёрзает, трется и поскуливает. Он так охотно просится быть выебанным, что Хонджун злорадно отстраняет его от себя и говорит: — На колени. Послушание — это часть их игры. Сонхва расторопно опускается на пол: ложится грудью на кровать и оттопыривает задницу. Он сводит колени вместе, но разводит лодыжки в стороны, предоставляя пространство для Хонджуна. Этим удобно воспользоваться, чтобы присесть на корточки рядом и стянуть с Сонхва штаны, не до конца, опустить их до середины бедра вместе с бельем. Бледная поджатая задница нуждается в прикосновениях. Хонджун не торопится. Он медленно гладит ягодицы, сминая ладонями мягкую плоть, время от времени задевает большими пальцами чистый вход. Сонхва поехал домой первым, чтобы успеть подготовиться и после не тратить и так ограниченное время на всякие мелочи. Хонджун доволен. — В этот раз без пробки? — Ты успел раньше, чем я до нее добрался, — хрипит Сонхва в ответ и качает бедрами, напрашиваясь. Хонджун довольно скалится и легко, предупреждающе шлепает. Совсем не больно, почти не ощутимо. Его просят: — Еще. Хонджун на просьбу хмыкает и с удобством устраивается на кровати. Перехватив чужие ноги, он перекидывает их через свои колени и на пробу шлепает второй раз. Теперь все как надо. Сонхва нетерпеливо ёрзает — его стояк упирается в бедро Хонджуна, выдавая то, насколько происходящее Паку на самом деле нравится. — Итак, — Хонджун медленно поглаживает ляжки Сонхва, сминая их, — ты решил, что мало привлечь мое внимание объятьями с другими, необходимо с ними целоваться. — Ты совсем не смотрел на меня, — недовольно звучит в ответ. — Я был вынужден что-то сделать. — Ах, — Хонджун проходится в последний раз по внутренне стороне бедра Сонхва и звонко бьет по подставленным ягодицам, — ты был вынужден. Вот как, вы-нуж-ден? Сонхва стонет и приподнимает задницу. Он все еще в футболке — она слегка скатывается к плечам, оголяя поясницу и тонкую талию. Изгиб, который получается у Пака, — особый вид эстетики. Этим можно любоваться, смакуя перекаты мышц под кожей, но Хонджун не дает себе увлечься. Он шлепает по тому же, что и в прошлый раз, месту еще раз, сильнее. И еще. И еще. И еще. Он бьет непрерывно, не делая слишком длинных пауз между шлепками, пока Сонхва не начинает дрожать. Его колени разъезжаются в стороны, аккуратные пальчики на стопах поджимаются, а сам он звучит разбито. Стоны мешаются с тихими всхлипами. Хонджун мог бы подумать о том, что он перестарался, но ткань на его джинсах становится мокрой — головка Сонхва сочится в предвкушении дальнейшего. — Что еще ты был вынужден делать в одиночестве, Сонхва? — Ничего. — Ответ ему дается не сразу. Сонхва тяжело дышит, повернув голову вбок, чтобы иметь возможность видеть хотя бы край Хонджуна. — Совсем ничего. Я не трогал себя. Хонджун ему не верит. Он шлепает Сонхва еще раз, не контролируя силу удара. Ягодицы уже совсем красные, на них отпечатался след ладони. Если провести ногтями — останутся полосы, а кожа, такая чувствительная, заставляет на любое даже короткое прикосновение вздрагивать всем телом. Сонхва глухо стонет и принимается искать удобное для себя положение, чтобы начать незаметно тереться о чужие бедра. — Нет, Сонхва. — Он давит рукой на поясницу, фиксируя положение Сонхва и наотмашь шлепает, задевая ладонью обе ягодицы. — Мы тут еще не закончили. Сонхва с досадой стонет и опять дергается. Он виляет задницей, не давая нормально прицелиться, елозит ладонями по кровати в попытках проникнуть между телами, желая прикоснуться к себе. Чтобы утихомирить разошедшегося и потерявшего терпение Сонхва — Хонджун подхватывает его под бедра и тянет к лицу. Целовать оставленные следы на ягодицах несравнимое ни с чем удовольствие — это сладкая смесь боли и наслаждения. — А теперь проверю, врушка ты или нет. Хонджун со звонким звуком отстраняется от Сонхва — засос нашел свое заслуженное местечко сразу под ягодицей, на стыке с бедром. Смазка и презервативы у них всегда рядом, а уж сегодня и подавно — они находятся быстро. Пока Хонджун готовится к продолжению, Сонхва успевает извернуться и раздеться до конца. Теперь он совсем голый лежит на его коленях и даже нетерпеливо помогает — разводит ладонями ягодицы и приподнимается. Такое явное проявление желания веселит. Смазка приятно стекает по пальцам, она с охлаждающим эффектом. Хонджун начинает с дразнящих круговых движений снаружи — он не торопится вводить пальцы и начинать растягивать Сонхва. Они ждали слишком долго. Собственное возбуждение отходит на второй план. Секс никогда не был главным приоритетом для Хонджуна, но его неизменно заводит то, какое влияние он имеет на своего партнера. И отзывчивость Сонхва в их процессе играет самую важную роль. То, как он с готовностью подмахивает, не сдерживается в стонах, выгибается и помогает — очаровывает. Хонджун