Неозвученные чувства

Дождь крупными каплями стучал по окнам в небольшой комнатке. Ничего примечательного: серые стены, небольшой шкаф, полка с парочкой книг, одноместная кровать, которая не была заправлена, потому что хозяин с нее вставать не желал уже несколько дней, ссылаясь на усталось после такого огромного объема проделанной работы. Жан не скрывал, он действительно устал от всего, что происходило в последнее время, да и сам он прекрасно понимал, что выбрав еще в юношестве разведкорпус, жизнь не наполнится радужной краской. Он быстро привык терять тех, кого любит и кто был рядом, хотя все-таки каждая потеря до сих пор отдается глубоко в сердце, неприятно покалывая. Кирштайн очень сильно вырос с того времени, но все равно любил вспоминать те самые времена, когда его путь только начался. Он помнит все как вчерашний день, хоть это и было так давно. В голове яркое воспоминание: они с Эреном снова спорят за обеденным столом, крича друг на друга через бедного Армина, который пытается спокойно есть. В итоге оба не выдерживают и поднимаются сталкиваясь лбами как два барана. Жан смеется, вспоминая, как притянул его к себе за шиворот, а потом получил в нос, но все же не сдался, в ответ заезжая кулаком Эрену между глаз. Кирштейн дрался с Йегером, пока Микаса не взяла того на плечо и не оттянула парня, а Жан едко напоследок крикнул что-то в роде: «если бы не Микаса, ты бы уже плакал в соплях и умолял меня остановиться!» Было бы романтично, если бы Жан сказал, что с их первой встречи он в него влюбился и все эти придирки были лишь из большой любви, но Кирштейн терпеть не мог Йегера и его суицидальные наклонности, которые то и дело проявлялись на каждой их миссии. Жан только сейчас подумал, что возможно его волновало не то, что Йегер лезет впереди всех, а то, что Йегер может просто умереть. Кирштейн перевернулся на спину, шурша одеялом в темноте комнаты, присматриваясь к потолку. Полезно анализировать свои мысли и думать о мотивах того, что ты делал и думал. Вот как сильно хотелось сейчас подорваться с кровати и пойти ударить Эрену в лицо снова. Жан улыбается, прикрывая глаза и задумываясь о том, что его чувства не будут озвучены никогда, потому что он сам их не может принять. Не может даже подумать о том, что ему нравится какой-то Эрен Йегер, а не Микаса Аккерман, которая сразу же пригляделась парню при поступлении в развездкорпус. Он закрывает глаза и представляет не её. Не лезет в голову мысль о том, что её волосы могут быть между пальцев Жана, нет мысли о том, что хочется слушать её размеренное дыхание, пока девушка будет спать на его плече. Кирштейн думает только о Йегере, который смотрит на него глазами полными боли. Этот взгляд так сильно задевал Жана, потому что он привык видеть в глазах Йегера надежду и желание, азарт, который горел при каждом упоминании битвы. Кирштейн присаживается на кровати, зарываясь лицом в свои ладони, затем смотря в окно. На улице, видимо, был вечер, но из-за темного неба и свинцовых туч казалось, что уже ближе к ночи. Жана это мало волновало, он встал с кровати, накидывая на себя рубашку, а поверх неё длинный плащ, перевязывая его ремнем с крыльями свободы. Он тихо вышел из комнаты чтобы не поднимать лишнего шума, а уж тем более не вызывать вопросов у Фалько и Габи, которые всегда были готовы увязаться за старшими по пятам. Жан тихо проходит по коридору, выходя из дома и направляясь в место, где проводил слишком много времени после того как все предполагаемо закончилось. Дождь все еще лупит крупными каплями по макушке, плечам, заливая полностью мужчину, который упорно шел к месту. Он преодолевает это расстояние где-то за минут 5, полностью промокая и цокая на опавшую прическу, которую поправлял как можно чаще. Жан садится у дерева, около небольшой плиты, откидывая голову на ствол дуба, небольно стукаясь затылком. — А я снова пришел поговорить, — начинает Кирштейн с улыбкой, смотря на окружающую местность, — представляешь, вспомнил, как в детстве дрались, а я все никак не мог понять чего ты так злишься на меня, я же даже ничего не говорил такого, чтобы получить по мордасам. В ответ Жан получает лишь тишину и шум дождя, который кажется только усиливался, хотя под деревом, крона которого была столь густой, не особо заливало водой. — О, а помнишь, как я пытался поговорить с Микасой, а ты яростно меня оттаскивал, думая, что я безбожно к ней подкатываю? Ты глупый, такой глупый, — парень опускает голову, поглаживая свои волосы, — забавно было наблюдать, как ты ревнуешь, видел во мне достойного конкурента значит. Эта тишина давит ужасно сильно, а Жан все больше и больше понимает, что не получит ответа, но все равно продолжает говорить, как будто его кто-то обязательно услышит и ответит ему. — Знаешь, я бы никогда не сказал тебе в лицо, что на самом деле за твою задницу я беспокоился даже на ступенечку сильнее, чем за свою. А все потому что в какой-то момент моя нелюбовь к тебе переросла в что-то неадекватное, люди это обычно называют любовью, но я эти чувства принимать не желаю до сих пор, — Кирштейн шмыгает носом, чувствуя, как по лицу уже льет не только дождь, но и соленые слезы, затекающие к уголкам губ, — я так много потерял, я все еще не отпустил Марко, Сашу, а теперь ты, Эрен. Я бы посмотрел в твои глаза последний раз, да мне даже этого сделать не дали. В какой-то момент контролировать эмоции становится совсем тяжко, но Жан старательно сдерживает слезы, которых уже и так было пролито слишком много даже после стольких смертей. Казалось бы взрослый, столько прошел и так много потерял, но эта смерть для него была особенно болезненной. Он потерял последнюю надежду даже обнять его по-человечески, что уж там говоришь о признании в чувствах. Жану даже смешно с того, что он так долго вынашивал это в себе, что в итоге даже не смог сказать об этом Йегеру, пока тот был жив. Кирштейн ложится на траву у плиты с именем возлюбленного, смотря в небо через крону дерева, наблюдая за пошатывающимися на ветру листьями. По лицу стекали капли дождя вперемешку со слезами, а Жан измотанно закрывал глаза, тихо выдыхая и проваливаясь в глубокий сон. Ему казалось, что Эрен просто уснул под деревом. Жан даже не чувствует, как белая чайка заинтересованно клювом перетаскивает его волосы из стороны в сторону, раскидывая крылья в стороны.