продолжает его растягивать, добавляя уже третий палец, когда решает, что можно оставить пару шлепков еще и на бедрах. — Как хорошо, что наши ноги в безопасности и никто не одевает нас в ультракоротенькие шортики, да? — Сонхва согласно мычит и дергается на первый шлепок. Внутренняя сторона бедра у него не менее чувствительная. — Знаешь, тебе пошли бы такие, которые еще и задницу оголяют. — Мне надеть их для тебя? Сонхва звучит задушенно, и Хонджуну это нравится. Он уже свободно трахает его тремя пальцами, продолжая оставлять красные отметины ладонью на бедрах. Как только они закончат, он обязательно оставит там пару засосов, как и хотел еще вчера. Шлепнув последний раз, попадая пальцами по чувствительной растянутой дырочке, Хонджун ловко переворачивает Сонхва на спину. — Не разденешься? — Не заслужил. — Хонджун посмеивается в ответ, но расстегивает пару верхних пуговиц на рубашке. Он не снимает джинсы, приспускает их немного, достает и выпрямляет член, пару раз проводя по всей длине, смазывая. — Ну-ка, приподнимись, если хочешь на спине. — Хочу видеть тебя, — кивает Сонхва и подкладывает под поясницу подушку. Хонджун мягко улыбается в ответ и с удобством подхватывает ноги Сонхва, закидывает одну из них себе на плечо, а вот вторую отводит в сторону, удовлетворенно мыча на хорошую растяжку. Войти получается сразу, плавно, не причиняя дискомфорта. Только красные, отшлепанные ягодицы наверняка доставляют дискомфорт, когда трутся о ткань постельного белья. Сонхва довольно стонет. Он закидывает руки за голову, открывая для Хонджуна самый прекрасный вид из возможных, и смотрит. На каждый толчок он хрипло выдыхает, иногда выпуская наружу гортанный стон, когда Хонджун берет особенно приятный угол. И Сонхва не закрывает глаза. Он смотрит, скользит взглядом по чужому лицу, старается моргать как можно реже, запоминает каждую секунду этого момента. Он не двигается в ответ, позволяет себя трахать так как удобно, в том темпе, который нравится Хонджуну. Удовольствие Сонхва получает всегда. Когда становится заметно, что Сонхва уже близко, Хонджун начинает двигаться резче, жестче втрахивая в кровать. Он переносит вес с одного колена на другое и наклоняется, прикасаясь к члену Сонхва, надрачивая. Ему нравится, когда тот кончает первым, нравится смотреть, как, теряя контроль, Сонхва откидывает голову назад, оголяя шею для укусов и поцелуев. Хонджун все равно не целует, не сейчас, но любуется. Он подтягивает его за ногу и входит под новым углом, выбивая из Пака особенно громкие несдержанные вскрики. Кончая, Сонхва всегда скребет пальцами по простыням, комкая их. Хонджун же двигается еще пару раз, пока не спускает следом. Однажды он точно кончит без презерватива и будет наблюдать, как его сперма медленно вытекает и пачкает покрасневшие бедра. Выскользнув из податливого тела, Хонджун связывает резинку, швыряет ее в урну и раздевается. После секса начинается его любимая часть. Сонхва лежит, уставший, ленивый и расслабленный — такого его только и остается, что целовать, ласкать, помечать. Хонджун утыкается носом в местечко под коленкой, дразнит там кожу языком, а потом ведет лицо ниже, в сторону паха. Он оставляет красные метки на внутренней стороне бедра, как и хотел, целует и покусывает кожу. Сонхва в ответ довольно мычит, не стонет — слишком лень вырабатывать звуки. Хонджуну достаточно и этого. Он вылизывает дальше, целует тазобедренные косточки, оставляя очередной слабый засос в паховой зоне — там, где точно не засветится на камере. Хонджун пытается обхватить талию ладонями, проверяя свою теорию, но та не настолько тонкая, хотя, будь у него пальцы немного длиннее, — все получилось бы. — Продолжишь так, и я усну, — вяло ворчит Сонхва и ластится в ответ. Хонджун добрался до его шеи — там оставлять засосы нельзя, но можно мягко целовать, слизывая приятный солоноватый вкус. — Ты останешься? — Конечно, — говорит Хонджун и подтягивает их обоих повыше. — Хочу быть маленькой ложечкой. — Ты всегда маленькая ложечка, — довольно воркует Сонхва, продолжая подставляться под нежные прикосновения. Хонджун целует его линию челюсти, оставляет порхающее прикосновение за ушком, дуется — требуя нормального поцелуя. И получает его. В этот раз без укусов, простое приятное движение губ, мягкое и любовное. Свет в их комнате только от настольной лампы, которую удобнее всего выключать именно Хонджуну. Он ворочается в объятьях, переворачиваясь спиной к Сонхва, тянется к переключателю и погружает их в темноту. Напоследок он ощущает осторожный поцелуй в шею и шепот: — Оставайся со мной спать почаще. Хонджун очень хочет сказать, что завтра он придет и они опять будут засыпать вместе, но он правда не может этого обещать. Не потому что не хочет, а потому что есть больше ста причин не оставаться в их комнате на ночь слишком часто.